Человеческий фактор - Грин Грэм - Страница 11

— Какой у него номер?

— Пятьдесят девять-восемьсот-дробь три.

— А что там с ним?

— Да есть слушок, что он не по своей воле ушел с поста директора почты в Киншасе. Слишком много напечатал «левых» марок для своей коллекции. Уходит со сцены наш самый влиятельный в Заире агент. — Дэвис подпер голову руками и по-собачьи взвыл от горя.

— Я знаю, каково тебе, Дэвис, — сказал Кэсл. — Иной раз мне самому хочется уйти в отставку… или переменить работу.

— Слишком для этого поздно.

— Не знаю. Сара говорит, я мог бы засесть за книгу.

— Но есть же Акт о хранении государственных тайн.

— Книгу не про нас. Про апартеид.

— Едва ли это можно назвать самой популярной темой.

Дэвис перестал что-то писать в карточке Дибба.

— Шутки в сторону, старик, — сказал он, — пожалуйста, и не думайте об этом. Я без вас тут не смогу. Просто взорвусь, если не будет рядом человека, с которым можно над чем-то посмеяться. Ведь при всех остальных я даже улыбнуться боюсь. Даже когда я с Синтией. Я люблю ее, но она такая чертовски лояльная, что вполне может донести, сказать, что я неблагонадежный. Полковнику Дэйнтри. Недаром Джеймс Бонд убил девушку, с которой спал. Вся разница лишь в том, что я-то с Синтией даже и не переспал.

— Я же несерьезно, — сказал Кэсл. — Ну как могу я уйти? Куда я отсюда пойду? Только в отставку. Мне шестьдесят два года, Дэвис. Я уже перешагнул пенсионный рубеж. Иной раз думаю, про меня просто забыли или, может, потеряли мое досье?

— Вот тут нас просят разработать некоего Агбо, сотрудника «Радио Заир». Пятьдесят девять-восемьсот предлагает его в качестве помощника агента.

— Чего ради?

— У него есть контакт на «Радио Гана».

— Что-то он не представляется очень ценным. И потом, Гана — не наша территория. Передай это в сектор Шесть-В, посмотрим, может, они сумеют его использовать.

— Не торопитесь, Кэсл, зачем же нам отдавать сокровище. Откуда мы знаем, что нам отколется от агента Агбо? Из «Радио Гана» мы ведь можем проникнуть на «Радио Гвинея». Да мы этим и Пеньковского переплюнули бы. Вот это была бы победа! ЦРУ никогда еще не проникало так глубоко в Черную Африку.

Это явно был один из наихудших дней Дэвиса.

— Быть может, здесь, в Шестом-А, мы видим только все самое нудное, — заметил Кэсл.

В комнату снова вошла Синтия с конвертом для Дэвиса.

— Распишитесь тут и подтвердите получение.

— А что в нем?

— Откуда же мне знать? Что-то от администрации. — Она взяла единственную бумажку, лежавшую в корзине «Для исходящих». — И это все?

— Мы не слишком завалены сейчас работой, Синтия. Пойдете с нами пообедать — вы свободны?

— Нет, мне надо сегодня кое-что припасти на ужин. — И она решительно закрыла за собой дверь.

— Ну что ж, значит, в другой раз. Всегда в другой раз. — Дэвис вскрыл конверт. И сказал: — Что они еще намерены придумать?

— А в чем дело? — осведомился Кэсл.

— Вы такого не получали?

— А-а, медицинское обследование? Конечно. Уж и не помню, сколько раз меня проверяли за время службы. Это как-то связано со страховкой… или с пенсией. Прежде чем меня послали в Южную Африку, доктор Персивал — возможно, ты еще не встречался с доктором Персивалом — всячески пытался установить у меня диабет. Направили меня к специалисту, а тот нашел, что у меня не излишек сахара, а наоборот, слишком его мало… Бедняга Персивал. Думаю, связавшись с нами, он наверняка немного поотстал по части общей медицины. В этом учреждении соображения безопасности куда важнее правильного диагноза.

— Это дерьмо и подписано: «Персивал, Эммануэл Персивал». Ну и имечко: Эммануэл, это не тот, что приносит добрые вести? Они что, по-вашему, и меня собираются посылать за границу?

— А тебе хотелось бы?

— Я всегда мечтал когда-нибудь работать в Лоренсу-Маркише. Нашего человека там пора ведь уже менять. Там должен быть хороший портвейн, а? Революционеры — они наверняка тоже пьют портвейн. Вот если бы еще со мной поехала Синтия…

— А я считал, что тебе больше по душе холостяцкая жизнь.

