Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Гейман Нил - Дети Ананси Дети Ананси

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дети Ананси - Гейман Нил - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Мальчиком Толстый Чарли воображал себе, как в Экваториальной Африке миссис Дунвидди неодобрительно щурится сквозь толстые линзы очков на едва научившихся ходить гоминидов. «Держись подальше от моего сада, – говорит она едва эволюционировавшему и сильно нервничающему австралопитеку, – не то получишь основательный нагоняй, уж ты мне поверь». От миссис Дунвидди пахло фиалковой водой, за которой чудился запах очень и очень старой женщины. Эта крошечная старушка умела укротить взглядом грозу, и Толстый Чарли, который два десятилетия назад забрался к ней в сад за потерявшимся теннисным мячиком и разбивший украшение ее газона, все еще до смерти ее боялся.

В настоящий момент миссис Дунвидди руками ела куски козлятины в карри из миски.

– Жалко выбрасывать, – объяснила она и положила обсосанные косточки на фарфоровое блюдце.

– Пора тебе поесть, да, Толстый Чарли? – спросила миссис Ноулс.

– Я не голоден. Честное слово.

Четыре пары глаз укоризненно уставились на него поверх четырех пар очков.

– Нет смысла морить себя голодом от горя, – сказала, облизывая пальцы, миссис Дунвидди и выловила еще кусок жирной коричневой козлятины.

– Я не голоден. Просто не голоден. Вот и все.

– Тоска съест тебя изнутри, останутся только кожа да кости, – с мрачным наслаждением сказала миссис Ноулс.

– Сомневаюсь.

– Я тебе много вкусненького припасла. Вон на том столе тарелка стоит, – сказала миссис Хигглер. – Пойди поешь. И больше ни слова. Всего осталось вдоволь, так что не беспокойся.

Толстый Чарли сел, куда сказано, и через минуту перед ним оказалась тарелка, доверху заполненная тушеным горошком и рисом, сладким картофельным пудингом, вяленой свининой, козлятиной и курицей в карри, жареными бананами и маринованной говядиной. Толстый Чарли уже почувствовал приближение изжоги, а ведь еще и куска не проглотил.

– Где все остальные? – спросил он.

– Собутыльники твоего папы пошли пить. Они собираются устроить большую рыбалку с моста в его память. – Миссис Хигглер вылила остатки кофе из своей ведерной походной кружки в раковину, чтобы заменить его дымящейся жидкостью из недавно выкапавшей свое кофеварки.

Дочиста облизав пальцы розовым язычком, миссис Дунвидди прошаркала к столу, где над нетронутой тарелкой сидел Толстый Чарли. Маленьким мальчиком Толстый Чарли искренне верил, что миссис Дунвидди ведьма. И не симпатичная, а такая, которую приходится посадить в печку, чтобы сбежать. Сегодня он увидел ее впервые за двадцать лет и тем не менее с трудом подавил отчаянное желание с визгом забиться под стол.

– Я видела уйму смертей, – сказала миссис Дунвидди. – За мои-то годы. Поживи с мое, своими глазами увидишь. Все однажды умрут, только дайте время. – Она помолчала. – Однако… Никогда бы не подумала, что такое случится с твоим папой. – Она покачала головой.

– Каким он был? – спросил Толстый Чарли. – Когда был молодым?

Миссис Дунвидди поглядела на него через толстые, очень толстые линзы и, поджав губы, покачала головой.

– Меня тогда еще не было, – сказала она. – Ешь свою говядину.

Вздохнув, Толстый Чарли взялся за еду.

Сгущались сумерки, все разошлись.

– Где ты собираешься ночевать? – спросила миссис Хигглер.

– Сниму комнату в мотеле, наверное.

– Когда у тебя есть отличная спальня здесь? И отличный дом в квартале отсюда? Ты его еще даже не видел. Думаю, твой отец хотел бы, чтобы ты там остановился.

– Я бы предпочел мотель. Мне не по себе при мысли о том, чтобы спать в отцовском доме.

– Ну, не я деньги на ветер выбрасываю, – пожала плечами миссис Хигглер. – Тебе ведь еще надо решить, что с ним делать. И с его вещами.

– Мне все равно, – ответил Толстый Чарли. – Устроим распродажу. Выставим их на аукцион в Интернет. Свезем на свалку.

– Это что еще за глупости? – вскинулась старуха.

