Я – телохранитель - Гриньков Владимир Васильевич - Страница 39

– Прошу прощения за то, что вам пришлось здесь провести так много времени, – доброжелательно произнес он.

Но его доброжелательность никого не ввела в заблуждение, поскольку за спиной у Китайгородцева маячил хмурый Богданов. Одного взгляда на лицо начальника тапаевской охраны было достаточно для того, чтобы понять, насколько невеселые события происходят вокруг.

– Я считаю своим долгом сообщить вам о сегодняшнем происшествии, – сказал Анатолий. – Один из гостей затеял стрельбу в гостевом доме. Выстрелы вы все, я думаю, слышали. Нам пришлось принять меры и изолировать нарушителя порядка. Ситуация находится под контролем, угрозы вашей безопасности нет…

И тут несчастный тапаевский сын, неразумное дитя в облике взрослого человека, запел. То ли он устал от долговременного пребывания в четырех стенах, то ли на него так подействовало присутствие большого числа незнакомых ему людей, то ли просто время ему пришло петь – как узнать, что творится в душе больного человека? Это была страшная песня. Ужасная песня. Он исторгал из себя нечленораздельные звуки – как младенец, который учится говорить. И одновременно в тех звуках слышалось что-то звериное – там не было рассудка, зато было много животного. Все присутствующие оцепенели от неожиданности, а Илья Генрихович Тапаев, не обращая внимания на своих нечаянных слушателей, продолжал эту берущую за душу песнь, от которой бежали мурашки по коже, – и первым не выдержал Шалыгин, у которого и без того, наверное, после вчерашнего раскалывалась голова. Он закрыл уши руками, скрючился на диване и пробормотал страдальчески, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Да заткните же вы ему пасть!

Посланный Китайгородцевым человек уже вернулся и дожидался его в гостиной.

– Что? – коротко спросил Анатолий.

– Аня Тапаева и ее парень были вчера на этой базе отдыха.

– Во сколько они туда прибыли?

– Приблизительно в одиннадцать.

– Приехали на своем снегоходе?

– Да. Катались с друзьями.

– Имена!

Гонец заглянул в свои записи:

– Григорий Малышев.

– Без фамилий! Мне нужны только имена!

– Григорий, Владислав, Анна.

Совпадало.

– Потом они сидели в кафе. Григорий уехал на машине своих друзей. Остались Аня Тапаева, ее парень, Владислав, Анна – и к ним присоединилась девушка по имени Татьяна. Совпадало.

– Пробыли там не очень долго, а приблизительно в четыре часа Тапаева и ее спутник уехали.

Совпадало.

Значит, все-таки был второй снегоход? Очень похожий на снегоход Ани Тапаевой? Может, он был такого же точно цвета, А может, цвет был другой. Это не важно. Важно, что одной фирмы-производителя. И, вполне возможно, из одной партии.

Китайгородцев повернулся к маячившему у него за спиной Богданову:

– Ильич, ты ведь должен быть в курсе. Где снегоход для тапаевской дочки покупали?

– Здесь и покупали. У нас в городе. В магазине «Спорт». Я лично ездил.

– Давно?

– В ноябре.

– Сколько там этих снегоходов стояло?

– Два.

– Всего?

– У нас город маленький, Толик. Богатых людей тут почти нет. А снегоход, между прочим, десять тысяч стоит.

Про цены – это было уже совсем неинтересно. Анатолий повернулся к своему товарищу:

– Возьми с собой еще одного человека, и дуйте в этот магазин. Сколько они за последние полгода продали снегоходов, кому продали, когда именно продали – все надо выяснить. Если возможно, установите фамилии покупателей и их адреса. Через два часа я жду тебя здесь.

– А второго снегохода уже нет, – вдруг сказал Ильич. – Его купили.

– Кто?

– Не знаю. Но я заезжал туда недавно по своим делам. Не было его.

– Цвет у него какой был?

– Зеленый такой, с переливом.

– Спроси про этот аппарат у продавцов, – сказал товарищу Китайгородцев. – Кому они эту зеленую жабу впарили?

