Осенью - Кочетков Виктор Александрович - Страница 1

1

Кочетков В.А.

Осенью…

Никто не знает, в каком облике

встретит человека Смерть.

Олицетворением может оказаться

образ прекрасной Незнакомки,

пред которой вольно или невольно

придется преклонить колена...

Темный осенний вечер хлестал ледяными каплями дождя. В небе вереницами шли тяжелые, налитые свинцом тучи. Порывистый ветер завывал в провисших проводах, переходя в протяжный, тоскливый стон. Унылый колеблющийся звук то пропадал в вязкой сужающейся мгле, а то вдруг выныривал откуда-то из темноты. Сеяла мелкая морось, все вокруг было напитано холодной влагой, огни изб лишь угадывались в неровном сумраке.

Собачий лай доносился еле слышно, приближаясь и удаляясь, исчезая и внезапно появляясь где-то впереди. Дорога превратилась в жидкую грязь, сочно чавкающую под ногами. Было холодно и сыро…

Серега Шинкин, – сорокалетний автомеханик, неторопливо брел, месил сапогами, скользя и останавливаясь прикурить затухающую на ветру папиросу.

С раннего утра чинили заклиненный дизель, провозились до позднего вечера, но сделали, запустили. Председатель совхоза обрадовался, обещал премировать всю бригаду. Это была хорошая новость, потому и бились с мотором без передышки.

У Сергея семья, жена Варя, дочь Анюта, невеста уже, красавица. Сын Ленька, – школьник, умным, серьезным парнем растет. Варвара дояркой в совхозе, хоть и младше мужа, но мудрей и рассудительней, внешностью, статью бог не обидел. Повезло Сереге, любил ее сильно, горел, волочился, но своего добился и вот, уже дети взрослые почти…

Эти мысли веером рассыпались в усталой закипающей голове, проносились перед глазами, согревали надеждой озябшую душу.

Сквозь слякотную моросящую мглу пробились приближающиеся огоньки. Рейсовый автобус из райцентра нырял и хлюпал изношенной резиной покрышек, завывая мотором и буксуя в вязкой грязи. Обычно в ненастье автобусы не заходили в село, шли кружной асфальтовой дорогой, высаживали пассажиров на краю деревни. Путь этот был длинней, но безопасней. Только отчаянные водители пытались пробираться по осенней грязи. Автобус сносило в кювет или бывало, зарывался по самое брюхо, но сокращение пути на сорок шесть километров вынуждало идти на риск.

«Однако припозднился, – двенадцатый час уже…», – пронеслась мимолетная мысль и ушла в темную муть.

Автобус остановился метрах в сорока возле сельмага, осветился на миг, скрипнул открывающимися дверями, высадил пять человек. Стрельнул черным выхлопом и, натужно ревя, продираясь через темноту, двинулся по маршруту, удаляясь красными огнями.

Пассажиры, зябко поеживаясь на стылом трепещущем ветру, кутаясь, прячась от секущего мелкого дождя в воротники и капюшоны, незаметно потерялись в звенящей тьме. На месте осталась молодая женщина в легкой верхней одежде и сапогах на высоком каблуке. Темный плащ развевался на ветру, обвивая стройную фигуру, сапоги глубоко погрузились в грязь. Дамской сумочкой она пыталась накрыть голову от пронзительных холодных струй.

Все это с удивлением отметил подходивший Сергей. Городские жители редко появлялись в этих краях, приезжали в основном свои, деревенские, из окрестных сел или райцентра, к родственникам или на свадьбу, а то и к похоронам. Появление в такую пору, непогоду, молодой женщины озадачивало и даже тревожило. Болтающийся на ветру фонарь неровным светом выхватывал из тьмы одиноко стоящую фигуру.

– Здравствуйте!.. – шагнула она навстречу. – Пожалуйста, помогите найти дом Андрея Ильича Полежаева, – порыв ветра растрепал волосы, швырнул в лицо горсть ледяных брызг и унес окончание фразы в пространство, завывая меж раскачивающихся деревьев.

