Год любви - Томас Рози - Страница 68

Пэнси перехватила ее взгляд. И тут же сказала:

– Ким, дорогая! Ты же знаешь, это первый вечер Элен в Венеции. Как ты думаешь, может, мы с Хлоей сводим ее куда-нибудь? Ну, хотя бы в «Квадри», попить кофе. Я уверена, что сеньора Рикаделло и сеньора Трончино не будут возражать.

Ким ужасно хотелось воспротивиться, но пришлось отдать дань вежливости.

– А что скажет сама Элен?

– Я бы с удовольствием прокатилась в гондоле. Ким была поражена.

– В гондоле? Но куда? Гвидо отвезет вас, куда пожелаете, на моторке.

– Да нет, мне вообще-то никуда не нужно. Я просто хотела посмотреть город.

Ким явно считала осмотр достопримечательностей самым нелепым занятием, которое только можно себе придумать.

Все церемонно попрощались, и Пэнси вывела своих подруг из комнаты. Оглянувшись, Элен увидела, что Ким одарила итальянских матрон ослепительной улыбкой, однако на губах у нее появились ямки, словно она подавляла зевок. Такие вечера были для Ким своеобразной работой, за которую Мейсфилд расплачивался с ней европейскими дворцами и нарядами от Армани и Криции.

Элен подумала, что, наверное, трем предыдущим женам Мейсфилда такая работенка пришлась не по вкусу.

Девушки стремглав сбежали по лестнице, словно спасаясь от погони.

– А кто эти мужчины? – спросила Хлоя. – Какие-то мафиози…

– Хлоя! – Элен была шокирована, но Пэнси только рассмеялась.

– А я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что они действительно мафиози. У Мейсфилда есть очень странные знакомые.

Пройдя по прохладному и тихому внутреннему дворику, они спустились по каменным ступенькам частного причала. И снова в воздухе запахло зеленоватой водой, которая плескалась о набережную и лизала камень. Из темноты вдруг материализовалась белая рубашка, над воротником белели зубы улыбающегося Гвидо, шофера Мейсфилда. Пэнси объяснила ему, что они хотят, он вставил в рот два пальца и свистнул. И тут же послышался звук подплывающей гондолы. Гондольер опустил весло в воду, удерживая лодку, и девушки вошли в нее, Заметив, что девушек три, гондольер ответил на призыв Гвидо пронзительным свистом. Гвидо торопливо отдал ему короткие распоряжения, и гондольер пожал плечами. Затем раздался шелест передаваемых денег.

Элен сидела посередке, теплые руки Хлои и Пэнси лежали на ее плечах. Фонарь, раскачивавшийся впереди на выгнутом носу гондолы, отбрасывал на воду золотистые отблески. Гондола накренилась, быстро проплыла под аркой моста у Палаццо Кроче и погрузилась в венецианскую ночь. Канал буквально кишел гондолами, которые проскальзывали под мостом Риальто, по воде сновали и более быстроходные лодки, повсюду плясали разноцветные огоньки. Элен слышала, как стоявший сзади гондольер что-то напевал себе под нос и иногда окликал своих товарищей, проплывавших мимо. Закрыв глаза, она прислушивалась к плеску воды и обрывкам музыки, разносившимся по каналу, и твердила себе:

– Венеция… Я в Венеции!

Пэнси и Хлоя молчали, погрузившись в свои мысли.

Они проплывали по узким, темным каналам; желтые квадратики окон смотревших на набережную домов были высоко-высоко, мостовую освещали старинные фонари, большие мосты круто выгибали спины, а маленькие мощеные улочки вели к оживленным магистралям, «траттори», как их тут называли. Элен откинулась на подушки и заранее наслаждалась, думая о том, как она сможет бродить по этим мостам и заходить в полутемные, уютные церкви.

Наконец они выплыли на широкое место, вдалеке мерцали огоньки другого острова. Гондола стремительно понеслась вперед, а затем свернула налево, где покачивались привязанные к большим деревянным шестам у причала лодки.

Подняв глаза, Элен увидела, что они уже у собора Святого Марка. Они вылезли на дощатый настил, а затем поднялись на набережную.

– Пошли в «Квадри»? – предложила Пэнси.

– Пошли, – согласилась Хлоя.

Решительно подхватив Элен под руки, они вывели ее на площадь Святого Марка. Огромное пространство оживляли людские голоса, из кафе доносилась музыка, в небе летали стаи голубей.

