Противостояние - Витич Райдо - Страница 54

Не подведет ли? Она — да, но только ее свой собственный организм подводит.

— Тот, кто за документами охотится, среди нас. На тебя не подумает, мысли не

возникнет, что тебя отправлю. Квелая ты, как не хорохорься — видно. Уйдешь, а

там и мы снимемся. Час в час. А идти за линию фронта, Лена. Сможешь?

Девушка лицо оттерла от выступившей испарины и губу прикусила: ничего себе!

Командир смотрел, ждал. А у Лены мурашки по коже — страшно. Если не справится —

сколько людей подведет? А отказаться как? Накроют, достанут. Тихо нужно уходить,

незаметно — незаметной. Прав Георгий Иванович, идти ей. Единственный выход.

— Я все сделаю, — пообещала глухо.

— Тогда слушай, — подвинулся к ней. — С тобой пойдут Тагир и Костя Звирулько.

На машине поедите, как немцы. Форма, документы — готовы. В машине ждут. Опасно.

По дороге и немцы и наши взять могут. Но здесь проскочить шансов больше, на

машине быстрее. По документам ты группенфюрер СС Магда Штайн. Юридическая служба.

Двигаешься в штаб армии «Центр» с особым поручением по заданию рейхканцелярии.

— СС? — Лена невольно передернулась и побледнела, челюсти свело.

— Знаю, понимаю, — накрыл ее руку своей ладонью. — Но так лучше. На любых

постах пройдете. Документы настоящие, комар носа не подточит.

Странно все это слышать было. И операция, судя по подготовке, странная, не

партизанская. Подозрение у нее родилось, спросила:

— Кто документы передал?

Мужчина помолчал, размышляя, стоит ли знать ей, и решил не скрывать — и так на

плечи еще больной девочки такое взваливается.

— Немецкий офицер. Наш разведчик. Он и операцию планировал, форма через него

пришла. Взяли его. Документы своему человеку передал и взяли, а тому тоже

уходить пришлось. Ребята из города его к нам вывели. Нет его уже тоже. Убил кто-то,

в спину. Два дня назад. Вот оно как, Пчела. Отсюда и мысль, что ищут документы,

что подсыл в отряде, он и убрал. А что выяснил перед этим, мне неизвестно.

Поэтому и медлить нельзя.

Лена ворот свитера оттянула — воздуха не хватало. Не было фактов, а нутром чуяла

— Игорь тот офицер.

— Давно… офицера?

— Две недели.

Девушка глаза ладонью прикрыла, сдерживая себя, звон в ушах да головокружение

пережидая. Тошно на душе, больно.

— Поняла, — выдохнула. — Значит, сутки у меня. Можно и сегодня.

— Нет. Если видел, что я тебя вызвал — заподозрит, а ты сутки еще по лагерю

побродишь — он успокоится. Да и нам время на сборы и предателя вычислить.

— Поняла… С лейтенантом Дроздовым попрощаться можно будет?

Командир подумал и кивнул.

— За линией фронта найдешь ноль шестого, это позывные генерала Центрального

Штаба Партизан, товарища Банга…

Лену качнуло:

— Как?!

— Банга. Передашь ему, только лично ему, — выдал с нажимом.

Лена испарину со лба оттерла: как же тесен мир.

Выходит, уходит она с заданием к родному дядьке в гости.

И улыбнулась: жив значит!

Никто Лену не спрашивал, зачем вызывал командир кроме Дрозда, но того в

предатели зачислять, все рано, что себя.

Девушка стояла и внимательно смотрела на Сашу, надеясь запомнить четко, а может

быть увидеть то, чего не замечала? Она прощалась, и он будто понял это. Припал к

стволу сосны с другой стороны и смотрел девушке в глаза, словно пытался влезть в

душу… и запомнить эти мгновения, точно так же, как запоминала Лена.

— Что-то не так?

— Нет, — улыбнулась: я прощаюсь с тобой Санечка. Но скажу об этом только

завтра.

— Не лги, не умеешь, — прищурил глаз.

— Самолеты сегодня над лесом летали, — попыталась нейтральную тему найти и так,

чтоб удобная для него была — ее странности объясняла.

— Месяц уже кружат, болото бомбили. Крутишь ты, что-то Лена.

— Ничего, — заверила, улыбнувшись шире, безмятежнее, а сердце от тоски сжимало:

увидятся ли когда-нибудь еще? Как они здесь будут? Выживут ли? Выйдут ли, не

дадут сомкнуться кольцу или будут в блокаде? Дойдет ли она с ребятами?

Лена очень хотела верить, что — да, но понимала — она, скорее всего, не дойдет.

Не было страшно, было отчего-то очень грустно. Плакала душа, последние слезы

теряя. А они с кровью уже давно…

И усмехнулась: глупые мысли — когда умирать было весело?

— Надеюсь, Георгий Иванович никуда тебя отправлять не собирается?

Девушка отвела взгляд и начала кору сосны щипать. Лгать Саше не хотелось, а

правду рано говорить.

— Расскажи что-нибудь.

— Что?

— Про вас с Колей. Как учились, каким он в академии был.

— Зачем?

— Интересно.

— Раньше не было интересно, а сейчас вдруг проявилось любопытство. Что так?

— Раньше тяжело было спрашивать, — призналась.

— Сейчас нет? — насторожился.

"Если не сейчас — больше никогда", — глянула на него и отвернулась.

— Так что командир сказал?

— Ничего. Спрашивал, как здоровье, смогу в марте в Барановичи сходить или нет.

Саша лбом в ствол дерева уперся: какие Барановичи?!

Не нравилось ему настроение Лены, и состояние не нравилось, чуял, прячет она что-то,

скрывает. Замороженная будто стала и ходит, дышит, смотрит, как через силу. Лицо

зажило, но шрамы остались на скуле под глазом да над губой. Навсегда останутся и,

всегда напоминать будут. Как и звезды, выжженные на теле.

Поправилась? Ни черта!

Сел у корней, автомат обнял: слезы сдавили, в глазах защипало:

— Нас зажимают, Лена.

— Знаю, — прошептала.

— Уходить будем, — бросил помолчав. — Ты сможешь?

— Куда денусь, — но даже в голосе силы нет.

Саша хмуро смотрел перед собой и чувствовал необъяснимую тоску, словно уходит

Лена, но куда?

— Только живи, слышишь? — сказал тихо.

Девушке не по себе стало, она не представляла, что расставание с другом будет