Нэнэй - Марат Муллакаев - Страница 31

31

разговоры! – отрезал тот, усаживаясь на диване. – Где Золотарева, куда ее поселили?

− У уфимского ОМОН-а… А может, у белебеевских*, там тоже пропал без вести солдат…

– Поезжай к ней и передай в ее руки эту женщину. Понял? – строго спросил он. – Не до нее теперь… И мы не сможем у Солтана забрать ее внука… Может, Золотарева что-нибудь придумает, она баба боевая.

Увидев растерянное лицо Идрисова, добавил:

* Белебей – город в Башкирии.

− Не бойся, подполковника беру на себя. Иди за Золотаревой... Хотя нет, отведи Хафизову к ней, видишь, еле на ногах держится, пусть отдохнет у наших, они ее не обидят...

– Слушаюсь, товарищ майор! – Идрисов по-сыновнему взял старушку под локоть. – Пойдем, Хаят-апай.

– Спасибо вам, сынки! – поклонилась женщина, чуть не плача. – Я всегда знала: везде есть хорошие люди…

– Эх, бабушка-бабушка! – засмеялся майор. – Это мы тебе должны поклониться до земли! Разве дело, когда матери спасают из плена своих детей? Но парадокс ситуации в том, что только вы сами сможете выручить их. Хотя, по логике, мы должны были бы спасать своих солдат. Но сегодня – никак. И еще. Если дойдете до логова Солтана, будьте осторожны. Он очень жестокий и коварный… Прощайте!

Золотарева от души обрадовалась встрече с Хаят-апай. Расспросив у старушки все подробности пребывания в Чечне, она оставила ее отдыхать у бойцов ОМОНа, а сама попыталась прорваться к командующему объединенными федеральными силами на Северном Кавказе. Не добившись приема, она обошла нескольких генералов, но получить внятный ответ, как они собираются вызволять пленных российских солдат, так и не сумела. Все они в один голос на словах поддерживали усилия комитета по защите семей военнослужащих и комитета солдатских матерей, но конкретных шагов по спасению захваченных чеченцами солдат и офицеров не предпринимали. «Вот добьем их в Грозном, тогда начнем конкретно заниматься проблемой военнопленных», − приводили они ей один и тот же аргумент. Золотарева вернулась поздно, села рядом с Хаят-апай.

– Не будет пользы от генералов, – резюмировала она, – им не до пленных. Надо найти те части, которые пойдут по Аргунскому ущелью в сторону Ведено. Давай-ка съездим к нашим, белебеевским военным. Может, они как раз туда направляются? Если сами не поедут, то обязательно договорятся с соседями. Там офицеры толковые, тем более, что мы уже третьего солдата из этой части освободили из плена. Мой сын там служил…

Сидевший недалеко омоновец встал и подошел к женщинам.

– Лидия Степановна, я невольно подслушал ваш разговор, – сознался он. – Только что я встретил своего однокашника − сапера из Алкино. Так вот, они сегодня как раз отправляются по Аргунскому ущелью минировать подходы к блокпостам. Поговорите с ними. Может, возьмут, свои же…

– Случайно не Соболев его фамилия? – встрепенулась Хаят-апай. В ее глазах зажглись искры надежды.

– Так точно, Соболев! – подтвердил омоновец.

– Веди нас, сынок, – чуть не плача, она ткнулась лицом в его плечо. – Я его знаю!

Глава двадцать третья

Саперов нашли быстро. Первым, кого увидела Хаят-апай, был Кильмаматов, следивший за погрузкой машины. Увидев старушку, он радостно подскочил к ней, схватил ее в охапку и начал кружить. Прибежали другие бойцы, и каждый старался притронуться к Хаят-апай, обнять ее, взять за руку.

После такого радушного приема земляков Лидия Степановна не выдержала, начала вытирать платком нахлынувшие слезы. Только появление капитана Соболева немного успокоило присутствующих.

– Продолжайте погрузку! – скомандовал он солдатам, а сам увлек женщин в полуразрушенный двухэтажный дом. Первый его вопрос был обращен к старой женщине: «Нашли, Хаят-апай, внука?». Услышав отрицательный ответ, ободрил: «Найдете, Хаят-апай, найдете!». Сопровождавший их омоновец тихонько попрощался и, шепнув Соболеву: «Помоги бабушке!», незаметно исчез. Так что упрашивать капитана женщинам не пришлось.

– Предупреждаю: дорога опасная, – высказал он свое мнение. – Но вы, Хаят-апай, уже столько видели, что, считаю, отговаривать вас вернуться домой бесполезно. Значит, вперед! Я тоже думаю, что другого способа найти вашего внука нет.

– Неприятностей у вас, капитан, не будет? – на всякий случай задала вопрос Золотарева.

– Эх, Лидия Степановна, какие неприятности? Все равно дальше фронта не пошлют, говорили наши отцы когда-то. Все пустяки по сравнению с тем, что приходится терпеть вам, женщинам, в этом кошмаре. Вам ли выручать пленных у чеченцев? Мне стыдно, что такое происходит в нашей армии…

Золотарева подошла к капитану и молча поцеловала его в щеку.

– Знаешь, милый, я – мать погибшего солдата, – медленно заговорила она, вытирая помаду с лица офицера тыльной стороной ладони. – Я рада, что в нашей армии остались еще такие офицеры, как ты – капитан Соболев.

Заметив возражающий жест офицера, она с материнской теплотой положила руку на его погон.

– Я говорю от всего сердца и говорю правду. Давеча я попросила одного (не буду оглашать его звание и должность) подбросить Хаят-апай до Ведено. Знаешь, что он ответил? «Могу даже вертолет снарядить, лишь бы деньги были! Если есть доллары, сейчас договорюсь, – заявил он, ухмыляясь, – чеченцы сами привезут вашего пленного в Грозный». Слышите, «вашего пленного»!

– И что вы ему ответили? – угрюмо спросил Соболев, наливая женщинам чай.

– Ничего! Влепила пощечину и ушла. Обрыдалась потом, конечно… – выдохнула женщина, расстегивая ворот куртки. – Уф, жарко у вас тут…

За кружкой чая Золотарева поделилась своей радостью.

– Вчера сумели освободить одного нашего солдата, – ликовала она. –Худющий такой, но живой. Мать вцепилась в него и до поезда вела за руку, словно в детский садик. Все боялась, что его снова заберут воевать…

Затем она рывком встала, начала прощаться: обняла старушку, пожала руку офицеру.

– Лидия Степановна, я распоряжусь, чтобы вас отвезли, – сказал Соболев и первым вышел во двор.

Когда он вернулся, Хаят-апай задала уже давно вертевшийся в ее голове вопрос.

– Сынок, ты не в курсе, Каримов живой?

– Живой-то он живой, бабушка, но тронулся умом. Без конца кричит, будто бы Касьянову «чехи» сняли голову. Сбрендил солдат… Они были с Касьяновым на разминировании… Попали под артобстрел… Видимо, прапорщик подорвался… нашли лишь его шапку. А Каримов был рядом, все видел, вот и сошел с ума… Там еще коров разорвало на части, кровищи было…

– Нет, сынок, Каримов в своем уме, – заговорила Хаят-апай, с трудом подбирая слова. – Чеченцы на самом деле отрезали Мартыну голову.

Соболев ошарашенно уставился на старушку.

– Вы были там?

– Да, – ответила она и рассказала капитану, как казнили прапорщика, как спасся Каримов.

– Я-то думал, Касьянов по пьяни нарвался на мину, – оторопел Соболев. – он с утра искал