Когда цветет полынь - Марат Муллакаев - Страница 10

10

Если не могли…

– Ш-ш-ш, Данис, перестань… – Зухра провела рукой по его лицу. – Мы все

родились под несчастливой звездой. И ты, и я, и Малыш. Как осиротела, я еще не

встречаладобрых людей, кроме тебя и Малыша.

– А я встречал! – воскликнул я, обрадовавшись, чтомогу вставить слово, чтобы

отвлечь Даниса. – Однажды мы с Сашей шли из школы. Было очень холодно, и нас

на лошади догнал один мужик из какой-то деревни. Посадил в свои сани, довез до

детского дома и подарил нам по пять копеек. Мы потом на эти деньги купили у одной

бабушки по полстакана семечек. Хороший был мужик!

– Я тоже ни на кого не натыкался, – подтвердил Данис, пропуская мой рассказ

мимо ушей.

– А Макаренко, Дзержинский? Читал, что они были хорошими, детские коммуны

создавали, – не согласился я.

– Их я тоже не встречал, – ответил Данис почти спокойным голосом. – Может, и

были… Раз пишут…

– Данис, – после некоторой паузы робко заговорила Зухра, – у тебя есть еще

родные?

– Не знаю… Мой брат родился еще до войны, – Данис встал и подбросил в еле

тепливший костер несколько веток. – Отец наш вернулся в конце войны. Потом я

10

Повесть

появился. После побега из плена он воевал в партизанском отряде. Помню, мне было

четыре годика, а может, чуть больше, отец закреплял на мою рубашку свои ордена

и медали. Они были тяжелые, воротник рубашки свисал до груди. Родители

смеялись, а я плакал. Однажды утром мама нашла его повешенным в сарае. Она не

выдержала потерю отца. Выпила что-то и умерла. Их похоронили вместе. Я не знал,

почему они покончили с собой. Два года тому назад я отправил письмо в сельский совет

с просьбой разыскать родственников, а если нет таковых, сообщить мне, почему умерли

мои родители. Ответ пришел быстро. Секретарь сельсовета сообщил, что мой отец

работал в сельпо директором и во время ревизии нашли крупную недостачу. Ему грозила

тюрьма и позор. Уже потом органы выяснили, что отец не был повинен, воровали

бухгалтер и заведующий складом. Про родственников в письме ничего не было сказано…

Я не поверил. Если мои родители не были замешаны в воровстве, зачем же они

покончили с собой? Испугались? Не верю. Отец был закаленным человеком, так легко

не сдался бы, будь он невиновен… А секретарь сельсовета, скорее всего, пожалел меня,

не стал писать правду. Да, на войне он был героем, а дома… Погубил и себя, и маму. Так

я оказался в детском приемнике, а брата отправили в детский дом. Потом я успел

побывать еще в двух детских учреждениях. Первый, который называли интернатом,

куда я попал после детского приемника, расформировали, а второй сгорел с

двадцатью тремя воспитанниками. Я выбрался из огня, но маленько обгорел. Брат

после окончания школы оказался в строительном училище, а затем – в армии. Там и

погиб…

– А у меня мама умерла от водки, – вдруг призналась Зухра. – Она была очень

красивая!

– Ты тоже! – произнес Данис. – Так ведь, Малыш? Как артистка!

– Не-е-е… Она была как принцесса! Светлые волосы, зеленые глаза…Всегда пахла

духами… Я жила с бабушкой. Мама – с мужчиной. С генералом. У него еще была

другая жена. Он приходил и уходил. Они познакомились на фронте. Мама ездила на

войну с концертом. После войны они продолжали встречаться, и в итоге появилась я. Он

очень любил меня, но, как потом рассказывала бабушка, мама при людях не

разрешала мне называть его папой. Дома – да, но на улице – нет. Я была крошечная,

но все же помню, как бабушка ворчала, говорила, разве можно при живом отце

сиротой расти. Мы тогда жили в Ленинграде. Потом папу арестовали. Больше я его

не видела. Мама поначалу плакала, а потом начала пить…

Чем больше я слушал откровения моих друзей, тем сильнее чувствовал небывалый

дискомфорт. В детском доме все, что связано с прошлой жизнью, было под

негласным запретом. Здесь никто