Год крысы. Видунья - Громыко Ольга Николаевна - Страница 64

– За умор тещи? Если он даже не знает, как простое отравление лечить…

– Знаю! – Лекарь опасно пошатнулся, но в последний миг ухватился за веревку и устоял на стуле. – Первым делом надо хорошенько прочистить больному желудок.

– Уже, – простонал Жар. – Дальше что?!

– Ну, пить побольше. – Мужчина икнул и покосился на стол. – Черники, а лучше травок целебных заварить.

– А у вас они есть?

– Были где-то… – Лекарь машинально слез, передвинул стул к стене и принялся перебирать бесчисленные мешочки на полках. Потом опомнился: – Чего вы ко мне прицепились?! Идите вон к бабке Рамане на Кошачью улицу. Или к Мукею Исцелителю… шарлатану проклятому!

– Но мой друг умирает!

– Это я умираю! – огрызнулся самоубийца. Стул вернулся на место. – А у него всего лишь несварение желудка!

– А я что говорил?!

– Откуда вы знаете? Вы его даже не осмотрели!

– Девушка, – от возмущения лекарь слегка протрезвел, – я пытаюсь свести счеты с жизнью, а вы пристаете ко мне с какой-то ерундой!

– Со своей жизнью сводите что хотите, только сначала спасите моего друга!

– А потом девка поможет вам завязать веревку.

Лекарь понял, что добром от докучливых посетителей не избавиться. Проще обслужить. Изрыгая ругательства вперемешку со стенаниями и страстными воззваниями к жестокосердной Верише, он прощупал парню живот, подбросил в печку кусок угля и вскипятил на нем воду в маленьком, странного вида горшке с ручкой. Заваренные травы смердели так тошнотворно, что даже у Рыски к горлу подкатило, однако Жарову рвоту они остановили на раз. Теперь осталось только отпаивать парня черничным взваром на меду – его готовила уже девушка, выпросив у лекаря все необходимое. Умаявшийся самоубийца присел за стол, да так там и остался – накатило похмелье.

После третьего ковша Жар запросил пощады и уснул. Лекарю тоже стало получше. Утренний свет и компания охладили его вешательный пыл, и теперь несчастный влюбленный тихо страдал над полупустой кружкой пива.

– Представляешь, до чего допился? – жалобно обратился он к Рыске. – С крысой разговариваю!

Альк, перед которым стояло блюдечко с желтой пенной жидкостью, утвердительно рыгнул.

– Так вот, – снова повернулся лекарь к хвостатому собутыльнику, – я же за ней ухаживал как за тсаревной! Розы корзинами носил, всех городских цветочниц осчастливил!

– А она? – Крыс сделал вылазку к блюдцу с сухариками, придирчиво выбрал поподжаристей.

– Брала… – тяжко вздохнул страдалец, – и розы… и коврижки с орехами… и притирания всякие – тоже. Даже из жемчуга обещал сделать…

– А дала хоть раз?

Лекарь вздохнул еще горестней, безнадежно махнул рукой:

– Она девушка приличная… в богатом доме служит.

– Приличная или не брала бы, или давала. Сдается мне, мужик, что она тебя попросту доила.

– Нет, что ты! – Мужчина со стуком поставил кружку на стол. – Она такая… такая… – Лекарь поводил руками в воздухе, словно ловя подходящее словцо.

– Грудастая?

– Возвышенная! Ну да, и грудастая… Но это вторично!

Рыска поглядела на это дело и рассудила, что в ее помощи по завязыванию узлов пока не нуждаются. А значит, можно прикорнуть рядом с другом.

– Именем закона, откройте!

Грохот стоял такой, что спросонья Рыске показалось – рушится крыша. Но это всего лишь лупили колотушкой.

– Открывай, кому говорят, ворюга! Мы тебя в окно видим!

Жар, после сна чуток порозовевший, снова покрылся мертвенной бледностью и натянул одеяло до самого носа. Лекарь продолжал безмятежно дрыхнуть на столе, положив голову на сложенные руки. В пустом блюдце клубком свернулся Альк – этот зашевелился, лапка за лапкой потянулся и недовольно уставился на гремящую дверь.

– Открой им наконец, что ли. А то словно по башке лупят, ох… – Крыс заметил капельку пива и жадно ее слизнул.

