Суматоха - Хендрикс Лиза - Страница 26

И гораздо больше, чем предполагала.

Ей все труднее считать их отношения бесперспективными, хотя для Мейсона это всего лишь сделка, никак не влияющая на его личные планы. А вот на нее действует каждое его прикосновение. Черт побери, стоит ей только подумать о нем, как она млеет и плавится, словно школьница. Ночью ей приснилось, будто они лежат в одной постели, и желание не прошло даже сейчас…

Чайник забормотал. Рейн выключила его прежде, чем он засвистел в полный голос, опустила пакетик зеленого чая в самую большую кружку и стала наливать воду, но тут в дверь постучали.

Она посмотрела в окно, ожидая увидеть Зоэ, однако на нее глядели синие глаза Мейсона. Руки вдруг задрожали, она поставила чайник на плиту и от волнения слишком резко открыла дверь.

– Что ты здесь делаешь?

– По утрам ты очень мила. «Что тебе, Зоэ? « – передразнил он. – «Что ты здесь делаешь? «

– Оба вопроса законны, – ответила Рейн. – И вместо того чтобы высмеивать меня, лучше войди и ответь на второй вопрос.

Почему-то в утреннем свете он больше обычного походил на викинга. Вспомнив свои ночные фантазии, Рейн ощутила, как губы у нее покалывает в ожидании утреннего поцелуя.

Но Мейсон прошел мимо, и ее охватило необъяснимое разочарование.

– Я прервал твой завтрак. Прости, не знал, во сколько лучше приехать.

– Зачем?

– Чтобы помочь тебе добраться до рынка.

Мейсон сбросил спортивную куртку на спинку кухонного стула, где висела куртка Рейн, которую она собиралась надеть с джинсами и желтой футболкой. Его вещи не похожи на футболку и джинсы, которые носят она и ее друзья, но они точно не были и от Брук Бразерз.

– Ого, да ты на полном серьезе, – удивился Мейсон.

– Конечно. Разве твои мать и сестра не убедили тебя, что я из тех, кто ко всему относится серьезно? Хочешь бублик с чаем или еще что-нибудь?

– Нет, спасибо. Я перекусил по дороге. – Мейсон огляделся. – А где твой кот-боец?

– Он усвоил, что этот стул – опасная зона.

– Хорошо. – Он устроился на раскрашенном стуле и откинулся назад, будто сидел так каждый день. – Ну, что планируем на утро?

– Главным образом утомительную работу. Все упаковано, осталось только положить в мой грузовик и отвезти на рынок. Мы делим место с подругой, которая торгует цветами. Делаем что-то вроде садика из моих работ и ее цветов.

– Можно сказать, неплохая маркетинговая стратегия, – кивнул Мейсон.

– Вернее, способ разделить затраты, – призналась Рейн. – Плюс иногда можно взять выходной и не потерять место. Если бы не Бринн, в прошлую субботу я бы не оказалась в вашей беседке, и ты бы меня не нанял.

– Я должен поблагодарить ее, – сказал Мейсон тоном, от которого у Рейн замерло сердце.

– Если уж зашел разговор о благодарности, то я тебе кое-что задолжала. Поход по магазинам был захватывающим.

– Пол сказал, ты нашла платье.

– Оно великолепное, но слишком дорогое. И другие вещи… Я знаю, почему ты захотел одеть меня, но сегодня утром, осмотрев все купленное, поняла, что не могу этого принять.

– Ерунда.

– Мейсон, вещи слишком дорогие.

– По чьим меркам?

– По моим.

– Тогда подними планку. – Мейсон взял ее руку в свои. – Ты красивая женщина и достойна носить красивую одежду. А у меня есть причина купить тебе красивые вещи и деньги, чтобы заплатить за них.

– Нет и еще раз нет. Ты сам говорил, что разорился, и мог бы вложить эти деньги в свою компанию.

– Я могу покупать тебе платья каждый день в течение следующего года, и это никак не отразится на положении «Александр индастриз».

– Но все складывается из мелочей. Одежда, автомобили, жалованье Пола. Великолепный дом. Твое благосостояние требует денег.