— Я имел в виду не женитьбу. Джеймс Бонд ведь так и не женился. И потом, мне нравится португальская кухня.

— Сейчас кухня там, наверно, африканская. Ты знаешь что-нибудь о тех местах, кроме того, что сообщает нам в своих телеграммах Шестьдесят девять-триста?

— Я собрал целую картотеку ночных заведений и ресторанов до того, как у них произошла эта чертова революция. Сейчас они, возможно, все закрыты. А что до остального, то не думаю, чтобы Шестьдесят девять-триста знал половину того, что знаю о тех местах я. У него нет картотеки, да и вообще он такой чертовски серьезный — наверно, и в постели работает. Подумайте, сколько мы вдвоем могли бы списать на счет служебных трат.

— Вы вдвоем?

— Мы с Синтией.

— Какой же ты мечтатель, Дэвис. Да она никогда не выйдет за тебя. У нее же отец — генерал-майор.

— У каждого есть своя мечта. А о чем мечтаете вы, Кэсл?

— О, пожалуй, я мечтаю порой о безопасности. Не в том смысле, как понимает это Дэйнтри. А о безопасности жизни в отставке. С хорошей пенсией. Достаточной, чтобы я мог содержать и себя и жену…

— И вашего маленького паршивца?

— Да, и моего маленького паршивца, конечно.

— Не слишком-то они щедры на пенсии в нашем Управлении.

— Нет, не слишком, потому я и думаю, что ни ты, ни я не сумеем осуществить свою мечту.

— В любом случае… эта медицинская проверка должна что-то означать, Кэсл. Когда я был в Лиссабоне… наш человек повез меня в такую пещеру за Эсторилом, где слышно, как под твоим столиком плещет вода… Таких омаров я никогда больше не ел. Я читал, что такой же ресторан есть в Лоренсу-Маркише… Мне нравится даже их молодое вино, Кэсл. Право же, мне надо быть там, а не этому Шестьдесят девять-триста. Он не умеет ценить хорошую жизнь. Вы-то ведь знаете эти места, да?

— Мы провели там с Сарой две ночи — семь лет назад. В отеле «Полана».

— Всего две ночи?

— Я срочно покидал Преторию — ты эту историю знаешь: мне надо было опередить БОСС [управление государственной безопасности в ЮАР]. Я не чувствовал себя в безопасности так близко от границы. Мне хотелось, чтобы между Сарой и БОСС лег океан.

— Ах да, у вас ведь была Сара. Счастливчик. В отеле «Полана». С Индийским океаном за окном.

Кэслу вспомнилась холостяцкая квартира Дэвиса — немытые стаканы, журналы «Пентхаус» и «Нэйчур».

— Если, Дэвис, ты это серьезно надумал, я поговорю с Уотсоном. Предложу тебя в качестве замены.

— Достаточно серьезно. Я хочу бежать отсюда, Кэсл. Отчаянно хочу.

— Неужели тебе так худо?

— А что мы тут делаем — сидим и составляем никому не нужные телеграммы. И задираем нос от важности, потому что чуть больше других знаем про земляные орехи или про то, что сказал Мобуту [Мобуту (р. 1930) — политический и военный деятель республики Заир, с 1965 г. ее президент] на ужине в частном доме… А ведь я, знаете ли, пришел сюда в поисках волнующих впечатлений. Волнующих, Кэсл. Какой же я был болван! Просто не понимаю, как вы выдержали здесь столько лет.

— Возможно, оно легче, когда ты женат.

— Если я когда-нибудь женюсь, ни за что не стану жить здесь всю жизнь. Надоела мне до смерти эта чертова дряхлая страна, Кэсл: перерывы в снабжении электричеством, забастовки, инфляция. Цена на еду меня не волнует — убивает меня цена на хороший портвейн. Я поступил сюда в надежде поехать за границу, выучил португальский, а сижу здесь и отвечаю на телеграммы из Заира, в которых сообщается про земляные орехи.

— А мне всегда казалось, что ты доволен жизнью. Дэвис.

— О да, доволен, когда немного выпью. Влюбился я в эту девицу, Кэсл. Не могу выбросить ее из головы. Вот и паясничаю, чтобы ей понравиться, и чем больше паясничаю, тем хуже она ко мне относится. Может, если бы меня послали в Лоренсу-Маркиш… Она как-то тут сказала, что тоже хотела бы уехать за границу.

Зазвонил телефон.

— Это ты, Синтия?