Девушка сползла с кровати, боязливо подкралась к порогу и отодвинула щеколду. Хорошо, что дверь открывалась наружу, Рыска и так еле успела отпрыгнуть. В дом ворвались трое стражников: один толстый, матерый, явно главный, и двое молодых, грозно вращающих глазами.

Увидев сонную перепуганную весчанку, стража чуть поумерила прыть. Тем более что сопротивления властям не предвиделось.

– А, вон он, голубчик! – радостно воскликнул толстый.

Жар зажмурился и притворился мертвым.

– На столе спит, – продолжил стражник и, перевернув копье, потыкал лекаря тупым концом. – Вставай, злодей!

– А? Чего? – подхватился тот, щурясь и моргая.

– Того! – Толстяк ухватил лекаря за шиворот и заставил встать. Молодые стражники удивленно изучали свисающую с балки веревку, даже по очереди за нее подергали, словно надеясь, что в ответ на них свалится что-нибудь интересное. – Это кто такие?

Лекарь послушно повернул голову, долго всматривался в Рыску с Жаром.

– Клиенты… девочка друга больного ночью привезла… – наконец вспомнил он.

Стражники тоже подозрительно на них уставились, но к Жару было не подкопаться.

– Обыскать дом, – велел толстый, теряя интерес к юной парочке.

– Гля! Крыса!! – Молодой стражник цапнул первый подвернувшийся предмет – веник у порога – и запустил им в наглую тварь, прилюдно харчующуюся на столе. Та, к изумлению стражи, не шелохнулась, хотя веник просвистел совсем рядышком, сметя на пол кружку. И лишь потом с достоинством развернулась, спрыгнула со стола и неспешно забежала под кровать.

– Наверное, отравы нажралась, – заключил толстяк. – Ишь как брюхо раздуло, еле лапами шевелит.

– На свое посмотри.

– Ты, патлатый! – оскорбился стражник. – Будешь вякать – не погляжу, что хворый!

«Труп» окоченел под одеялом.

– Он бредит, господин, – пискнула Рыска, сама ни жива ни мертва от страха. – Понимаете, мы вчера поужинали в кормильне, я заказала творожник, а мой друг мясо, но оно, наверное, было не очень свежим, и вот…

Толстяк раздраженным жестом велел ей заткнуться и не путаться под ногами. Рыска присела на кровать, и друзья безмолвно, испуганно наблюдали, как стража обшаривает дом, безжалостно вываливая на пол содержимое ящиков и сундуков.

– А что вы ищете, господа? – осмелился подать голос лекарь. – Может, я вам подсказать смогу?

– Подскажи, подскажи, – стражник хорошенько его тряхнул, одобряя эту идею, – куда ты ожерелье госпожи Лестены запрятал?

– Это такое серебряное, с жемчужинами? – оживился лекарь. – Розовые, черные и персиковая в кулоне?

– Да-да, именно оно! – Стражники приостановили разгром, ожидая, что преступник сам выдаст им украденное – в надежде смягчить приговор. – Где?!

– У госпожи Лестены, полагаю, – недоуменно пожал плечами «злодей». – Вчера утром, по крайней мере, висело у нее на шее.

– А ночью ты его спер! – рявкнул разочарованный толстяк.

– Я?! Да как вы могли такое подумать! – оскорбился лекарь и попытался сбросить тяжелую руку закона, но огреб ею по затылку.

– Госпожа и слуги подтвердили, что ты бурно им восхищался, даже в дутое стекло разглядывал, – свирепо напомнил стражник.

– Да, но…

– И сказал, что давно мечтаешь заполучить хоть пару таких жемчужин для какого-то редкостного зелья! – неумолимо продолжал толстяк. – Дескать, бабы за одну баночку по пять золотых платить будут!

– Ну сказал, – раздосадованно признался лекарь. – Но это же не означает, что я немедленно кинулся его красть! Я осмотрел жемчуг, высказал госпоже свое восхищение и сразу ушел.

– Но поздно вечером тебя видели в ее саду, прячущимся за деревом.

– Это… это личное! – смутился лекарь.

– Толку искать, – разочарованно сказал один из молодцев, вытряхивая из очередной коробочки остатки какого-то серого порошка, – он небось давно их размолол или растворил. Вон бутыльков сколько.

– Оправа должна быть остаться.

– Смял да переплавил, делов-то…

– Тем более. – Толстяк пихнул жертву в руки подручным, вытянул из стоящей в углу утвари короткую кочергу и принялся шуровать ею в остывшей печке.