Нэнэй - Марат Муллакаев - Страница 32

32

похмелье. Я запретил ему покидать распоряжение роты, и он вроде успокоился. Тут приказ – очистить проход, я в это время был в штабе. Касьянов сам вызвался. Взял Каримова и ушел… Жаль мужика…

– Еще как жаль… – подтвердила Хаят-апай, глубоко вздохнув. – Хотел он с женой наладить отношения…

Прибежал Кильмаматов и доложил капитану, что погрузка завершена. Минут через тридцать колонна тронулась в путь.

Глава двадцать четвертая

Оставив в Алхош-юрте два взвода, капитан Соболев направился в Сулим-юрт. Езда напоминала движение по пересеченной местности. Дорога, как змея, то вползала в ущелье, то крутилась вокруг одной горы по серпантину. Три бронемашины, «УАЗик» и два стареньких «Урала», оглушая окрестные горы ревом моторов, медленно поднимались по этой дороге, растянувшись чуть ли на полкилометра. Хаят-апай, сидевшая на заднем сиденье «УАЗика» рядом с капитаном Соболевым, двумя руками держалась за переднее сидение. Когда ее слишком сильно подбрасывало вверх, заботливый капитан, сам держась одной рукой за ручку дверцы, другой умудрялся подхватить женщину, чтобы она не ударилась головой. Когда тряска стала совсем невыносимой, Соболев остановил машину, и они с Хаят-апай присоединились к другим бойцам, пешком идущим за бронемашинами.

Это спасло их от гибели. Как только колонна преодолела гору и спустилась в ущелье, с флангов ударили гранатометы. Застрочил крупнокалиберный пулемет. Уже через пару минут полыхала вся бронетехника. Подкинутый взрывом «УАЗик» запылал в десяти метрах от дороги. Солдаты, выскочив из горящих машин, пытались ответить огнем. Хаят-апай вместе с каким-то солдатом втиснулись между двумя валунами. Она, судорожно читая про себя первую вспомнившуюся суру из Корана, старалась закрыть голову руками. Но упавший рядом боец вдавил ее правую руку в камень так, что она никак не могла вытянуть ее. В это время послышался чей-то хриплый рокот:

– Эй, салага, бабушку раздавишь! Чего разлегся, она не твоя девочка!

Хаят-апай подняла голову и увидела сержанта Суфиянова. Он схватил спрятавшегося солдата за сапоги и потянул на себя.

– Встать! Где оружие? Работать! Не то подстрелят, как зайца, – заорал он.

Тот нехотя встал на четвереньки за камнем и начал испуганно озираться.

– Стреляй, чего башку прячешь?! – толкнул его в спину сержант. – Ты куда целишься, твою мать? «Чехи» справа! – гаркнул он, направляя ствол его автомата в сторону леса. – Вот так, салага! Смотри не высовывайся, не то башку снесут…

Он хлопнул бойцa по плечу и ползком направился к двум солдатам, лежащим за большим выступом и на чем свет стоит поливающим свинцом ближний лесок.

Хаят-апай инстинктивно поправила платок, подобрала юбку, плотно прижалась спиной к валуну и закрыла глаза, продолжая читать молитву. Слышались разрывы гранат, беспорядочные автоматные очереди. Вскоре, немного освоившись, успокоившись, и преодолев страх, она осторожно высунула голову из-за валуна. Увиденное повергло ее в шок. Дорога и прилегающая к ней открытая площадка на склоне горы была завалена остовами автомашин, вещмешками, шапками… Около пылающей техники лежали убитые и раненые солдаты. Она заметила перебегающего от валуна к валуну капитана Соболева. Он что-то кричал лежащим вдоль дороги и стрелявшим куда-то вверх солдатам.

– Не высовывайся, бабушка! – Хаят-апай услышала рядом его спокойный голос. Она подняла голову и метрах в пяти выше от себя под каменным карнизом увидела Кильмаматова. – Вон видишь, за тем деревом чеченец строчит?

– Где?

Она прищурилась.

