Свадьба - Гарвуд Джулия - Страница 55

Шумно вздохнув, Бренна поклялась про себя не произносить больше ни слова. Однако через несколько секунд выпалила:

– И еще одно я скажу тебе, перед тем как уйти и снова почувствовать себя незамужней женщиной. Перед отъездом настоящие мужья прощаются со своими женами. И целуют их на прощание.

Бренна поняла, что плачет, лишь когда слезы потекли по щекам. Ей стало не по себе, оттого что она больше не может владеть собой. Она плакала не только от стыда за грубые слова, брошенные в лицо мужу, – Бог простит ее, хотя она и впрямь назвала его свиньей, – но и потому, что проявила слабость в его присутствии.

Как же она может заставить его полюбить ее, если только что пилила, как тупая пила, а потом разревелась, как слабая женщина? Конечно, ничего у нее не получится, ничего она не сможет, она все испортила, и теперь – конец. Полный крах семейной жизни.

Голос Алека спас Бренну от дальнейшего позора, если это еще было возможно. Старший брат устал ждать и велел Коннору поторапливаться.

– Я слишком тебя задержала, – прошептала Бренна. Он не согласился, не возразил, он вообще не сказал ни слова, но и не уходил. Коннор стоял и смотрел на нее. Выражение лица у него было такое, будто у нее на голове выросла пара красных дьявольских рогов, и он растерялся, не зная, что теперь с ней делать.

Господи! Она повергла его в транс. В голове у нее проносились слова, которые только что сорвались с языка. Конечно, ее снова немного занесло, но она была уверена, почти уверена, что ни свиньей, ни козлом она его больше не называла. А может, она сказала что-то еще более обидное? Бренна очень надеялась, что нет. А если и сказала, пускай Бог простит ее братьев – Джиллиана, Вильяма и Артура, это они виноваты, и в следующий раз, когда она увидит мальчишек, обязательно поколотит их – ведь это они научили ее этим ужасным грубым словам. Они нарочно произносили их при ней, а маленькая Бренна, не понимая значения, повторяла все, что слышит. Боже мой, с отчаянием подумала Бренна, неужели такие слова она бросила в лицо мужу!

– Коннор, если я сказала что-то оскорбительное для тебя, это выскочило само собой, это сидело у меня в голове еще с детства. Мои старшие братья… – Она умолкла, догадавшись, что мелет вздор, и больше не пыталась его успокоить. – Почему ты не уходишь? Ты смотришь на меня так, будто собираешься ударить. Если хочется, лучше ударь. Ожидание просто сводит меня с ума.

– Ты не помнишь своих слов?

От его вопроса Бренне стало еще хуже.

– Кое-что помню, но не все. Я хорошо знаю, что, когда злюсь, мне надо следить за своими словами. Но каждый раз происходит одно и то же. Наверняка я тут наговорила чего не следовало. Правда? Так ведь?

О Боже милостивый, с того самого мига, как она вошла в конюшню и открыла рот, все пошло не так, как надо!

– Мне пора идти.

– Да, конечно, – согласилась Бренна с искренним вздохом облегчения.

Открыв ворота, Коннор знаком показал Бренне, что пропускает ее вперед.

Она чувствовала на себе его взгляд, когда ненароком коснулась его, проходя мимо, но намеренно опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза, в которых, должно быть, все еще стоял гнев. Она опасалась, что встретит его настороженный, суровый, недоверчивый взгляд. Боже, чего она только не наговорила в горячке! Она едва не застонала от отчаяния, переполнявшего ее. Что, что теперь делать? Как все исправить и возможно ли это?

Бренна не хотела смотреть, как муж отъедет от крепости, боясь, что уже не сможет сдержаться и завоет, как грешница. Но разве она хочет, чтобы муж запомнил ее такой?

Поэтому, остановившись посреди конюшни, Бренна тихо сказала:

– До свидания. Храни тебя Господь.

Коннор не подыскал слов в ответ. Он просто прошел мимо нее во двор, напоследок оглянувшись через плечо, все так же настороженно. Он, конечно, заметил, как она несчастна, и, может, обрадовался в душе, что несчастна она из-за него. А потом исчез из виду. Бренна осталась в конюшне, прислушиваясь к скрипу опускаемого моста, затем до нее донесся лязгающий стук мечей о металлические ножны и цоканье лошадиных копыт по деревянному настилу. Она представила себе, как ее муж подъехал к брату и они улыбаются и говорят о чем-то более приятном, чем надоедливая, не способная держать рот закрытым жена.

