Осенью - Кочетков Виктор Александрович - Страница 2

2

вдруг оробел. Видел, как ей непросто дается каждый шаг, не понимал, как можно приехать в такой неподходящей обуви. Хотел сам предложить, поддержать ее за руку, но стеснялся, трусил чего-то. От ее хрупкой, но странно сильной руки шли электрические волны, он это ясно чувствовал. В груди что-то ширилось, росло, заполняло его целиком. Усталость уходила прочь, уступая место бесшабашной лихости. Голова прояснилась, мысли угомонились, затихли. Становилось легко и просто, естественно как-то.

– Далеко идти? – спросила она, вглядываясь в плотную мокрую муть, где по обе стороны утонувшей в грязи дороги виднелись ряды покосившихся сельских изб.

Деревня засыпала, лишь в редких домах запоздало вечеряли. До деда Андрея идти километра полтора, дом Сергея был напротив. Дальше за огородами раскинулось большое рыбное озеро, летом собиравшее стаи диких гусей и уток. Идти нужно было прямо, затем пройти старое кладбище, стоявшее посреди села. Раньше, когда-то давно, оно находилось на краю, но деревня строилась, заселялась, и погост оказался почти в центре. Затем повернуть направо, а там уже рядом. Все это малоразговорчивый Сергей выпалил без запинки, немало удивляясь самому себе.

А гроза медленно приближалась, дождь понемногу стихал, яркие зарницы выхватывали мрачные вереницы тяжело идущих туч, гремело сильнее и ближе. Ветер подобрел, стал мягче, теплей...

– Расскажите о селе, о людях, – попросила Аля.

Она шла рядом, прижимаясь к податливой Серегиной руке. Промокнув, дрожа от холода, смотрела под ноги, иногда поднимала голову, видела его лицо.

Голова окончательно просветлела. Мысли работали быстро и четко. Хотелось говорить, рассказывать ей обо всем. Доверять. Он шел легко, видел ее глаза, чувствовал искренний интерес к собственным рассказам. Сергей говорил, да что там говорил, – вещал, пел. Давно никто не просил его что-то объяснить или рассказать. Оказывается, ему этого не хватало. Ни один человек не слушал так внимательно, терпеливо и неподдельно, как эта девушка. Женщина. Чувства были притягательно-приятными. Ощущение нужности, причастности охватывало его. Он знал, что без него она не дойдет, не найдет нужного дома, заблудится, растворится в осенней тьме.

В перерывах между вспышками дорога, село, тонули в кромешной тьме, казалось, будто весь мир провалился. Не осталось никого кроме них, все спряталось, скрылось, унеслось. Это непостижимо сближало, окутывая завесой тайны, тревожило. Чудилось, – не кончится ночь, гроза, дождь. Они так и будут идти вместе, время остановилось для Сергея. Он неожиданно встрепенулся, но сразу сник. Было удивительно хорошо, спокойно.

Вдруг Аля тихо вскрикнула, чуть присела на подогнувшихся ногах, но тут же, выровнялась, остановилась.

– Что? – не на шутку испугался Сергей. – Аля, что?

– Я, кажется, сломала каблук, – она подняла ногу, и он увидел сапожок с бессильно болтающейся шпилькой.

– Больно? – обеспокоился Сергей.

– Вроде бы нет, – в голосе расстройство и отчаяние. - Что теперь делать, как дальше идти? – она отвернулась, притихла, ему почудились слезы.

Опустился перед ней на колени прямо в грязь, взял злосчастный сапожок, совсем оборвал каблук, положил себе в карман.

– Что-нибудь придумаем!.. – он поднялся, заглянул в промокшие то ли от слез, то ли от дождя близкие волнующие глаза. Порыв ветра отбросил вьющуюся прядь густых волос. Что-то блеснуло и тут же погасло. Сергей увидел золотые капли сережек в виде ползущей ящерки или саламандры. На месте глаза стоял крохотный бриллиант, именно он и сверкал в отблеске молний. С трудом отвел завороженный взгляд.

Решился. Подхватил Алю на руки, крепко прижал и понес, зашагал, бухая сапожищами и разбрызгивая все вокруг. За спиной вырастали крылья, он шел, летел вперед, навстречу грозе, молниям, громовым раскатам, бесконечности. Ничего не замечая, видел только удивленные, не мигая, в упор смотревшие на него зеленые, цвета морской глубины глаза. Сергей шагал и шагал, взволнованно о чем-то шептал, запинался. Усилившийся дождь заливал лицо, а он торопился, мчался, переступал какие-то бугры, скользкие рвы, обходил непонятно откуда возникающие острые оградки. Боковым зрением пригрезились обветшалые покосившиеся кресты, могильные памятники, влажно блестевшие надписи. Он прижимал и прижимал ее к себе, совсем не чувствуя тяжести. Аля наблюдала за ним спокойно, без напряжения. Сергей чувствовал, как навсегда тонет, растворяется в этом взгляде, выныривает на миг, и вновь опускается в манящий, зовущий, ускользающий изумруд этих чудных ослепляющих глаз…

* * * * *

Страшной силы треск разорвал пылающее небо зигзагообразно надвое. Шибануло так, что природа содрогнулась от ужаса. Сергей будто налетел на что-то, встал, оцепенев от страха.

Все окутал сплошной плотный туман, небо взрывалось и гремело. Он стоял по горло в ледяной воде озера, а волны били и били в лицо, накрывали с головой, загоняли в мертвую глубину. Его сильно трясло, он крутил головой и не видел спасительного берега. Ноги утопали в илистом дне, холод сковывал, сжимал, пронизывал до последней клетки.

«Надо пробовать задним ходом», – возникла спасительная мысль. Двинулся медленно, еле вытаскивая затягивающие вязким илом сапоги. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вода стала спадать. До пояса, а потом и до колен. Сергей развернулся, вздохнул шумно, сделал еще шаг и обессилено рухнул на мокрую землю…

Его нашли на рассвете. Подняли, отнесли к его дому. Он еще дышал сдавленно, хрипло…

Варвара, не спавшая ночь, ждавшая мужа, отшатнулась в беззвучном крике, но сразу взяла себя в руки.

– Живой? – лишь спросила.

– Да вроде, – отозвались мужики, растерянно пряча глаза. Рассказали, где его подобрали, как долго не могли понять, жив ли?

– Не жилец он... – ляпнули неразумно.

– Что? – пронзительные черные глаза смотрели зло, яростно прожигая лучами.

Мужики поежились, заволновались.

– Ну-ка пошли отсюда, привезите лучше фельдшера из района, а то заныли, как бабки старые! – решительности, мужества ей было не занимать, да и какая-то злость, жалость к Сергею придавали сил.

Проснулись дети, увидели, испугались, стали что-то спрашивать.

– Быстро топите печь, грейте воду. А ты, Аня, помоги перенести отца.

Варя разрывала, стаскивала грязную мокрую одежду, она знала, что ей делать.

Его вымыли, вытерли насухо, с трудом донесли, положили в чистую кровать. Достали из комода теплое исподнее, спрятанную бутылку спирта. Она долго, до красноты растирала холодные ноги, спину, затем обтерла спиртом, надела ему белье, обложила бутылками с горячей водой.

Сергей дышал тяжело, неясный румянец пробивался на лице. Она разделась, легла рядом, согревая теплом своего тела, укуталась в одеяло и, не выдержав, зарыдала, обреченно завыла. Слезы полились ручьем, горячие, горькие, капали и капали ему на лоб, катились по щекам, расплывались мокрым пятном на подушке.

После обеда привезли