Сумерки героя - Геммел Дэвид - Страница 41

— Я слышал, люди толпами валят в ваш новый храм. Надо будет посетить одну из ваших проповедей.

— Вы очень любезны, ваша светлость. Число верующих в Карлисе действительно растет.

— Религия — вещь полезная. Она удерживает бедных от недовольства.

— Вы полагаете, это единственное ее назначение? — улыбнулся Шардин.

— Кто знает? — пожал плечами герцог. — Что до меня, я ни разу не видел чуда, и Исток не обращался ко мне. Впрочем, я прежде всего солдат и верю только в то, что вижу и могу потрогать. Для религии у меня времени нет.

— И вы никогда не молитесь?

— Однажды меня окружило племя згарнов, а меч сломался, — усмехнулся герцог. — Вот тогда я молился, могу сказать точно.

— И ваша молитва не осталась без ответа, иначе вы не стояли бы передо мной.

— Я бросился на них и вонзил свой сломанный меч в горло первому, кто подвернулся. Тут подоспели мои люди и разогнали их. Расскажите о себе — в чем источник вашей веры?

Шардин отвел глаза и произнес тихо:

— Правда об Истоке открылась мне много лет назад, и ничто с тех пор не смогло изменить моего мнения.

— Утешительно, должно быть, иметь веру в такие времена, как теперь. — Герцог увидел, что Серый Человек проснулся, и с улыбкой откомментировал: — Только старый солдат способен спать перед боем.

— Если они явятся, бой будет недолгим, — ответил Серый Человек, поднимаясь. Герцог кивнул:

— Вы имеете в виду холод? Я видел в лесу замерзших птиц. Надеюсь, наши лучники уложат побольше демонов, прежде чем те до нас доберутся. Остальных, если Исток поможет, — герцог покосился на Шардина, — мы добьем своими мечами.

— Иметь план действий всегда полезно, — кивнул Серый Человек.

— Вы не согласны со мной?

— У этих тварей следы больше медвежьих, — пожал плечами тот. — Забудьте о демонах, ваша светлость. Если сюда явятся двадцать медведей, многих ли сумеют уложить ваши лучники? И ваши солдаты с мечами?

— Я вас понимаю, но поймите и вы меня: я правитель этих земель, и мой долг защищать здешних жителей. У меня нет иного выбора, кроме как выйти на бой со Злом и надеяться, что сила и мужество помогут нам выстоять.

— Скоро мы узнаем, сбудутся ли ваши надежды. — Нездешний обернулся к западу, глядя, как солнце опускается за горы.

Когда равнина оделась тьмой, за полуразрушенной колонной вспыхнула яркая искра. Вокруг нее вихрем закружилась пыль, всасывая влагу из воздуха. Из смешанных частиц земли, воздуха и воды в лунном свете стала вырисовываться высокая, тощая нагая фигура. Ее пятнистая кожа покрылась серой чешуей, потом отросли руки, и фигура облеклась в струящийся плащ из мрака. Тонкий безгубый рот открылся, наполнив воздухом только что возникшие легкие.

Ниаразз почувствовал тепло ночи, мягкую землю под ногами, шелковистую ткань плаща на плечах. Пленка на глазах отошла, и он моргнул. Какой-то миг он не мог пошевелиться — восторг материального существования вызывал дрожь во всем его теле.

Обретя способность двигаться, он выглянул из-за колонны. Шагах в тридцати к востоку он увидел людей и понюхал воздух. От запаха мяса у него свело желудок, а пьянящий аромат страха, исходящий от этих слабых розовых созданий, заставил его затрепетать от желания. Рот непроизвольно открылся, обнажив острые клыки. Его одолевали восхитительные воспоминания о человеческих самках, сладостно благоухающих ужасом, и детенышах, чьи мягкие косточки полны вкусного мозга.

Ниаразз подавил свой голод и снова укрылся за колонной.

Когда-то он был богом, ходил по земле и брал в пищу все, что хотел. Теперь он стал слугой и ел лишь тогда, когда позволяли хозяева. Пока Врата в их руках, он так и останется рабом — но еда не перестает быть едой.

Ниаразз накинул капюшон из тьмы и опустил его на лицо. Потом, перейдя на другое место, отыскал воина с ярким, несущим смерть мечом. Тот сидел, держа в руках свое злое оружие. Рядом стоял другой человек, высокий, весь в черном. Ниаразз понаблюдал за ним и почувствовал, что он тоже опасен, хотя и не излучает магии.

