Вдовы носят траур - Гарднер Эрл Стенли - Страница 27

— Кроме того, — добавила она, — это объясняет мое исчезновение из города. Просто ты принял меры к тому, чтобы с важным свидетелем ничего не случилось и он мог беспрепятственно дать показания на суде.

— Ну конечно! — засмеялся я.

— Так, может быть, ты уедешь завтра утром? — тут же предложила она.

— Вряд ли это было бы правильным. Мне лучше уехать, пока там не успели поднять большой шум.

— Ладно, — сказала она с тяжелым вздохом. Но тут же весело улыбнулась: — Тебе лучше знать, как следует поступать.

Мы попрощались. Ее прощальный поцелуй был нежным и долгим.

Меня поймали почти сразу же после того, как я пересек границу. Первый же дорожный полицейский патруль остановил мою машину.

— Нам приказано задержать машину с вашим номером, — сказал полицейский офицер. — Предъявите ваши права!

Он взял мои водительские права, приказал мне ждать и направился к телефонной будке. Вернулся он только минут через десять.

— Куда вы едете, мистер Лэм? — спросил он.

— Домой. В Лос-Анджелес.

— Откуда?

— Из Мексики.

— Откуда именно?

— Из Энсенады.

— С какой целью вы туда ездили?

— Опрашивал свидетеля по уголовному делу.

— Какому делу?

— Делу, расследованием которого я в настоящее время занимаюсь.

— Вам следовало бы более откровенно отвечать на вопросы полиции, — строго сказал офицер. — Это избавило бы вас от лишних неприятностей.

— Это принесло бы мне лишние неприятности, — не согласился я с ним. — Я плачу свидетелям за информацию вовсе не для того, чтобы разглашать ее.

— Вы — частный детектив?

— Вы видели мои документы.

— Когда вы пересекли границу Мексики?

— Сегодня рано утром.

— В какое время?

— На рассвете.

— Мы искали вас по всем дорогам. Вы собирались сбежать?

— Если бы я хотел сбежать, я бы не стал возвращаться. Вы можете упомянуть о моем ответе на ваш вопрос в своем рапорте.

Он о чем-то задумался. Потом принял решение:

— Ол-райт, Лэм. Вы можете ехать. Против вас нет конкретных обвинений. Мы просто проверяем личность.

Вот и все.

Я поехал дальше. Однако примерно через час появился полицейский на мотоцикле, который просигналил мне приказ остановить машину у обочины. Я снова показал мои водительские права. Этот офицер принадлежал к дорожной полиции штата Калифорния.

Он был лучше осведомлен о том, как надо поступать со мной.

— Мы задержали вас по приказу окружного суда, Лэм, — сразу объяснил он. — Вас необходимо допросить в связи с расследованием дела об убийстве.

— Я арестован? — спросил я. — И мне придется бросить свою машину здесь, на дороге?

— Нет, я вас не собираюсь арестовывать, — вежливо ответил офицер. — Я мог бы отвезти вас в коляске мотоцикла в город. Но не думаю, что это необходимо.

Поезжайте на своей машине. Я буду следовать за вами.

При этом я по рации буду сообщать в Лос-Анджелес, что эскортирую вас в город.

— И то хлеб, — засмеялся я. — Я не могу запретить вам патрулировать дорогу, даже если вы почему-то захотели делать это, двигаясь за моей машиной.

Он широко ухмыльнулся:

— Именно так — мне захотелось патрулировать дорогу.

Так мы и двигались по дороге в Лос-Анджелес: впереди я, а сзади, на мотоцикле, он.

У самого въезда в город нас ждала большая полицейская машина с рацией. Из нее вылез сержант Фрэнк Селлерс.

— Отлично, Лэм, — сказал он. — Считай себя задержанным для допроса в связи с расследованием убийства Калверта.

— Не возражаю, — сказал я. — Насколько мне известно, теперь у тебя есть для этого надлежащие полномочия. Если ты намерен воспользоваться ими — валяй. Я хочу только предупредить тебя, Фрэнк, что ты делаешь ошибку.

— Подотрись своим предупреждением, — огрызнулся он. — Ты не захотел сотрудничать с нами. Теперь посмотрим, как тебе понравится другое обращение.

Держись молодцом. Не падай духом.

Меня отвезли в полицейское управление. В дежурке Селлерс сказал полицейскому:

— Обыщите его.

