Точка кипения - Воронин Андрей Николаевич - Страница 50

– И думать забудь. Настоящего убийцу мы упустили, а эти двое – обычные “шестерки”. Гарантирую, что пистолеты с их “пальчиками” окажутся чистыми, может совсем недавно украденными из военной части. Если пойдем в деревню, на тебя повесят еще два убийства.

– Но ведь у них с собой было оружие!

– Тем хуже для тебя. Ты же обещал убить каждого, кто придет в лес на охоту. И тот факт, что у них было боевое оружие, ничего не доказывает. Что достали, с тем и пришли браконьерствовать. Сейчас практически рядом с любой военной частью можно купить хоть гранатомет, а пистолет обойдется куда дешевле хорошего охотничьего ружья. Вот примерно так скажет прокурор, и люди поверят его словам, а не нашим. Значит, первым делом нужно избавиться от тел и следов побоища.

– Первым делом я приготовлю отвар и найду мазь. У меня, кажется, где-то был пузырек йода и бинт.

– Запасливый ты человек, Петрович! С тобой можно идти даже на Северный полюс.

Перевязав Комбата и напоив его горьким вяжущим отваром, Чащин с тяжелой душой занялся грязной работой. У него был" огромный опыт по разделыванию туш животных, но все равно он едва сдерживал позывы к рвоте. Люди как-никак, а не дикие свиньи. Особенно трудно пришлось ему с трупом Хомяка. Кровь из страшной раны запеклась, и одежда прилипла к трупу. А снять ее надо было обязательно! Звери не питаются джинсами и кроссовками. Чащин исполосовал одежду на части и положил в одно место. Батон с аккуратно простреленной головой доставил ему куда меньше хлопот. Егерь увязал в одежду камень и утопил в болоте.

Чащин ненавидел росомах. Эти твари вызывали у него отвращение своим внешним видом и гнусными повадками. Сейчас впервые в жизни он подумал о них с долей теплоты. Если вокруг хватает пищи, волки и медведи игнорируют падаль, зато росомахи благодаря отличному нюху обязательно соберутся на пиршество, а что не съедят, растащат по укромным уголкам.

Покончив с уликами, Чащин занялся Комбатом. Рублев чувствовал себя сносно, он вставал и не спеша ходил вокруг поляны, но егеря не оставляла мысль о заражении крови. Кажущаяся безысходность толкнула его на отчаянный поступок. Поздним вечером он отправился в деревню и огородами пробрался к избе Даши. В одном из окон светился телевизор. Егерь прислушался. Он различил звуки бодрой эстрадной мелодии. Девушка смотрела “горячую десятку” второго канала, наивно считая эти ритмы образцом нового направления в музыке.

Чащин тихо постучал в окно. Девушка без опаски вышла во двор, ведь на чужого давно бы набросился их цепной пес. Сознательно умолчав об убитых врагах, егерь рассказал ей о ранении Комбата в перестрелке с бандитами. Без колебаний девушка согласилась помочь раненому и даже была готова пойти на конфликт с родителями. Мать догадывалась о ее походах в лес и встречах с егерем, но молчала, так как хорошо знала Чащина и не верила, что он стал жестоким убийцей. А вот отец громче всех требовал изловить и наказать егеря, причем говорила в нем не жажда справедливого возмездия, а личная обида. Когда-то Чащин застал его над убитым оленем и забрал оружие. По закону егерь должен был сдать браконьера властям, но пожалел односельчанина. А отец затаил обиду. Даше приходилось действовать втайне от него. К счастью, он мало интересовался личной жизнью дочери, так как это требовало времени, а все свободное время отец проводил в обществе собутыльников.

Следующим утром, сославшись на недомогание, девушка отправилась в город. Год назад отец с перепоя распорол себе бок ржавым гвоздем. Кровь из раны текла ручьем, и люди отправили его к фельдшеру. Тот перевязал рану и назначил доксициклин как средство от гнойной инфекции. Даша купила в аптеке этот антибиотик, набрала в магазине хлеба, чаю, сигарет и еще кое-чего по мелочам. Сопровождаемая любопытными взглядами односельчан, она вышла из автобуса остановкой раньше своей деревни. Пришлось отмахать три лишних километра, но зато она незамеченной пробралась к убежищу егеря и Комбата.

Она ожидала увидеть Рублева лежащим в беспамятстве или стонущим от боли, а, он, стоя с перевязанной правой рукой, левой бросал в цель тяжелый нож.

– А я, как дура, неслась во весь опор спасать умирающего, – выпалила она, тяжело дыша.

– Я, конечно, извиняюсь, что до сих пор жив и хорошо себя чувствую, но это не моя вина, а стрелка. И панику насчет моего состояния посеял кто-то другой. Ты даже можешь догадаться, кто именно, – ответил Комбат.

– Помолчите оба, – вмешался Чащин. – И не таких здоровяков микробы на тот свет отправляли! Ты сегодня ходишь, улыбаешься, к женщинам пристаешь, а завтра бац – гангрена. Так что давай, Борис, лечись и не спорь.

– Да я согласен, тем более когда роль медсестры выполняет такая очаровательная девушка, – сказал Комбат.

Комплимент смутил Дашу, ее щечки зарделись и она, отвернувшись, стала нервно выкладывать из сумок покупки. Комбат невольно посочувствовал бедной девочке. Несколько километров она тащила больше чем полпуда – и все ради того, чтобы он был сыт и здоров. Ему и в самом деле стало неловко за то, что он нормально себя чувствует, ходит, развлекается метанием ножа, а не лежит без сил с воспаленной раной.

– Ладно, я домой побегу, у меня работы полно, – твердо сказала Даша.

– Погоди, я тебя провожу, – остановил ее Чащин, снимая с огня вскипевший котелок. – Борис, завари траву и чай.

Пройдясь с ними немного, Комбат вернулся к костру. Сейчас он неуловимо напоминал маленького ребенка. Во всяком случае, выражение лица было как у карапуза, случайно обнаружившего под кроватью затерявшуюся любимую игрушку. Он щедро насыпал заварку на дно кружки, залил ее кипятком и с наслаждением вдохнул знакомый аромат. Слегка охладив кружку в холодной воде, он зажег сигарету и стал отхлебывать чай, перемежая чаепитие с глубокими затяжками. При этом Комбат напряженно размышлял о чем-то и, затушив сигарету, по старой привычке произнес вслух: “Нет, Петрович, ты не прав”.

Свою мысль Комбат развил вернувшемуся Чащину:

– Ты норовишь сплавить меня из лесу, даже сам хочешь сдаться властям, а я тебе говорю – успеется.

– Неужели, Борис, тебе здесь так понравилось, что решил провести в лесу остаток жизни? – поддел его егерь.

Комбат проигнорировал дурацкий вопрос, не требующий серьезного ответа. Он твердо сказал:

– Тот убийца, которого мы упустили, – наемник. Я знаю об этом по Москве. Он не поедет от нечего делать за тридевять земель людей стрелять. И действует он не сам, а по заданию уголовников, имеющих к национальному заповеднику огромный интерес. Настолько огромный, что они как мух убивают случайных людей.

– Думаешь, к Междуреченску? Но в городе они ведь тоже двоих убили.

– Они прислали киллера, когда ты зарезал Ремезова. Наверное, давно точили зубы на Междуреченск, а ты им невольно помог, развязал руки. Я все думал, что им здесь надо, и так прикидывал и эдак. Понимаешь, тут ведь нет ничего, кроме рыбы и зверя. Видимо, они хотят возить сюда иностранцев на охоту и рыбалку. Но иностранцы – люди капризные, им комфорт подавай. Значит, в заказнике скоро начнется большое строительство.

– Надо немедленно сообщить в районную администрацию или самому губернатору, – ляпнул наивный егерь.

– Думаешь, без их ведома кто-нибудь решится на такое? Смешной ты человек! С ними организаторы договорились в первую очередь. Сначала превратили тебя в серийного маньяка-убийцу, а затем пообещали убрать, чтобы начальники могли спокойно охотиться. Разумеется, выторговали себе за это лакомый кусочек заказника. Если ты теперь сдашься властям, то в тюрьме можешь не дожить даже до первого допроса. У таких серьезных деятелей наверняка все схвачено. Мы с тобой можем попробовать пробраться в Москву. Там у меня есть надежные друзья, они тебя в буквальном смысле сделают другим человеком. Но тогда Междуреченску конец. Мало было здесь начальничков с ружьями, так еще иностранцы объявятся! Знаю я их. У себя дома каждую травинку берегут, а у нас за свои деньги готовы после себя лунную пыль оставить. Не все, конечно, но и таких хватает. Я вот думаю, ты же, Петрович, целый полк солдат за нос водил, неужели мы с десятком бандитов не совладаем? Нам бы того киллера живым взять и хорошенько допросить, выбить у него имена заказчиков или хотя бы посредника. Если выведем мерзавцев на чистую воду, то и с тебя снимем подозрения, и строительство прекратим. С четырьмя трупами им никакой губернатор не поможет…