– Спрячься! – закричал сержант. – Он над нами, чуть левее… – И дал очередь из автомата.

Женщине вновь пришлось впечататься между валунами. Минут через десять Хаят-апай услышала знакомый голос капитана.

– Прекратить стрельбу! – кричал он, сбегая вдоль разбитой техники. – Прекратить стрельбу!

Смолкли выстрелы. Только слышно было, как с треском и гулом «умирает» подбитая техника.

Навстречу командиру из укрытий осторожно начали вылезать бойцы.

– Сержант Суфиянов! – распорядился капитан. – Возьми троих бойцов и проверь левый склон, а ты, – он повернулся к подбежавшему прапорщику Кузеневу, – со своими людьми прочеши правый. Выясните, сколько «чехов» было, и куда ушли. Радиста ко мне!

– Он убит… – подал голос Кузенев. – Я проверил… И рация разбита…

Вскоре Соболева обступили солдаты.

– Командиры взводов, доложите о потерях…– Капитан устало опустился на замшелый камень и начал стягивать сапог.

Увидев кровь, кто-то крикнул:

– Санитара сюда! Командир ранен!...

– Не ори! – остановил его капитан. – У кого есть бинт?

– У меня! – молодой солдат, тот, который во время обстрела отдавил руку Хаят-апай, достал из кармана бинт и протянул капитану.

– Давайте я перевяжу, - вызвалась женщина.

– Что вы, Хаят-апай, тут царапина пустяшная… Я сам справлюсь…

– Царапина-не царапина, – настаивала она, подсаживаясь рядом, – а я это лучше сделаю.

Ранение действительно было незначительное. Осколок снаряда содрал кожу, разорвав голенище сапога.

– Хорошая была обувка, – с сожалением констатировал Соболев, – удобная.

– Радуйся, сынок, что пострадали только сапоги, – отозвалась Хаят-апай. – повезло тебе…

Она не успела договорить. Подбежал старшина роты – седоусый прапорщик Щербаков.

– Восемь убитых, семеро раненых. Один тяжело… – доложил он скороговоркой.

Перед командиром «выросли» сержант Суфиянов и старший прапорщик Кузнецов. Чтобы не мешать военным, Хаят-апай отошла в сторону и, спустившись к ручью, принялась замывать испачканную куртку.

Ее окликнул Суфиянов.

– Пойдем, Хаят-апай, – поторопил он женщину, набирая в фляжку воды, – надо сматываться…

– Как же так получилось? – спросила она. – Налетели, как коршуны…

– Они сняли передний дозор, – объяснил сержант. – У чеченцев везде свои люди… Знали они наш маршрут… Хорошо, что бойцы не растерялись, дали отпор… Поэтому потери небольшие.

– Разве восемь убитых – это мало? – изумилась Хаят-апай.

– Война есть война… Если бы рота не сгруппировалась, растерялась и запаниковала, то все мы остались бы в этом ущелье… Хотя чеченцев было человек пятнадцать, потеряли троих… Сколько с их стороны раненых – не известно, с собой унесли … Вот так и учимся воевать.

– Бедные, бедные люди… – сокрушенно проговорила женщина. – Какое горе их матерям, родным.

Подобрав раненых и убитых, рота тронулась дальше. Капитан боялся снова попасть в засаду и после короткого совещания с командирами взводов, оставив подбитую технику, повел роту в горы. Он надеялся, что, двигаясь по хребту, будет легче отбиваться от боевиков. Торопился дотемна преодолеть последние двадцать километров пути и дойти до блокпоста.

– Прибавьте шаг! – подгонял он солдат. – Дойдем до хребта, отдохнем…

Хаят-апай, не выказывая чудовищную усталость, шла за Суфияновым и Кильмаматовым молча, опираясь на палочку, заботливо вложенную ей в руку последним. Через час отряд достиг цели.

– Привал! – выдохнул Соболев, почти без сил опускаясь на землю. – Сержант, выставить пост.

Солдаты попадали на сырую землю там, где их застала команда. Потянуло дымом сигарет. Хаят-апай, чтобы не смущать бойцов,