Я жил в суровый век - Нурдаль Григ - Страница 29

Он съедает целое блюдо рагу и полкило хлеба. Вкусно. Жаль, что немного пересолено.

— Хотите ещё? — спрашивает офицер.

Рэймон колеблется. А в общем, идиотство отказываться.

— Пожалуйста, — говорит он.

Ему приносят ещё одно блюдо. Он опять съедает всё. Здорово пересолено, но голод утолён. Теперь надо бы попить. Ему хочется пить. Ему очень хочется пить.

Как бы предугадав его желание, солдат приносит два больших графина. В одном лимонад, в другом — оранжад. Он наполняет пол-литровую кружку доверху.

Рэймон протягивает руку.

По-видимому, слишком поспешно.

— Подождите, — говорит офицер, ставя стакан на край своего стола. — Попьёте потом.

По его распоряжению Рэймону надевают наручники и подводят к столу, где стоят графины и наполненный стакан.

— Вы знаете этого человека?

Офицер показывает маленькую фотокарточку. На ней статный молодой человек с падающей на лоб прядью волос.

Конечно, он его знает.

— Нет, не знаю, — говорит он, не моргнув глазом.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Бросьте, не отпирайтесь. Это Бретон. Мы его арестовали.

— Я никогда о нем не слышал.

— Врёте. Я знаю, что вы знакомы. Я только прошу вас сказать, где вы с ним встретились в последний раз и с кем он был. Как видите, сущий пустяк.

— Повторяю вам, я его не знаю.

— Ладно. Подумайте. Время у нас есть. Но имейте в виду, что вы не будете пить, пока не ответите на этот первый вопрос.

— Мне не хочется пить.

— Захочется.

Офицер по-немецки отдаёт распоряжение обоим часовым и с невозмутимым видом продолжает писать. Время ползёт медленно.

Теперь Рэймон одержим всё растущей жаждой. А тут ещё перед глазами стакан!

Жестокие минуты медленной пытки.

Он проводит весь день на скамейке.

На миг ему показалось, что он нашёл способ избавиться от мучительной жажды. Он попросил, чтобы его отвела в уборную. Но часовой был предупреждён. Он не дал ему закрыть дверь, а услышав, что спускают воду, немедленно потянул его назад.

Настал вечер. Рэймон надеялся, что его отведут в другое место, а там, кто знает, может, удастся попить. Но его оставляют здесь. Дав указания, офицер уходит. Часовые следят за тем, чтобы Рэймон не пил. Графины и стакан на столе.

Чудовищная ночь. Полуобезумев, Рэймон не отрывает взгляда от стакана, который можно достать рукой.

Пить!

Ему чудится, что он погружается лицом в ведро с водой и лакает, как животное.

Пить! Всё равно что, только пить! Кровь, мочу, лишь бы пить!

У него кружится голова. Пересохло в горле. Он чувствует, как съёживается язык. Хочется кричать.

Что делать?

Жаловаться? Просить? Но, обнаружив свои страдания, он тем самым покажет врагам, что у него больше нет сил.

Нет, нужно терпеть как можно дольше, а в тот момент, когда станет невмоготу, броситься на стакан, рискуя быть оглушённым или убитым на месте.

Покуривая сигареты, солдаты следят за ним.

Рэймон старается чем-нибудь отвлечься от терзающей его жажды.

На столе, рядом с графином лежит расписание, в которое офицер вписывал что-то днём. Рэймон поворачивает голову, силясь прочесть. Ему кажется, что на левой стороне листка стоит его фамилия. Он приподнимается, чтобы лучше разглядеть. Но немедленно перед ним вырастает солдат.

— Не пить!

Который может быть час?

Часовые сменились.

Рэймон потерял счёт времени.

Он знал голод. Но он не знал жажды. От голода умирают. От жажды сходят с ума. Глаза лезут на лоб. Путаются мысли. Какие-то видения возникают перед ним.

А в общем, какое может иметь значение это свидание с Бретоном? Он виделся с ним у Шатийонской заставы, вечером, после операции в Сент-Ассизе. На столе стоял сифон с водой. Он мог пить сколько угодно. Что тут особенного? Но раз офицер настаивает, значит, здесь что-то кроется? Да, и там был ещё Андрэ... Андрэ? В последний раз, когда они встретились, они пили пиво... Из большой пол-литровой кружки официант лопаточкой смахивал пену.

Андрэ? Он, наверное, не арестован? Офицер хочет узнать о нём.

«Выдержка, выдержка, — повторяет про себя Рэймон, — а потом брошусь на этот стакан».

— Ну? — внезапно говорит офицер, открывая дверь. — Надумали пить?

— Я? — отвечает Рэймон, как бы пробуждаясь от сна. Но, увидев презрительную улыбку офицера, тут же добавляет:

— Я пью только во время еды.

— Как хотите. Мне не к спеху. Вам ничего не требуется?

— Ничего.

— Прекрасно. Вы до утра пробудете в этой комнате. Спокойной ночи.

Офицер уже взялся за ручку двери.

— Простите, можно задать вам один вопрос? — спрашивает Рэймон.

— Говорите!

— Разрешите мне посмотреть листок, который лежит на вашем столе? Мне кажется, я там увидел своё имя.

— Правильно. Это список ваших товарищей, арестованных по одному с вами делу, а также перечень диверсий, в которых вы участвовали вместе с ними.

— Можно мне посмотреть?

— Смотрите. Вы убедитесь, как точно мы информированы. Возможно, вы одумаетесь.

Рэймон встаёт со скамейки и протягивает руки к листку. Часовые, думая, что он хочет взять стакан, тут же оттаскивают его.

— Оставьте его! — говорит им офицер и выходит, закрывая за собой дверь.

Как это произошло? Он до сих пор не понимает... Помогла быстрота соображения в нужную минуту.

Рэймон подошёл к столу, чтобы заглянуть в листок, потом спокойно обеими руками взял стакан.

Солдаты, неправильно истолковав последние слова офицера, не тронули его. И Рэймон выпил до дна. Потом, не утолив жажды, он налил себе ещё стакан, потом ещё...

Теперь ему наплевать на листок. Вернувшись на скамейку, он садится с блаженной улыбкой.

Один из солдат предлагает ему сигарету.

— Не курю, — надменно отвечает Рэймон.

Прошло три дня. Наступило утро четвёртого. Рэймон, совершенно обессиленный, сидит всё в той же комнате.

Он победил.

Когда на второй день офицер вошёл в комнату, то обнаружил, что графины пусты. Вне себя от бешенства, он ударил сержанта. Рэймону очень хотелось рассмеяться.

Тот день, как и последующие, прошёл в допросах, но чтобы не возобновилась пытка жаждой, Рэймон отказался от всякой пищи. Каждый вечер его отвозили в тюрьму Шерш-Миди и там выдавали жидкий суп. Он снова изголодался, но теперь он знает, что голод переносится легче жажды.