– Всем машинам больше десяти лет. Пола я держу, потому что мать плохо видит, и ей не следует садиться за руль. Дом оплачен двумя поколениями моих предков, он находится в управлении так же, как фонды и штат. Дед, отец матери, был достаточно сообразительным, и когда он понял, что мой отец совсем не бизнесмен, назначил попечителей для сестры и для меня. Это очень хорошо, принимая во внимание, что я отказался от корпоративного жалованья еще три года назад. Мы пробовали нарушить трасты, чтобы получить основной капитал, не вышло, юристы знают свое дело. Боюсь, мы обречены на такой образ жизни, пока мне не исполнится пятьдесят.

– Не понимаю. Если ты можешь жить за счет трастов, почему же тогда беспокоишься о компании?

– Во-первых, из-за инфляции увеличиваются расходы и съедают много денег, хотя, с твоей точки зрения, у нас их куры не клюют. Кроме того, есть траты, необходимые для поддержания статуса, который, например, требует от меня, чтобы я носил соответствующую обувь. Во-вторых, я хочу передать своей дочери не только имя.

– У тебя есть дочь?

Вытащив из куртки бумажник, Мейсон показал фотографию.

– Саманта. Ей одиннадцать лет, она живет в Бостоне с моей бывшей женой.

Рейн понравился этот маленький черноволосый вариант Миранды с озорным лицом.

– Симпатичная. Я вообще-то чувствую себя идиоткой.

– Потому что пыталась мне помочь?

– Ты же не хотел сидеть тут, говорить о своей жизни, оправдываться.

– Иногда полезно напомнить себе о том, что делаешь. Только у меня есть одна просьба.

– Какая?

– Теперь, пожалуй, ты знаешь о моих финансах больше, чем другие, за исключением моего бухгалтера.

– Меня приучили не обсуждать материальное положение семьи с посторонними, хотя ты никогда бы про это не догадался, судя по тому, как я веду себя с тобой. Обещаю никому не говорить.

– Я и не думал, что ты станешь рассказывать. – Говоря, Мейсон поглаживал ее, руку, отчего все мысли у Рейн улетучились, и она заставила себя вернуться к прежней теме.

– Да, насчет платья. У нас в Бемиджи есть определенные имена для женщин, которые принимают дорогие подарки.

– Ни одно из них тебе не подходит. Черт побери, наши отношения, конечно, странные…

– Мягко сказано.

– … но тебе нечего стыдиться. Ты просто окунулась в причудливую жизнь моего семейства. – Глаза Мейсона на секунду потемнели, затем он отпустил ее руку. – Не будем говорить о моей семье или о твоей одежде. Я играю свою роль, ты свою, мы оба увязли по уши. Теперь кончай с завтраком и покажи, что надо грузить в машину.

Рейн хотела поспорить, но, признав свое поражение, сунула последний кусок бублика в рот, запила его чаем и встала.

– Не желаешь хотя бы посмотреть, что купил?

– Удиви меня сегодня вечером.

Она посмотрела на него, потом вздохнула:

– Прекрасно. Тогда пошли трудиться.

Она повела Мейсона к гаражу, подняла скрипучую дверь. Солнечный свет с кружащимися в нем пылинками обрисовал металлические фигуры самых разных форм и размеров.

– Ты сам напросился, – предупредила Рейн.

Мейсон окинул взглядом части скульптур, будто руководитель музея на вернисаже, потом остановился перед чем-то объемным, покрытым тканью, и протянул к нему руку.

– Не надо, – быстро сказала она.

– Ах, тайна. Решила подогреть мой интерес?

– Работа не закончена. Я пробую соорудить кое-что новое, поэтому не хочу показывать недоделанную вещь.

– Хорошо.

Мейсон подошел к верстаку, где была наковальня, молотки, всевозможные резцы, потрогал маску сварщика и перчатки.

– Умом я понимаю, тебе это необходимо для работы над теми садовыми штуковинами, но увидеть воочию… Довольно устрашающее зрелище.

– Да, не слишком изысканное занятие и не очень подходящее для леди.

Мейсон обернулся, его глаза мерцали как синие алмазы.

– Леди – это женщина, рядом с которой в любой ситуации каждый чувствует себя удобно, от бара на задворках до чайной церемонии у королевы. Я наблюдал за тобой целую неделю и утверждаю, что ты леди, Рейн Хобарт. Значит, я должен погрузить все это?

Она смотрела на него, сердце глухо стучало, и несколько ударов отстукали ей вполне подходящий ответ.

– Спасибо. Нет, не все. Только вот те четыре маленьких, большую решетку и купальню для птиц. Тащи их, но смотри не надорвись, – предупредила она с усмешкой, идя к машине. – Я не нанимаю грузчиков.