Элен остановилась как вкопанная. Базилика, залитая светом прожекторов и увенчанная приземистыми византийскими куполами, царила буквально надо всем.

– Посмотрите! – выдохнула она. – Вы только посмотрите на это!

Пэнси и Хлоя снисходительно улыбнулись и потащили ее вперед.

– Завтра, – пообещали они подруге.

В преддверии лета перед кафе уже стояли под открытым небом столики, но туристов за ними еще не было. Венецианцы пока еще оставались хозяевами своего города и, попивая кофе, болтали на досуге. В «Квадри» между столиками ходил скрипач, он играл грустную песенку, и ее звуки повисали в теплом ароматном воздухе.

Элен села на стул и замерла, глядя прямо перед собой.

Подруги смеялись над ней, а она вдруг почувствовала прилив любви к ним и радость от того, что они вместе с ней в этот волшебный вечер.

Пэнси заказала мороженое, и им подали в вазочках пять разных видов.

Элен взмахнула ложкой.

– У меня такое ощущение, – сказала она, – что я сейчас праздную все свои дни рождения. Подруги, Венеция, такое восхитительное мороженое… Что еще можно пожелать?

– Чтобы ты сюда почаще возвращалась и была так же счастлива, – ответили ей девушки.

Несмотря на свои опасения, Элен имела много свободного времени и могла посвятить его Венеции, своей новой любви. Серо-голубым утром она отправлялась на прогулку – порой с Хлоей, а чаще одна – и бродила по узеньким улочкам, то и дело останавливаясь на высоких мостах и любуясь на воду. Сначала Элен осматривала город методично, руководствуясь путеводителями и списком достопримечательностей, но постепенно отказалась от этого и все больше бродила просто так, без цели. Наградой ей служили неожиданно обнаруженный, потрясающе красивый алтарь в пыльной церкви, стоящей где-то на задворках города, или же прелестный вид узенькой улицы с одним-единственным фруктовым лотком, возле которого беспечно резвится ребенок. Элен увидела картины Тинторетто, Тьеполо и других великих художников, увидела все знаменитые архитектурные шедевры, но самую большую радость ей доставляли ее личные маленькие открытия. Иногда она пропадала целыми днями, вместо обеда, покупая какие-нибудь фрукты с лотка или заходя в какую-нибудь дешевую забегаловку, чтобы выпить кофе в компании незнакомых людей.

Элен узнала, как выглядит город в разное время суток – и на рассвете, и на закате – а потом пошла еще дальше; отправлялась на «вапоретти» в Мурано и Торчелло, а на пароме – в Лидо, где бродила среди разряженных богачей, резко контрастировавших с пестрой толпой, разгуливающей по улицам настоящей Венеции.

Элен открыла для себя, что на нее очень странно действуют такие бесцельные прогулки по прекрасному городу. Ею вдруг овладела какая-то мечтательная чувственность, только в начале романа с Оливером она испытывала подобные ощущения. В ее мыслях часто возникал Дарси. Как приятно было бы бродить по Венеции с ним – тихим, спокойным. Элен представляла себе, как его светловолосая голова резко выделялась бы на фоне темноволосых, гладко причесанных голов итальянцев. Она вспоминала его слова в аэропорту, вспоминала, как его губы прикоснулись к ее губам, и думала: «Я хочу назад, к нему!»

Но затем ее вновь захватывала реальность, и образ Дарси тонул в глубинах ее подсознания.

Пэнси и Хлоя тоже по-своему наслаждались каникулами. Ким моментально распознала в Хлое союзницу. Они были примерно одного возраста, и гости втайне забавлялись, глядя, как Ким ссылается на свой жизненный опыт и апеллирует к Хлое, чтобы та помогла ей держать в узде падчерицу. Хлоя тут же поняла, что Ким смертельно скучает и не знает, чем себя занять. Пэнси исподтишка подтрунивала над ней, но Хлоя добродушно ездила по магазинам (Пэнси называла это опустошительными набегами). Вернувшись, они с энтузиазмом демонстрировали остальным свои покупки. Пару раз Ким, расщедрившись, ведь у Мейсфилда денег куры не клевали, делала Элен «маленькие подарочки», и Элен ничего не оставалось, кроме как принять их. Дорогие, довольно фривольные наряды смотрелись очень забавно в ее шкафу рядом с поношенными юбками и рубашками.