Нэнэй - Марат Муллакаев - Страница 33

33

пошла по хребту дальше. Вскоре ее догнали двое бойцов, назначенных Суфияновым в дозор.

– Далеко не уходите, бабушка, – шутливо предупредил один из них. – Медведь украдет!

Женщина отмахнулась.

– Старая я уже… Даже косолапому мое мясо не понравится, – сказала она, cтряхивая с сапога прилипшую грязь. – Смотрите, чтобы он вас не помял…

Они проследовали дальше, и вскоре их силуэты растворились в жидком тумане.

Старушка подошла к большому валуну, разулась. Подобрав сухие ветки, подложила под себя и устало села, прислонившись к скале.

− Смотри-ка, − заметила она с удивлением, − еще январь, а снега уже нет, весь растаял. А у нас, наверное, замело по самые крыши.

Она закрыла глаза, хотела было заново перевязать платок, но руки, словно налитые свинцом, не слушались.

− Уф! Постарела ты, Хаят! − пожурила она саму себя. − Раньше бывало... Чего это заладила: раньше, раньше? − рассердилась Хаят-апай вдруг. − Раньше петухи клали яйца! Старая уже ты, пора на покой! Прошла километра три и развалилась...

Она открыла глаза. Ей показалось, что белая пелена сгустилась.

− Ну все, все... − старушка нарочито веселым голосом отогнала невеселые мысли. − Хватит, старая, хныкать! Вот отдохнем немного, и силы к тебе вернутся. А они ох как нужны будут... И, Алла, − прошептала Хаят-апай, снова закрывая глаза. − Дай мне силы! Не посрами меня перед этими солдатами, позволь мне дойти с ними на своих ногах до ихнего блокпоста. Там уже до Тагира рукой подать... Потерпи, сынок, ладно? Я уже недалеко. Позволит Аллах, завтра свидимся...

Глава двадцать пятая

У всякой случайности есть своя закономерность. Спонтанно принятое решение открывает другой ларец случайностей. И, ведомая чьей-то рукой, словно фигуры на шахматной доске, цепь случайных событий образует патовую ситуацию. Рота Соболева, попавшая под обстрел из-за предательства какого-то штабиста, случайно оказалась на хребте. Из-за плохой видимости дозорные не заметили другой хребет, примыкающий к основному, и ушли вперед. А командир роты, пожалев бойцов, как на грех выбрал для привала место, где срослись плечами эти два хребта. Чеченский отряд численностью около семидесяти человек, направляющийся к защитникам Грозного и вспугнутый боем в ущелье, изменил маршрут, пошел в обход и в тумане вышел на хребет, где отдыхала потрепанная в бою рота Соболева. Одна цепь случайностей потянула за собой другую, образуя закономерность: на войне враждующие стороны неизбежно сойдутся друг с другом.

Хаят-апай, притулившись к валуну и блаженно растянув натруженные ноги, думала о предстоящей встрече с внуком. В полудремотном состоянии она наслаждаясь минутным отдыхом, не подозревала даже, что слева в двадцати метрах от нее, на хребет, неслышно ступая, поднимается чеченский отряд.

До ее слуха издалека донеслась, словно журчание родника, какая-то обрывочная речь. Она нехотя повернула голову в ту сторону, откуда явно доносились звуки. «Солдаты по нужде пошли», – подумала она и снова сомкнула веки. Но через несколько секунд из непонятных слов она отчетливо выделила «лам*», а затем «некъ*».

- Чеченцы! – вздрогнула Хаят-апай и, окончательно придя в себя, открыла глаза. Сквозь пелену тумана метрах в пятнадцати она увидела бородатых людей с оружием, спокойно поднимающихся из-за бугра. Она съежилась от страха, не зная, что делать дальше.

В это время кто-то из бойцов роты Соболева заорал во всю мощь, на которую способен человек в момент ужаса: «Чехи!!!».

