Это — убийство - Гарднер Эрл Стенли - Страница 24

— У вас с собой только этот портфель?

— Да. И мы хотим заплатить вперед.

Портье не возражал, получил четыре доллара и позвонил в колокольчик.

Появившийся посыльный подхватил портфель, взял ключ и провел их в номер в глубине коридора на четвертом этаже. Поставив портфель на пол, он не удержался от комментария:

— У вас там случайно не кирпичи?

— Да нет, всего лишь слитки золота, — в тон ему ответил Морейн, протягивая полдоллара чаевых. После ухода посыльного он запер дверь на ключ.

— Садитесь, — пригласил он Элтона Раиса, указывая на кресло, — и не мешайте. Мне надо поработать.

Он поднял портфель, положил его на кровать и высыпал содержимое. В течение почти получаса он занимался чтением бумаг, делая порой заметки. Наконец он положил все документы обратно в портфель и стал тщательно изучать четыре стенографических блокнота, перевязанных тесемкой.

— Вы знаете, что это такое? — обратился он к Элтону Раису.

— Имею самое общее представление, — откликнулся его седовласый спутник. — Я не составлял перечня документов, просто прихватил все, что было в портфеле. Сейчас я понимаю, насколько безумным был мой поступок, но когда я услышал голос Натали…

— Возможно, это было не таким уж безумием с вашей стороны, — тихо произнес Морейн, расхаживая по номеру и задумчиво глядя на палас.

Элтон Раис сидел тихо и неподвижно, будто был частью мебели.

Морейн неожиданно повернулся к нему.

— Вам нечего было там делать в тот вечер. Вы должны были отдавать себе в этом отчет.

— Наоборот, — невозмутимо ответил старик, — это было единственное, что мне оставалось сделать.

— Почему?

Элтон Раис продолжил в том же духе:

— Потому что мне было уже все равно. Вы не задумывались над ситуацией, в которой я оказался? Я стар, точнее, не молод. У меня нет состояния. У меня только один способ заработать на жизнь — использовать свои бухгалтерские знания. Но ко мне относятся с недоверием, поскольку я отсидел в тюрьме за растрату. Сейчас множество честных людей ходят в безработных. И у меня нет реальных шансов устроиться по специальности. Я не могу согласиться с тем, чтобы меня содержала Натали. У нее достаточно собственных проблем. Я конченый человек.

— Иначе говоря, вы намереваетесь покончить жизнь самоубийством? — подытожил Морейн, с состраданием глядя на него.

— Вот именно, — подтвердил старик, — но сделаю это так, чтобы Натали не догадалась. Это будет выглядеть как несчастный случай, не более того. Но прежде я приложу все силы к тому, чтобы восстановить ее положение в обществе. Я хочу все устроить так, чтобы она снова могла ходить с высоко поднятой головой. Она натура очень чувствительная, и никто не знает, как она страдала от пренебрежительного отношения со стороны общества.

Морейн, задумавшись, молча кивнул.

— Вы знаете, что тюрьма делает с людьми? — задал вопрос Элтон Раис.

Морейн продолжал слушать, не произнося ни слова.

— Вы помните, — говорил Раис тихим и бесстрастным голосом, — что я занимал видное общественное положение? Меня уважали, я был на короткой ноге с влиятельными политиками, хорошо справлялся со своими обязанностями и неоднократно переизбирался. Это кое-что да значит, может быть, и не очень, но все же. Я сохранил свой пост, даже когда Диксон и его подручные захватили все места, которые раньше удерживала оппозиция. Моим соперником на выборах выступал один из его людей, но я все равно одержал победу. Я не был какой-то сверхсильной личностью, но мог достойно сымпровизировать речь перед публикой и имел успех. Я не без тщеславия считал себя человеком динамичным и с достаточно твердым характером. — Он помолчал, затем спокойно и просто добавил: — И все это ушло напрочь. Я не сломлен в смысле интеллектуальных возможностей. Лишь в какой-то степени атрофировался. В тюрьме я был всего лишь винтиком машины. У меня не было имени — только номер. Не было ни друзей, ни компаньонов. Я был под замком и в тисках безличной дисциплины. Все, что у меня было раньше, развеялось в прах. Когда-то я мог смело выступать на митингах и воздействовать на людей. Скажите, мой друг, неужели я и сейчас способен кого-то вдохновить?