Рисковать незачем, решил Ниаразз. В своей духовной форме он был бессмертен, но, облекаясь в плоть, мог умереть так же, как любое из этих примитивных существ.

«Держись подальше от этого меча, — сказал он себе, — и не позволяй им себя увидеть».

Пригнувшись, он вытянул руку. Семь искр, слетев с его пальцев, закружились в тени колонны. Крутясь, они превращались в огромных собак-кралотов. С массивных челюстей стекала ядовитая слюна.

Ниаразза прельщала мысль натравить своих псов на воина с мечом, но прошлой ночью этот человек уже убил нескольких его любимцев. Пусть им занимаются ледовики, кралоты же пожертвуют собой ради истребления людей, вооруженных дальнострелами. Он сделал собакам знак, и те, таясь в тени, тихо поползли к лучникам.

Меч на коленях у Кисуму начал светиться. Раджни встал на камень, высоко поднял меч и прокричал:

— Враг близко!

Солдаты повскакали на ноги, вынимая мечи и прикрываясь щитами, лучники наложили стрелы на тетивы. Шардин вгляделся в одетые мраком руины и завопил, указывая на запад:

— Вон они!

Первая из громадных черных собак ринулась на лучников. В нее полетели стрелы, почти все прошедшие мимо цели. Одна ударила зверю в спину и отскочила, даже не поцарапав шкуру.

— Цель в шею и в голову! — проревел Нездешний. Показались еще шестеро собак, несущихся с огромной скоростью. Первая уже добралась до разрушенной стены, за которой сидели лучники, перескочила через нее, и ее клыки сомкнулись на лице одного из стрелков. От хруста костей Шардина затошнило.

Другие кралоты тоже накинулись на лучников. Воцарился хаос.

— Бей собак, — велел Кисуму Нездешний, — а я займусь псарем.

Кисуму побежал через руины со своим сияющим мечом. Серый Человек исчез во мраке.

Шардин, оставшийся в одиночестве, увидел вдалеке надвигающуюся стену тумана.

Ниаразза, почуявшего кровь, сотрясала голодная дрожь. Теперь не время кормиться, говорил он себе. Позже, когда ледовики закончат дело, он выхватит хотя бы одну живую жертву из тумана, до того как мясо застынет. Запустить зубы в мягкую плоть, чтобы рот наполнился теплым соком, — о, это совсем не то, что глодать окаменевший труп.

Он рискнул еще раз выглянуть из-за колонны. Маленький воин со светящимся мечом подоспел на подмогу лучникам, но те в панике пытались убежать и мешали ему. Однако коротышка даже в давке успел убить двух собак, будь он проклят! Кралоты тоже не сплоховали — больше дюжины лучников валялись на земле, почти все мертвые, хотя двое еще визжали. Восхитительный звук!

Это было почти то же самое, что кормиться самому. Ниаразз смаковал различные степени ужаса — от сжимающего нутро страха до опорожняющей кишки паники. Внезапно он заморгал, уловив среди общего страха несколько иное чувство — столь же сильное, но не имеющее той сладости. Он знал, что уже ощущал это прежде, тысячи лет назад, когда в последний раз посещал эту одетую мраком землю. Ниаразз сосредоточился на этом чувстве, выделив его из общей атмосферы побоища.

И тогда он понял.

Это была ярость — не буйная, как у воина в пылу боя, а холодная, управляемая — и очень близкая!

Ниаразз застыл неподвижно.

Человек был близко, очень близко. Ниаразз догадывался, что это тот, высокий, стоявший рядом с владельцем меча. Ниаразз сам ощутил страх — чувство скорее приятное, ибо оно лишь обостряло радость физического существования. Медленно, очень медленно он повернул голову.

Человек находился шагах в двадцати от него и всматривался во тьму, но он смотрел в противоположную от Ниаразза сторону.

Давно уже Ниаразз не впивался зубами в живую плоть, не чувствовал, как струится по горлу свежая кровь.

Придерживая теневой плащ, он собрал всю свою силу, оторвал ноги от земли и тихо поплыл по воздуху. Человек сделал несколько шагов к развалинам стены и повернулся спиной к Ниараззу.

Бесха летел к нему, протянув руки с выпущенными когтями.