Секундное замешательство − и горы словно содрогнулись, умножив многоголосое: «Хы-хы-ы…». У старушки от услышанного парализовало тело, зашевелились на голове волосы, она застыла с широко открытыми глазами.

Враждующие стороны практически столкнулись носом к носу. Никто даже не успел нажать на спусковой крючок автомата. И разъяренные люди бросились друг на друга. Они кололи своих врагов кинжалами, ножами, били прикладами, саперными лопатами, рвали зубами…

Стоял невообразимый крик, мат, призывы о помощи… Мимо Хаят-апай промчался с лопатой в руках Кильмаматов, вопя во всю глотку: «Уходи, мать, прячься…». Низкорослый Суфиянов схватился с огромным детиной, который ножом пытался достать его грудь, но сержант, вцепившись зубами в его руку, не давал ему завершить начатое. Бородач рычал, как зверь, стараясь второй рукой стряхнуть Суфиянова. Вовремя подбежавший Кузенев наотмашь ударил великана по голове прикладом, и тот сразу осел, словно набитый соломой мешок. На беду неуклюжего Сосина завалил молодой, ловкий чеченец. Он опрокинул солдата на землю и, нажимая коленом на его грудь, сдавив рукой его горло, кричал: «Сдохни, свинья! Отправляйся в свой ад!». Сосин сопротивлялся, пиная его ногами, визжал: «Мама! Помоги, мамуля...», пока не иссякли силы и он не затих.

Рядом проскочил чеченец с кинжалом. Его догонял рослый солдат. Он на мгновение замедлил шаг, обернулся к женщине и, тыча оружием в сторону огромной глыбы гранита, что-то прокричал ей по-чеченски. Солдат, уже было настигший его, вдруг остановился и рухнул на землю, подстреленный другим боевиком.

В этот момент Хаят-апай увидела Гелисхана. В разодранной куртке, без головного убора, он бился с двумя саперами. «Как же ты оказался здесь? – пронеслось в голове у женщины.

– Вроде же остался в Грозном… Ах, да, их командующий говорил, что для него есть работа… Одного из солдат Гелисхан опрокинул ударом кинжала в грудь, на помощь второму кинулся Кильмаматов. Гелисхан стал отступать. Почувствовав подмогу, солдат воспрял духом, резко прыгнул на чеченца и… напоролся на его кинжал. Боец схватил своего врага за разорванный бушлат и начал валиться, увлекая Гелисхана за собой, но тот успел вывернуться, встал на одно колено и снова ударил его в грудь. В это время подбежавший Кильмаматов со всего размаха ударил чеченца по открытой шее остро отточенной саперной лопатой. Голова Гелисхана, словно мяч, отлетела метра на три и, сделав несколько оборотов, остановилась у ног Хаят-апай. Обезглавленное тело еще мгновенье сохраняло свое положение, а потом, увлекаемое телом убитого солдата, свалилось на землю.

Кильмаматов нагнулся, отбросил Гелисхана в сторону, попытался вытащить сослуживца. В это время, отбиваясь от наседавших солдат, двое боевиков барсами пронеслись мимо них. Один из них в прыжке, хищно ощерившись, будто играючи, вонзил сержанту кинжал в спину и бросился наутек. Кильмаматов выпрямился, не понимая, что случилось, а затем медленно опустился на колени и рухнул лицом вниз на лежащего бойца, словно хотел напоследок обнять своего товарища.

− Прости, Розалия… Эни-и-и*... − сорвались с его губ последние слова.

Хаят-апай, как помешанная, схватила голову Гелисхана, сорвала с головы платок и попыталась закрыть перерезанную шею. Рот чеченца конвульсивно продолжал шевелиться. Его открытые глаза выражали боль и отчаяние. Старушка от ужаса чуть не выронила голову. Словно под гипнозом, она неотрывно следила, как угасает жизнь некогда сильного и мужественного человека. Помутненная разумом, как когда-то в лагерном тифозном