Он печально посмотрел на Морейна и, поскольку тот не отвечал, горько рассмеялся.

— А что губернатор? — спросил Морейн. — Вы пытались апеллировать к нему?

Элтон Раис по-прежнему говорил беззлобно, но с убежденностью врача, сообщающего о скорой кончине пациента.

— Все должности заняты политиками. А те связаны с той или иной партией. Меня засудили, поскольку мощные политические силы были заинтересованы в моем устранении. И вы можете представить, реальны ли мои шансы на спасение. Дело дошло до того, что адвокат, получавший свои гонорары от меня и заверявший, что представит мое дело в суде в истинном свете, на самом деле действовал по инструкциям моих врагов! Он не решился выступить против политической махины. Три месяца спустя после того, как меня бросили в тюрьму, его назначили судьей. Он и сейчас занимает этот пост.

Морейн встряхнулся, как если бы хотел снять со своих плеч непомерную ношу.

— Вы можете мне обещать одну вещь? — спросил он.

— Что именно?

— Если вас задержат и начнут допрашивать, вы не будете спешить с подобными признаниями. Вы не сделаете этого до тех пор, пока я вам не разрешу.

— В таком случае можете ли вы мне обещать, что сообщите свое решение раньше, чем будет уже бесполезно это делать? До того, как Натали будет уже серьезно вовлечена в это дело?

— Мы решим этот вопрос, когда дойдем до такого положения… — уклонился от ответа Морейн.

— Ну что же, — согласился Элтон Раис. — Раз вы мне ничего не обещаете, то и я не буду этого делать.

— Тогда хоть дайте мне слово, что будете избегать встреч с полицией.

— На какое-то время это возможно.

— Вы не будете отлучаться из отеля, а питаться станете в номере, хорошо?

— Согласен. А куда направляетесь вы?

— Мне многое надо провернуть, — заявил Морейн. — У меня сейчас на руках козырь, но будь я проклят, если знаю, как вести игру.

— Если вы воспользуетесь этими документами или хотя бы дадите понять, что они у вас в руках, то будете втянуты в дело об убийстве Пита Диксона, — предупредил Элтон Раис. — То же самое автоматически произойдет и с Натали, а это повлечет за собой мое признание и последующее самоубийство. На этот счет должна быть полная ясность.

— Если вы проявите осторожность, то власти не скоро до вас доберутся, — сказал Морейн, застегивая ремни портфеля. — Если позвонят, ответьте. Только помните, что теперь вас зовут Белтон. Возможно, мне понадобится связаться с вами. А сейчас ложитесь и немного поспите.

— Вы позаботитесь о Натали?

— Обещаю, — заверил Морейн.

С портфелем в руке он направился к лифту. В вестибюле он попросил вызвать такси, и посыльный помог ему донести портфель до машины.

— Пожалуйста, к перекрестку Четвертой авеню с Центральным вокзалом, — бросил он водителю.

На полпути он, однако, постучал в разделительное стекло и сказал:

— Знаете что, я передумал. Доставьте меня к камерам хранения Северного вокзала.

Морейн, покинув такси, прошел к камерам хранения, отдал в окошечко портфель и получил картонный номерок. Он положил его в конверт и надписал адрес: мистеру Джеймсу Чарльзу Фиттмору, Сити, до востребования. Запечатав письмо, он бросил его в почтовый ящик.

Было уже совсем светло, когда Морейн снова сел в такси и попросил отвезти его в турецкие бани.

Там он заявил банщику:

— Обслужите меня побыстрее. Без пяти десять я должен быть уже в пути.

Глава 14

Лицо Натали Раис было серым от усталости. Она подняла взгляд на вошедшего Сэма Морейна. Подождала, пока тот снял пальто и повесил его в гардероб. Потом спросила:

— Как там мой отец?

— Я его спрятал в надежном месте. Лучше, чтобы он оттуда не выходил.

— Вам удалось что-нибудь прояснить? — еле слышно, словно опасаясь ответа, поинтересовалась она.