Молот и крест - Гаррисон Гарри - Страница 46

Внутри круга, но отдельно от жрецов сидели два мирянина: Бранд, витязь из Галланда, и Хунд, подмастерье Ингульфа. Они должны были давать показания и, если понадобится, советы.

Осматривая собравшихся, заговорил Фарман:

– Мы должны обсудить наше положение.

Молчаливые кивки в знак согласия. Эти люди не любят разговаривать без необходимости.

– Мы все знаем, что история мира, heimsins kringla, мирового круга, не предопределена. Но многие их нас много раз видели в своих видениях, каким может стать этот мир.

– Мир, которым правит один бог Христос. В котором тысячелетие люди подчиняются только ему и его жрецам. А в конце этого тысячелетия – всемирный пожар и голод. И на протяжении всего тысячелетия стремление оставить людей такими, каковы они есть, заставить их забыть об этом мире и думать только о следующем, загробном. Как будто судьба Рагнарока – битвы богов, людей и гигантов – уже решена, и люди обязательно одержат победу. – Лицо его застыло, как камень. Он снова оглядел собравшихся жрецов.

– Именно против этого мира мы выступаем, это будущее мы обязаны предотвратить. Вы помните, что в Лондоне я случайно услышал о смерти Рагнара Волосатые Штаны. И в моем видении мне открылось, что это один из тех моментов, когда мир может принять другой поворот. И потому я призвал Бранда, – он рукой указал на массивную фигуру в нескольких ярдах, – и попросил его отнести новость сыновьям Рагнара и сделать это таким образом, чтобы они не смогли отказаться от вызова. Мало кто остался бы живым после такого поручения. Но Бранд выполнил его, он выполнил свой долг перед всеми нами во имя того, кто придет с Севера. Придет с Севера, как верим мы, и направит мир на истинный путь.

Люди в круге притронулись к своим подвескам.

Фарман продолжал:

– Я считал, что братья Рагнарсоны, напав на христианские королевства Англии, послужат нашим целям, целям Пути. Глупо было мне считать, что я угадал цели богов. Глупо считать, что что-то доброе может произойти от зла Рагнарсонов. Они не христиане, но то, что они делают, придает христианам силы. Пытки. Насилия. Создание хеймнаров.

Вмешался Ингульф, хозяин Хунда:

– Айвар – это отродье Локи, он послан, чтобы на земле воцарилось зло. Его видели по другую сторону – и не в облике человека. Его нельзя использовать ни для каких целей.

– Это мы теперь видим, – ответил Фарман. – Он не только не сломил силу церкви Христа, он заключил с ней союз. В своих собственных интересах – и только такой дурак, как архиепископ, может довериться ему. Но пока они оба от этого стали сильнее.

– А мы беднее! – воскликнул Бранд, забыв об уважении к жрецам.

– Но стал ли Айвар богаче? – спросил Вестмунд. – Не понимаю, что получили Айвар и его братья от этой сделки. Кроме доступа в Йорк.

– Могу объяснить, – сказал Торвин. – Потому что я обдумал это дело. Мы все видели, какие плохие здесь деньги. Мало серебра, много свинца, много меди. Куда ушло серебро? Даже англичане спрашивают друг друга об этом. Я могу вам сказать. Его взяла церковь.

– Мы не представляем, даже Айвар не знает, насколько богата церковь Нортумбрии. Она здесь уже двести лет и все время принимает дары в золоте и серебре, получает землю. А из земли извлекает еще серебро; а из тех земель, которыми пока не владеют, священники выжимают еще больше. За то, что побрызгают ребенка водой, за то, что освятят брак, наконец за то, что похоронят в святой земле и устранят угрозу вечных мук, – мук не за грехи, а за то, что не заплатили церкви.

– Но что они делают со всем этим серебром? – спросил Фарман.

– Делают украшения для своего бога. Все оно теперь в соборе, такое же бесполезное, как когда лежало в земле. Серебро и золото в церковных чашах, в больших распятиях и покровах, в плитах, покрывающих алтарь, и в ящиках, в которых лежат мощи святых. Все это из денег. Чем богаче церковь, тем меньше серебра в монетах. – И он с отвращением покачал головой.

