Остров тетушки Каролины - Пиларж Франтишек - Страница 26

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

повествующая о том, как тетушку Каролину посвящают в тайны колониальной политики

В то время как Франтик крепко спал в трюме «Алькантары», тетушка Каролина стояла посреди своей каюты, расположенной на второй палубе, и с недоумением ее разглядывала.

Каюта ей не нравилась. Окошко было круглое, и тетушка с сомнением подумала, что на него даже горшка с фуксией не поставишь, без того чтобы он не свалился. Затем взгляд тетушки остановился на стенах. В Глубочепах на стенах ее комнат цвели розы и порхали птички, намалеванные искусной кистью пана Глиномаза. Здесь же цветов и птичек и следа не было. Панель под красное дерево, покрывавшая стены, выглядела унылой, как кладбищенская ограда. Единственным украшением служил портрет королевы Виктории, но на тетушку Каролину он не произвел никакого впечатления. Она подумала, что дама на этом портрете могла бы купить себе шляпу более нарядную.

Серьезные опасения внушала тетушке кровать. Уж очень она была узкая и непрочная. Тетушка, конечно, не рассчитывала найти здесь такую солидную мебель, какую делал пан Небих из Злихова, но все же на этом огромном пароходе кровати могли бы быть поудобнее. Нет ничего дороже сна, а если у человека половина тела висит в воздухе, тут уж не избежать ночных кошмаров.

Но больше всего волновал тетушку ужин. Стюард сообщил, что ужин подается в девять часов в ресторане на третьей палубе, и выразил надежду, что тетушка останется довольна кухней. В этом-то тетушка нисколько не сомневалась – трудно было не проголодаться после драматических событий на стадионе спортивного клуба Триеста, в ходе которых она сломала свой зонтик о головы нахалов, донимавших ее расспросами, и вынуждена была спасаться в такси.

Короче говоря, у тетушки сосало под ложечкой, и она не прочь была как следует подзакусить. Одно ее беспокоило: в какое общество она попадет? Эта мысль не давала ей покоя еще в поезде по дороге в Триест. Но тогда ей так и не довелось встретить никого, с кем бы можно было побеседовать по душам и обменяться взглядами на те или иные жизненные проблемы. Пожалуй, на пароходе дело обстояло еще хуже. Из пассажиров, которые попадались ей на глаза, пока она стояла на палубе в ожидании отплытия, на нее никто не произвел впечатления. Все они вели себя так, точно дали обет молчания и теперь до конца своей жизни ни слова не скажут своим ближним. Что касается Арчибальда Фогга, который должен был ждать ее в Триесте и принять на себя все хлопоты, то он не только ни разу не появился, но, очевидно, и не собирался появляться.

Тетушка Каролина глубоко вздохнула и, накинув на свои круглые плечи зеленую шаль, расшитую розовыми, цвета лососины, букетами, направилась в ресторан.

Остановившись на пороге, она увидела, что зал уже почти полон. К ней тотчас подскочил метрдотель и начал ее убеждать, что лучше всего она будет чувствовать себя за маленьким столиком в тени олеандра. Но тетушка Каролина не разделяла его мнения. За этим столиком сидела особа неизвестного пола и преклонного возраста, на ее лине, обтянутом кожей неопределенного цвета, торчал длинный-предлинный клювообразный нос. Он был такой тонкий, что тетушка подумала: если случайно откроется дверь и подует сквозной ветер, нос непременно согнется. Нет, у тетушки Каролины эта особа не вызывала симпатии. Тетушка не любила людей, которые ужинают с таким видом, словно собираются богу душу отдать.

Торопливо оглядываясь по сторонам, тетушка стала искать столик, где бы можно было покушать без опасений, что между жарким и десертом придется принять участие в похоронной процессии. Взор ее остановился на свободном стуле, придвинутом к стоявшему в уголке и освещенному лампой под зеленым абажуром маленькому столику. Другой стул занимал мужчина, на которого тетушка сразу обратила внимание.