Сергей остановился. В мерцающем свете прыгающего фонаря он видел ее всю. Что-то всколыхнулось, забилось внутри, оборвалось вниз, мысли заметались пугливым роем. Глубоко-глубоко, на самом дне подсознания осветилось и угасло тонкое пронзительно-щемящее чувство чего-то страшного, неизведанного, манящего неизвестностью…

Мокрое от дождя миловидное лицо, яркие губы, аккуратный нос, изящные брови, все это накрепко отпечаталось в памяти. Но больше изумили глаза: изумрудно-зеленые, светлые, смотрели открыто, доверчиво, проникая в неведомые глубины.

– Конечно, знаю! – прохрипел Сергей, и тут его осенило: – Андрей Ильич Полежаев, дед Андрей, сосед напротив. Дом у него крепкий, большой, жил старик один, бабка давно померла, родня разъехалась кто куда. У него бывало, останавливались приезжие, платили малую цену, угощали Ильича деликатесами и вином. Дед был веселым и общительным, гнал самогон и на чем свет материл Советскую власть.

– Проводите? – голос приятный, волнующий.

– Провожу… – Серега слегка смутился, отвел зачарованный взгляд.

– Меня зовут Алевтина Генриховна, я учитель, буду преподавать в вашей школе химию и физику, – вежливо представилась незнакомка. – А жить пока у Андрея Ильича.

– А я Серега, Сергей, – поправился он, пряча глаза.

– Зовите меня Аля, так лучше. Хорошо? – этот голос обезоруживал, удивлял и расслаблял, необъяснимо покорял, а тревожные молоточки стучали и стучали, пульсировали, бились, кричали…

«Аля, – произнес про себя Сергей. Какое имя!.. Похоже на музыку. Аля, Аля!», – повторял он, с тоской сознавая, что не сможет теперь забыть этого имени.

Он не понимал случившегося с ним, как-то вдруг, в один миг перевернувшегося сознания. Была жена, семья, любовь. Это все никуда не делось, не ослабло, глубоко жило в нем. Он шел домой к родным, любимым, единственным. Ему захотелось скорей оказаться в своем жарко натопленном доме, крепко обнять Варю, пасть на колени и целовать ее, просить, молить о прощении, биться головой и каяться, каяться…

Каяться? В чем? Что он сделал? Жена была для него богиней, семья смыслом, в чем его вина? В чем?

Но Аля стояла возле него, ледяной пронизывающий ветер трепал ее волосы, струи дождя заливали лицо, она стояла просто, спокойно и прямо, она ждала…

Никогда Сергей не знал другой женщины, не влюблялся и не желал, был серьезен и предан. В голове не укладывалось, как возможно захотеть, возлюбить кого-то, кроме его ненаглядной Варвары. Всего себя отдал ей одной, в ней была вся его жизнь. Он не мог без нее, без детей, он жил лишь для них. И вдруг… Он видел женщину, но не испытывал влюбленности или каких-то еще мужских чувств. Смотрел ей в глаза, чувствовал притяжение и сознавал, что гибнет, но не понимал почему. Ничто не изменилось, но эти долгие минуты перевернули для него вселенную.

– Идемте! – выдавил он, злясь на себя, на свои ощущения, не поспевая за странными, прыгающими куда-то в пустоту мыслями. – Идемте.

Идти было совсем непросто. Девушка шагала рядом, оступаясь, скользя и запинаясь о скрытые в грязи колдобины. Шагать по вязкой глине, утопая высокими каблуками, становилось невозможно. Брели кое-как. Впереди на горизонте полыхнуло, ветер донес обрывки громовых раскатов. Гроза в октябре? Впрочем, ничто уже не удивляло в эту ночь.

– Можно я буду держаться за вас?.. – спросила Аля, скользнув по раскисшей глине.

Крепко взяла его руку, оступившись, тут же выпрямилась и пошла увереннее, тверже. От неожиданности у Сергея подогнулись колени, он