Порывшись в ящиках буфета, она достала ключ от входной двери с большой бумажной биркой.

– Перед переездом он оставил мне запасной ключ, – сказала она. – На случай, если свой потеряет, или запрется изнутри, или еще что-нибудь. Он говаривал, что голову потерял бы, не будь она прикреплена к шее. Продавая свой прошлый дом, он сказал: «Не волнуйся, Каллианна, далеко я не уеду». И ведь в том доме он жил, сколько я себя помню, а потом вдруг решил, что он для него слишком велик и что нужно переезжать.

Не переставая говорить, она вывела Толстого Чарли к брюквенному седану, на котором они проехали несколько улиц, пока не добрались до одноэтажного деревянного домика.

Миссис Хигглер отперла дверь, и они вошли.

Пахло знакомым: смутно сладким, будто, когда кухней пользовались в последний раз, здесь пекли шоколадное печенье, но было это давным-давно. Еще тут было слишком жарко. Миссис Хигглер толкнула дверь в маленькую гостиную и включила встроенный в окно кондиционер. Кондиционер загремел и затрясся и стал гонять теплый воздух, запахло мокрой псиной.

Вокруг дивана, который Толстый Чарли помнил с детства, горами лежали книги, на столике стояли фотографии в рамках. На одной, черно-белой, – мама Толстого Чарли, когда была молодой: черные блестящие волосы уложены в высокую прическу, Платье с блестками. Рядом фотография самого Толстого Чарли в возрасте пяти-шести лет возле зеркальной двери: на первый взгляд казалось, с фотографии смотрят два маленьких серьезных мальчика.

Толстый Чарли взял наугад книгу из стопки – это оказалась монография по итальянской архитектуре.

– Он увлекался итальянской архитектурой?

– Да. Страстно.

– Я не знал.

Пожав плечами, миссис Хигглер отпила кофе. Открыв обложку, Толстый Чарли увидел имя отца, аккуратно выведенное на первой странице. И закрыл книгу,

– Я его по-настоящему и не знал.

– Его не так легко было понять, – сказала миссис Хигглер. – Я была знакома с ним… сколько? Почти шестьдесят лет? И я его не знала.

– Вы, наверное, познакомились, когда он был мальчиком.

Миссис Хигглер помедлила, как будто что-то вспоминала, потом очень тихо произнесла:

– Я познакомилась с ним, когда была девочкой.

Толстый Чарли счел, что пора сменить тему, поэтому указал на фотографию матери:

– У него тут мамина фотография.

Старуха с шумом отхлебнула кофе.

– Снимал на лодке, – сказала она. – Еще до твоего рождения. Были такие яхты, на которых можно пообедать, а потом тебя увозили мили на три, за пределы территориальных вод, и там по-крупному играли на деньги. Потом возвращались. Не знаю, ходят ли еще такие. Твоя мать говорила, что тогда она впервые попробовала стейк.

Толстый Чарли постарался представить себе, какими были родители до его рождения.

– Он всегда был представительным мужчиной, – задумчиво продолжала миссис Хигглер, точно прочла его мысли. – До самого конца. У него была такая улыбка, от которой девушке хотелось расправить плечи. И он всегда отлично одевался. Все дамы его любили.

Ответ Толстый Чарли знал еще до того, как задал вопрос:

– И вы?..

– Разве респектабельной вдове задают такие вопросы? – Она отпила кофе. Толстый Чарли ждал ответа. – Однажды я его поцеловала. Давно, давным-давно, до того, как он встретил твою мать. Он хорошо, так хорошо умел целоваться. Я надеялась, что он позвонит, снова поведет меня на танцы, а он пропал. Отсутствовал… сколько? Год? Два? А к тому времени, когда вернулся, я уже была замужем за мистером Хигглером, а он привез твою мать. Встретил ее на островах.

– Вы расстроились?

– Я была замужней женщиной. – Еще глоток кофе. – И к тому же его невозможно было ненавидеть. Даже по-настоящему на него сердиться. И то, как он на нее смотрел… Проклятие, если бы он хоть когда-нибудь посмотрел так на меня, я умерла бы счастливой. Знаешь, это ведь я была замужней подругой невесты на свадьбе твоей матери.

– Я не знал…

Теперь кондиционер начал с ревом выплевывать холодный воздух. Но от него все равно пахло мокрой псиной.

– Как по-вашему, они были счастливы? – спросил Толстый Чарли.