Короткие зимние дни сгорают быстро, как спички. Полыхнул огонек солнца ненадолго – и вот уже день догорает. Анатолий взглянул на часы. Всего лишь три. А за окнами уже плывет зыбкий призрачный сумрак.

…Тапаев сидел за столом при свете настольной лампы и жег какие-то бумаги. Поджигал их с помощью зажигалки, бросал на металлический поднос, где уже накопилась целая гора черных, скукожившихся в огне листков, и в кабинете от всех этих манипуляций стоял устойчивый запах горелой бумаги.

– Что у тебя? – спросил клиент, не прерывая своего занятия.

– Я по поводу Пастухова.

– Что там Пастухов? – даже не повернулся.

– Его нужно сдать милиции.

– Я же тебе уже говорил!

– Генрих Эдуардович! – твердо сказал Китайгородцев. – Завтра пройдут праздничные мероприятия. У нас много работы. А тут еще этот Пастухов…

– Мешает?

– Мешает, – честно признался Анатолий.

– Ну так сделайте что-нибудь. Решите проблему.

– Вот я как раз и пытаюсь ее решить.

– Ты не пытаешься ее решить, – вздохнул Тапаев, поджигая очередную бумагу из лежащей на столе стопки. – Ты хочешь просто от нее отмахнуться.

Он поднял глаза на телохранителя. Не даст согласия на то, чтобы сдать Виктора. Не даст. По глазам видно.

– У меня – проблемы с местной милицией, – сказал клиент. – Не любят они меня. Я им – не по зубам, так они по мелочи мне норовят напакостить. То кого-нибудь из моих охранников в баре зацепят, спровоцируют и в кутузку упекут, то машины комбинатовские тормозят одну за другой, придираются почем зря, да на штрафплощадку загоняют… Ты хочешь какие-то проблемы с их помощью решить? Не получится. Проблем только добавится, ты уж мне поверь.

«Конечно, добавится, если все так и обстоит, как он рассказывает. Если у него трения с местными ментами, то им только повод дай! А повод такой, что будь здоров – стрельба плюс незаконное хранение оружия плюс наркотики. Они воспользуются представившейся возможностью – и будут хозяйничать тут, невзирая на лица. И об охранной работе на все время их пребывания можно будет забыть.

– А в чем причина? – осведомился Китайгородцев. – Почему у вас с ними трудности?

– Сами бы не решились, конечно. Кто они? Моськи. Это наверху им дали понять.

– «Наверху» – где?

– Из Москвы все идет, я думаю. У моих врагов есть покровители, почему бы не предположить, что они решили использовать МВД?

Получалось, что Пастухова нельзя отдавать милиции.

А жаль. Какая чудная цепочка вырисовывалась! Пастухова изолируют, сразу за ним наступит очередь доктора Вознесенского, которого тоже хотелось бы держать подальше от клиента. А вот не получается.

– Пастухов не может находиться рядом с вами! – проявил упрямство Анатолий. – Он – опасен! Это против всяких правил!

– Но он же под присмотром? – полувопросительно-полуутвердительно произнес Тапаев.

Как будто хотел сказать, что не понимает, в чем именно заключается проблема?

– У него за плечами – война и неплохая военная подготовка. При этом он психически неуравновешен. Наркоман. Любой из этих признаков для меня, как для телохранителя, является сигналом тревоги. А тут не один признак, а целый букет!

– Что ты предлагаешь?

– Он не может находиться рядом с вами! – твердо повторил Китайгородцев.

Клиент думал недолго.

– Хорошо, сделаем так, – вздохнул он. – Этого подонка вывезем на комбинат, закроем где-нибудь в бомбоубежище, посидит там денек. Я скажу Богданову, чтобы он вызвал охранников с комбината. Приедут и заберут этого молодца. Такой вариант тебя устроит?

– Вполне.

Тем временем Тапаев закончил свое пожароопасное занятие и сказал с невеселой улыбкой:

– А мне архитектор предлагал в кабинете сделать камин. Я отказался.

– Почему?

– Не знаю. Хотел, чтобы все здесь строго было. Без особых изысков.

Телохранитель с сомнением повел взглядом по стенам, увешанным оружием. Олигарх каким-то образом угадал направление его взгляда и снова невесело улыбнулся: