Комбат против волчьей стаи - Воронин Андрей Николаевич - Страница 22

«Хоть спички вставляй, — думал он, одной рукой продолжая вести машину, а второй вытирая слезящиеся глаза, — словно бы за одну ночь год прожил. Эх не сорвалось бы. Эх, получилось бы».

Мысль о том, что скоро он станет очень богатым, приятно щекотала нервы. Но могло получиться и по другому.

"Не стать бы очень мертвым. Выгода выгодой, но она иллюзорна, во всяком случае, для Панкратова.

Он с Сиваковым имел реальные деньги, а я предлагаю перспективы".

Реальные деньги имел от прежних хозяев и Курт, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что он мог получить, переменив хозяина. Он не строил иллюзий, был человеком прагматичным, знал — даже заимев несколько миллионов, он не сумеет выйти из игры, и крутиться ему в колесе до смертного часа;

«Это только идиот, — рассуждал Курт, — может надеяться много заработать и наслаждаться до самой старости бездельем, беззаботностью. Чем круче поднимаешься, тем сильнее завязан с партнерами. Большие деньги не бывают твоими, пусть даже ты знаешь их количество и записаны они на твое имя. Большие деньги всегда общие. Деньги, о существовании которых знают другие, уже не твои».

Он зло вдавил педаль газа почти до самого упора.

На утреннем шоссе было пустынно, и от этого казалось, что белый «фольксваген-гольф» не летит, а еле тащится.

"По-моему, мне поверили все, — усмехнулся Курт.

Он отбросил со лба прядь волос — любил носить длинные волосы, но не такие, как носят женщины, а чуть длиннее обычной мужской стрижки. И может, только этим объяснялось то, что почти никто из незнакомых людей не видел в нем бандита.

Постригся бы он коротко, подбрил затылок, надел кожанку, и с таким человеком было бы страшно встретиться на пустынной улице. Но седина, как и длинные волосы обычно делают людей более благообразными.

— Курт чуть сбавил скорость и лихо одной рукой вывернул руль, второй переключил рычаг скоростей. Чем ближе он подъезжал к базе, тем сильнее хотелось спать. Он почти клевал носом, когда остановил машину у железных ворот.

Такой же заспанный, как и Курт, Стресс дежурил у ворот, сидя на деревянной скамеечке под жестяным навесом. Глава банды выбрался из машины и подмигнул Стрессу:

— Ну как, все в порядке?

— А как же ему еще быть.

— Никто не приезжал?

— Глухо как в могиле.

Стресс, оставляя в песке глубокие следы, отодвинул одну створку металлических ворот, Курт прошел через узкую щель, повернувшись боком.

— Загонишь машину.

Курта подмывало сыграть еще более по крупному, чем он уже сыграл. Ведь один раз договорившись с Сиваковым, он мог договориться и второй. Сыграть еще один раз, но так крупно, чтобы денег хватило до конца жизни. Выдернуть у Панкратова и компании партию наркотиков, которые должен встречать Сиваков, выдернуть и реализовать самому, пусть за полцены, пусть за треть.

И уйти в тень!

— Хорошая перспектива, — пробормотал Курт, спускаясь в подвал.

Он остановился на небольшой бетонной площадке, провел рукой по покрытой конденсатом толстой водопроводной трубе, смочил лицо. Немного полегчало, не так хотелось спать.

— Нет, Курт, от добра добра не ищут, и эта работа тебе не по зубам, из-под земли достанут. Из принципа, в назидание другим, чтоб неповадно было. Уж лучше держаться вместе с сильным — вот и вся наука выжить. Главное — уметь во время определить, на чьей стороне окажется победа. И кажется, я свой выбор сделал правильно.

Федор осторожно выглянул из-за кирпичной перегородки.

— Курт, это ты.

— А кто ж еще может быть?

— Всякое подумать можно. Полночи пэторчишь и черти мерещиться начнут.

— Худших чертей, чем мы с тобой, и не бывает, — усмехнулся Курт, — тебе наши живые мертвецы не досаждают?

Федор даже не сразу понял, о ком идет речь. А поняв, махнул рукой.

— Чувствуют себя как дома. И умеешь же ты с людьми разговаривать.

— Приведи-ка ко мне Сивакова. Только особо не зверствуй, но и спуску ему не давай.

Федор отправился исполнять распоряжение, а Курт перешел в маленькую комнатку, которую называл своим кабинетом. Стенки здесь были сложены из неоштукатуренного кирпича, пол залит бетоном и покрыт метлахской плиткой. Мебель стояла простая, но добротная. Роскоши Курт не любил.

Каждое новое пристанище он считал, и считал справедливо, временным. Скольких хозяев он уже сменил с того времени, как основал собственное дело!

Он не умел делать деньги покупая и продавая, зато умел управлять людьми. Людьми называемыми наемниками. И только благодаря сверхчеловеческому чутью Курт до сих пор оставался жив. Он чуял опасность за километр и чуял ее не разумом, а, как принято говорить, спинным мозгом.

Теперь же, после разговора с Сиваковым и Панкратовым, он почуял, что у прежних хозяев запахло жареным. И если вовремя не переметнуться, то можно не сносить головы. Но к чему защищать чужие интересы? Лучше найти свой новый интерес.

Сиваков лишь переступил порог, тут же тревожно посмотрел на Курта, тот глянул на Федора, мол, оставь нас одних, но далеко не отходи.

За те два года, что Федор был в банде Курта, он научился различать малейшие оттенки настроения своего то ли главаря, то ли командира. Они могли вести разговор без всяких слов, лишь подмигивая, кивая, совершая еле заметные жесты руками.

— Садись, — Курт указал Сивакову на мягкий кухонный угол, примостившийся в углу кабинета.

Перед сиденьями стоял низкий журнальный столик с исцарапанной, изрезанной ножом столешницей.

На нем тускло отливала желтым светом треснутая обыкновенного зеленого стекла массивная пепельница, не очень тщательно вымытая.

— Ну как?

Илья Данилович давно не бывавший в таком гадюшнике, как сейчас, подался вперед.

— А ты как думаешь? — рассмеялся главарь бандитов.

— Панкратов согласился?

— А что ему оставалось делать?

Курт намеренно не говорил пока о том, что увеличил свою долю с двух процентов до трех. Всегда приятно иметь что-нибудь про запас, и когда собеседник посчитает, что взял над тобой верх, посадить его в лужу.

— А твои партнеры? Что они, догадываются? — задал не очень-то конкретный вопрос Сиваков.

— Точно не знаю, в голову к человеку не залезешь. Если и вскроешь черепушку, все равно не узнаешь о чем он думает. Но по-моему, поверили, иначе бы уже прилетели посмотреть на твой труп.

Сиваков нервно повел плечами.

— Да уж…

— Кстати, позвони Панкратову, — Курт протянул Илье Даниловичу трубку, но пока не выпускал ее из пальцев, несмотря на то, что Сиваков ухватился за нить, связывающую его с внешним миром всей пятерней.

— Не забудь подтвердить, что мы договорились с тобой, и твоя доля теперь делится на две части. Из шести процентов три твоих, три моих.

Сиваков сразу обмяк.

— Три? Мы говорили о двух.

— Я передумал, — не моргнув глазом сказал Курт и замолчал, не мигая глядя на Илью Даниловича.

— Дела так не делают…

— Делают.

Спорить было бесполезно, Курт вновь показал, кто хозяин положения. И в душе Сиваков кроме злости ощутил и некоторую благодарность к бандиту.

"Мог бы сказать и четыре, — подумал Илья Данилович, — и черта с два я что-нибудь мог сделать.

Жизнь и свобода стоят большего".

От волнения Сиваков не мог попасть пальцем в нужные кнопки. Сбивался в очередности, зло сбрасывал набор и принимался тыкать негнущимся пальцем вновь.

— Дай-ка я, — Курт спокойно, не спеша нажал цифры и подал трубку Сивакову.

Панкратов уже кричал:

— Алло-алло!

— Это я, — сделав усилие над собой проговорил .Илья Данилович.

— Ты в порядке?

— В полном.

Понимая, что сейчас Сиваков не может говорить открыто, Панкратов особо не распекал его и не выпытывал подробности.

— И на этом слава Богу.

— Все остается в силе?

— Да, я думаю, новый человек нам не помешает.

— А по деньгам как?

— Мы договорились, три процента его.

— Смотри, ответственности я с тебя не снимаю, — проговорил Панкратов, — если что…