Мужчина был уже в летах, с брюшком и, очевидно, страдал от одиночества. Упрямый подбородок и густые брови, похожие на спящих гусениц, свидетельствовали о том, что этот мужчина не склонен к легкомыслию. Костюм его был от первоклассного портного, но не бросался в глаза; в искусно завязанном галстуке переливалась тусклым серебром жемчужина. Тетушка Каролина вспомнила: точно такую же жемчужину носил в галстуке пан учитель Кноблох из Глубочеп, только тот держал собаку по кличке Лустиг. У джентльмена за столиком никакого пса не было. Но тетушка не сомневалась, что, несмотря на это, незнакомец достоин доверия не в меньшей степени, чем пан учитель Кноблох.

Одно только смущало тетушку – выражение его глаз. Он смотрел перед собой отсутствующим взглядом, в котором не было ни капли жизнерадостности. Тетушка Каролина почувствовала, что этот человек нуждается в утешении. Несомненно, сердце его тоскует и нет у него никого на свете, кто бы о нем позаботился. Тетушкино же сердце переполняли материнские чувства, которые ждали лишь случая, чтобы излиться. Наконец этот случай представился.

Тетушка Каролина спокойным, но решительным движением руки отстранила с дороги метрдотеля и, посапывая, направилась к облюбованному столику.

Лорд Бронгхэм был третьим сыном главы старинного и знатного рода, обладателя конюшен, многочисленных векселей, подписанных неизвестными именами, и оптимистического взгляда на британскую колониальную политику. В остальном это был лорд, как и все лорды. В дни, когда подагра его не мучила, он последовательно произвел на свет шестерых сыновей и каждому определил дорогу в жизни.

Так как третий отпрыск этого знатного рода с незапамятных времен избирал политическую карьеру, не было основания делать исключение и для молодого лорда Бронгхэма. Тем более, что уже в ранней юности он обнаруживал склонность к этой области общественной деятельности.

В семейной хронике значится, например, что его милость уже в возрасте семи лет проявил необыкновенный интерес к жизни гусеницы молочайного бражника (Celerio euphorbtae): положив ее в картонную коробку, он долго кормил ее листьями молочая и добился того, что она благополучно окуклилась. Будучи на четвертом семестре Оксфордского университета, он снова отличился. Ему удалось изобрести новый способ завязывания узла на галстуке, принятом для посещения клуба. Узел этот славился тем, что его невозможно было развязать. Ректор колледжа доктор Гагенбек заявил по этому поводу, что с такими способностями успех на дипломатическом поприще молодому лорду обеспечен.

Третье неоспоримое доказательство острого ума молодого лорда было получено в день его совершеннолетия. В этот день он выехал на серой в яблоках кобыле, запряженной в легкий кабриолет, прогуляться по окрестным полям и обдумать речь, которую он должен был произнести через десять лет при занятии подобающего ему места в палате лордов. В то время как кобыла шла коротким галопом, его осенила мысль, что прежде всего необходимо выступить в защиту интересов британского народа, ибо, по слухам, не раз до него доходившим, условия жизни бедных налогоплательщиков оставляли желать лучшего.

После непродолжительного, но зрелого размышления лорд Бронгхэм решил предложить верхней палате проект нового закона, который предписывал бы вместо кожаной обивки на креслах в кабинете президента Английского банка в будущем употреблять исключительно плюшевую. В целях популяризации проекта в широких слоях населения лорд Бронгхэм остановил кабриолет у дверей домика одного из своих арендаторов, Джона Батлера. На вопрос, согласен ли Джон Батлер с предложенной им переменой обивки, тот без колебаний ответил утвердительно.

Довольный его ответом, лорд Бронгхэм немедленно поехал домой и набросал конспект своей речи и текста закона, который через десять лет был действительно с восторгом принят верхней палатой парламента. Речь получилась настолько удачной, что его милость уже до конца дней своих не считал нужным произносить других.

С тех пор жизнь лорда Бронгхэма текла спокойно и ровно. Мир стоял прочно на своих основах, и казалось, что взгляды лорда Бронгхэма на жизнь ничем не могут быть поколеблены. И все же они поколебались.