– Церковь ничего не отдаст, а Айвар даже не знает, что у него в руках. Жрецы обещали ему собрать монеты со всего королевства и переплавить их. Очистить от других металлов и оставить только серебро. А потом отчеканят ему новые монеты. Монеты Айвара Победоносного, короля Йорка. И Дублина также.

– Может, Рагнарсоны не станут богаче. Но они станут сильнее.

– А Бранд, сын Барна, беднее! – послышался гневный голос.

– Вот чего мы добились, – подвел итог Скальдфинн, – мы помогли объединиться жрецам Христа и Рагнарсонам. Ты уверен теперь в твоих видениях, Фарман? А что же с историей мира и его будущим?

– Но одного я тогда во снах не видел, – ответил Фарман. – А с тех пор видел, и не раз. Это этот парень Скейф.

– Его зовут Шеф, – поправил Хунд.

Фарман кивнул.

– Подумайте. Он бросил вызов самому Айвару. Он сражался на хольмганге. Он прорвал стены Йорка. И он пришел на нашу встречу и сказал, что пришел с Севера.

– Он только имел в виду, что пришел из северной части королевства, из Норфолка, – возразил Хунд.

– Что он имел в виду – это одно, а что имели в виду боги – совсем другое, – сказал Фарман. – Не забудьте также: я видел его на той стороне. В доме самих богов.

– И еще одно в нем необычно. Кто его отец? Ярл Сигварт себя считает его отцом. Но так утверждает только его мать. И мне приходит в голову, что парень этот – начало крутого поворота, центр круга, хотя сам об этом не догадывается. И я должен спросить его друзей и тех, кто его знает: – Безумен ли он?

Все медленно повернулись к Ингульфу. Тот поднял брови.

– Безумен? Лекари таким словом не пользуются. Но поскольку вы так ставите вопрос, я вам отвечу. Да, конечно, этот Шеф безумен. Подумайте сами...

Хунд отыскал своего друга, как и заранее догадывался, среди груды обгоревшего дерева и изогнутого металла в северо-восточной башне, над Олдварком, в окружении группы заинтересованных носителей подвесок.

– Разобрался? – спросил Хунд.

Шеф поднял голову.

– Я думаю, что знаю теперь ответ. Около каждой машины был монах, его обязанность – уничтожить машину, чтобы ее не захватили. Они это начали делать, а потом убежали в собор. Но оставшиеся не хотели следить за горением. Захватили этого раба. – Он указал на англичанина в железном ошейнике, которого окружали викинги. – Он мне рассказал, как работают машины. Я не пытался ее восстановить, но теперь знаю.

Он указал на груду обгоревших балок и кусков металла.

– Это машина, которая выпускает стрелы.

– Видишь, пружина не из дерева, из веревки. Скрученная веревка. Вот эта ось поворачивается и натягивает веревку, а веревка прикладывает все больше и больше силы к тетиве. Если в нужный момент отпустить тетиву...

– Бам! – сказал один из викингов. – И прощай старый Тонни.

Взрыв хохота. Шеф указал на зубчатое колесо в раме.

– Видишь на них ржавчину? Они очень старые. Не знаю, давно ли ушли римляне. Но с тех пор эти штуки лежали в арсенале. И сделали их не монахи из собора. Они могут ими только пользоваться.

– А что с большой машиной, метавшей камни?

– Она обгорела сильнее. Но я знал, как она устроена, еще до того, как мы перебрались через стены. У монахов все это в книгах, и есть запасные части, оставшиеся от старых времен. Так говорит раб. Но мне жаль, что ее сожгли. И хотелось бы взглянуть на книгу, в которой говорится об этих машинах. И еще книгу о числах.

– Эркенберт – мастер чисел, – неожиданно сказал раб, уловив слово на норвежском в английском произношении Шефа. – Он arithmeticus.

Несколько викингов схватились за свои подвески. Шеф рассмеялся.

– Arithmeticus он или нет, но я могу построить машины получше. Много машин. Троллы говорят, что слышали, как один из монахов говорил о себе и о римлянах, что христиане теперь – это карлики на плечах гигантов. Ну, что ж, может, у них и есть гиганты, с их книгами и старыми машинами, старыми стенами, оставшимися из прежних времен. Но они все равно карлики. А мы, мы...