Меня заставили вывернуть все карманы. Забрали конверт с фотографией. Когда полицейский увидел цветную фотографию Бэйби, снятой в тот момент, когда из ее рук падал поднос с едой, он спросил меня:

— Что это?

Тут же, не дожидаясь ответа, он крикнул:

— Сержант! По-моему, мы кое-что нашли. Думаю, эта фотография связана с делом, которое вы расследуете.

Селлерс с ухмылкой от уха до уха направился к нам.

— Это дошлый рецидивист, — сказал он полицейскому. — Он пытался утаить от нас кое-что важное. Ну, что ты там прятал от нас, Шустрик?

— Комментариев не будет, — твердо ответил я.

Все так же ухмыляясь, Селлерс взял в руки конверт.

Вытащил фото. Взглянул на него. И у него сразу отвалилась челюсть.

— Сукин сын! — пробормотал он, с трудом переводя дыхание.

— Это, кажется, та самая официантка, которая обнаружила мертвое тело? — спросил у него офицер, который обыскивал меня.

Селлерс на минуту даже закрыл глаза от напряжения. Он что-то обдумывал. Наконец он ответил:

— Откуда я могу знать? Меня же в это время уже не было в ресторане.

— Это можно выяснить, — сказал офицер. — Если кто-то в тот вечер занимался в ресторане фотографированием — мы найдем его и получим всю пленку. Там может оказаться очень много важных подробностей.

Я увидел, как у Селлерса растерянно забегали глаза. Теперь ухмыльнулся я. Но Селлерс уже взял себя в руки. Он спокойно сказал офицеру, кивнув на меня:

— Этот парень — везучий, ловкий и дотошный детектив. Если у кого-то в тот вечер и был фотоаппарат, этот шустрый сукин сын уже установил фотографа и, несомненно, забрал у него все фотографии.

Он медленно повернулся ко мне:

— Откуда у тебя эти фотографии, Лэм?

— Комментариев не будет, — повторил я. — Я должен оберегать мои источники информации.

Селлерс нанес мне резкий короткий удар в живот.

— Мы не позволим частным сыщикам оберегать свои источники информации, когда идет расследование дела об убийстве! Откуда взялись эти фотографии?

После удара в живот меня слегка затошнило. Я решил устроить небольшой спектакль. Я зашатался. Издал короткий стон. Упал на колени. Опустился на четвереньки. Селлерс злобно пнул меня ногой в зад.

Я дернулся, потом во весь рост растянулся на полу. И затих. Офицер кинулся к Селлерсу и начал что-то тихо говорить ему. По-видимому, уговаривал проявлять сдержанность. В дежурке в этот момент появилось несколько новых полицейских, которые с интересом наблюдали за этой сценой. Селлерс, с посиневшим от ярости лицом, прорычал:

— Ну, вставай, шустрый мерзавец! Ты или сейчас же скажешь, где взял фотографии, или я заживо спущу с тебя шкуру.

Я медленно поднялся с пола. Стоять было трудно.

Пошатываясь, но твердо глядя ему в глаза, я сказал:

— Если ты надеешься получить фотографии таким образом, я позабочусь о том, чтобы все они, весь ролик, были опубликованы в газетах. Возможно, тогда ты будешь доволен.

Селлерс начал молча рассматривать фотографию.

Это продолжалось долго. Наконец он принял решение:

— Посадите его в отдельную камеру, — приказал он.

Через длинный коридор меня отвели в камеру, вся мебель которой состояла из двух деревянных скамеек.

Здесь стоял сильный запах тюремной дезинфекции.

Я просидел в камере минут пятнадцать. Потом появился сержант Селлерс. Он пришел один. Теперь у него было совсем другое настроение.

— Я очень сожалею, что вышел из себя, — извинился он.

— Иди к черту! — сердито сказал я. — Кажется, ты отбил мне печенку.

— Ну я ведь только слегка толкнул тебя, чтобы привлечь к себе твое внимание. Разве это был удар?

— Мне нужен врач, — сказал я настойчиво.

Я видел, что в нем вспыхнула бешеная ярость. Но он быстро заставил себя успокоиться. Он внимательно оглядел меня с головы до ног и сказал примирительно:

— Хорошо, Дональд. Если ты полагаешь, что я причинил тебе боль, я пришлю врача. В настоящий момент мы вообще не имеем к тебе никаких особых претензий. Я задержал тебя только потому, что твоя поездка в Мексику не могла не вызвать подозрений.