Она уже почтя дошла до дома, когда вдруг услышала позади себя грохот. Бренна прибавила шагу, взглянула на небо – никаких туч. Слишком расстроенная, она не обратила внимания на происходящее вокруг нее. Она думала лишь о том, что собственными руками уничтожила свое будущее – надежду на жизнь с мужем, который любил бы и обожал ее. Так о чем ей теперь волноваться, беспокоиться? Зачем ей все остальное?

Солдаты кричали ей, предупреждая, чтобы она ушла с дороги, и сами поторопились отскочить в сторону, а грохот у нее за спиной нарастал. Больше всего этот звук был похож на гром, но он словно стелился по земле, догоняя ее и наводя ужас.

Земля, по которой она ступала, вздрагивала от мощных толчков.

Наконец Бренна догадалась, что это одна из лошадей убежала от Дэвиса и понеслась галопом, угрожая растоптать ее. Она решила прыгнуть под сосны – взбесившееся животное летело прямо на нее, – но не успела. Удивленно вскрикнув, Бренна почувствовала, что теряет почву под ногами. Земля поплыла у нее перед глазами, а тело воспарило в небо…

Это Коннор подхватил ее. На полном скаку он наклонился, обхватил ее за талию и одним рывком поднял к себе на колени, даже не придержав лошадь.

Бренна испугалась до смерти. Она тревожно вскрикнула, когда муж оторвал ее от земли, но, очнувшись, все поняла. В тот самый момент когда она оказалась в надежных объятиях мужа, страх ее тотчас испарился, будто его никогда не было. Ни за что не держась, она откинулась на грудь Коннора с беззаботным, очаровательным, невинным личиком. Если бы он разжал руки, Бренна свалилась бы с лошади. Она полностью доверилась мужу.

Ничто не действовало на его свободную, независимую жену! Она прижалась к Коннору спиной, высоко подняла руки, обратив ладони к солнцу, откинула голову и блаженно закрыла глаза.

Коннор был потрясен. Хотел бы он сам обладать такой непринужденностью, так наслаждаться каждым моментом жизни. Чем дольше он наблюдал за женой, тем сильнее душил его смех. Как же она ему нравилась! Он пустил лошадь шагом и лишь на вершине холма остановился.

Ослабив руку на ее талии, он ждал, когда Бренна наконец обратит на него внимание.

Она обняла Коннора за шею и, нежно шепча его имя, поцеловала в ямку на шее. Губы ее были нежными и теплыми, они легонько касались его кожи, точно крылья бабочки. Коннора поразило обожание, с которым Бренна смотрела на него. Он перестал улыбаться и попытался укрыться за настороженным выражением лица, глядя в ее обворожительные голубые глаза.

С минуту они молчали. Напряжение и взаимное влечение исходило, все нарастая, от них обоих. Его взгляд опустился к губам Бренны и замер. Он прошептал:

– До свидания.

Он привлек ее к себе, откинул назад мягкие волосы и поцеловал Бренну долгим, страстным поцелуем. Ему хотелось, чтобы она запомнила этот поцелуй и никогда не забывала. Он вложил в него всю свою любовь, всю свою страсть. Он как бы говорил ей, что все простил, и без слов, только нежностью, просил у нее прощения.

Коннор, вспомнив, что Алек Кинкейд слишком давно ждет его, должен был приложить немалое усилие воли, чтобы оторваться от Бренны. Он поднял голову и увидел, что вокруг них собралась целая толпа. Его люди во все глаза наблюдали за необыкновенным поведением лаэрда.

Никто никогда раньше не видел столь откровенного проявления чувств. Большинство мужчин стояли потрясенные до глубины души, а женщины восхищались поведением лаэрда Мак-Алистера – вот как должен вести себя мужчина! Пусть-ка посмотрят мужья да поучатся! Если лаэрд целует жену, прощаясь с ней перед дальней дорогой, то женатые мужчины должны будут последовать его примеру.

Коннор скользнул взглядом по лицам и заметил Дональда и других солдат, которые должны были ехать с ним, а теперь вернулись и неотрывно смотрят на него с оторопелым видом. Он решил, что сейчас самое время представить Бренну клану.