Прокурор рискует - Гарднер Эрл Стенли - Страница 10

Дочь похорошела и повзрослела, превратившись в прелестную молодую женщину. Ее всегда отличала исключительная выдержка, которая порой казалась наигранной, но теперь это внешнее спокойствие как нельзя лучше соответствовало новому качеству Паулы.

Последовали радостные восклицания и объятия. Когда восторги улеглись, Джим прервал несколько затянувшееся молчание словами:

— Бедняжка Дорис совсем без сил: всю ночь вела машину и днем не прилегла отдохнуть ни на минуту.

Она конечно же мечтает о сне, так что наговоритесь завтра утром.

— Поселим маму в комнату справа, Джим, — распорядилась Паула.

Джим подхватил вещи Дорис Кейн и направился к лестнице, но, остановившись перед первой ступенькой, обернулся и вопросительно посмотрел на жену:

— У нас еще одна гостья, мама, — проговорила Паула. — Утром я познакомлю тебя, это очень милая девушка. У вас будет одна ванная на двоих. Постарайся не особенно шуметь у себя в комнате и в ванной, когда будешь принимать душ. У нее плохой сон.

Дорис Кейн бездумно кивнула и, только дойдя до середины лестницы, поняла, что в резком тоне дочери прозвучала нотка фальши. Так торопливо и с таким убедительным видом Паула говорила, когда… впрочем, это может подождать до утра.

Постель в отведенной ей комнате манила к себе свежими простынями, и Дорис успокоила себя мыслью, что, как бы там ни было, у дочери все в порядке.

Она потянулась, зевнула и сказала:

— Большое спасибо, Джим. Ты такой милый.

В ответ он улыбнулся по-мальчишески застенчиво.

Неожиданно для самой себя она спросила:

— Да, Джим, а что это за гостья у вас?

Улыбка медленно сползла с лица зятя, и он неохотно ответил:

— Она вам понравится. Знаете, Дорис, по-моему, вам надо срочно лечь и хорошенько выспаться после бессонной ночи и всех треволнений дня.

— Да, конечно. Спокойной ночи, Джим.

— Спокойной ночи.

Дорис Кейн принялась медленно раздеваться, но смутное чувство тревоги не оставляло ее. Определенно что-то неладно с этой гостьей в доме Джима Мелвина. Тон, каким Паула наставляла мать, и то, каким жестким стал взгляд зятя, когда речь зашла об этой девушке…

Дорис легла в постель, но усталость, одолевавшая ее весь день, теперь сменилась нервным напряжением.

Она лежала без сна, морально и физически разбитая, а нервное напряжение не спадало. В памяти бесконечной чередой всплывали события минувшего дня.

Целый час Дорис ворочалась в постели, пока наконец не пришло желанное расслабление и появилась надежда заснуть, как вдруг она услышала шаги в ванной.

Ручка двери, ведущей в ее комнату, повернулась, дверь приоткрылась, и полоска света, расширяясь, поползла по полу.

Миссис Кейн порывисто села в постели и, пересилив страх, спросила:

— Кто там?

— О, простите, если я вас разбудила, — раздался из-за двери женский голос.

— Кто вы?

— Я Ева Даусон. Я все о вас знаю. Вы Дорис Кейн, мать Паулы Мелвин. Я… у меня так тошно на душе, что я не могу никак заснуть. Мне послышалось, что вы тоже все время ворочаетесь, и я подумала, что, может быть…

— Я стараюсь заснуть, — сухо сказала Дорис.

Дверь открылась еще шире.

— Разрешите поговорить с вами? Я только на минутку. Честное слово, я не буду вам надоедать.

Ева Даусон вошла в спальню, кутаясь в пушистый халат. Вероятно, она так нуждалась в возможности излить кому-то душу, что не побоялась нарваться на резкость.

В узкой полоске света, падавшего из ванной, Дорис успела увидеть точеный профиль в обрамлении светлых волос. Одного взгляда на него было достаточно Дорис, чтобы оценить яркую красоту девушки.

Ева подошла к кровати и присела на край.

— Я здесь живу уже давно в полном одиночестве, — вздохнула она. — С Мелвинами совсем не вижусь. Сижу целыми днями в своей комнате и думаю, думаю, думаю.

Иногда мне кажется, еще немного — и я сойду с ума.

— Вы не пробовали читать?

— Я не хочу читать. Я хочу общаться с людьми. Заниматься каким-то делом. Я была тяжело больна. Думали даже, что не выживу.

— Мне все же кажется, что вы пристраститесь к чтению, и это пойдет вам на пользу.

— Я никогда не любила читать и не хочу этому учиться. Поскольку вы мать Паулы, вы, конечно, все знаете обо мне. Ваш неожиданный приезд вынудил их посвятить вас в мою тайну. Меня здесь держат вдали от посторонних глаз, и я страшно устала от этого.

Дорис Кейн невольно вся сжалась. С какой стати эту молодую женщину тайно удерживают в доме ее дочери? — подумала она.

— Вы давно знаете Паулу?

— О Господи, нет! Я впервые увидела ее в тот вечер… ну, когда все случилось. Ваша дочь и ее муж относятся ко мне прекрасно, но они для меня малознакомые люди, я оказалась здесь совсем без друзей.

Миссис Кейн понимающе кивнула.

— Вы член их семьи, — продолжала Ева Даусон, — и мне незачем лгать вам и изворачиваться. Я могу быть совершенно откровенна с вами.

— Вы серьезно болели?

Девушка горько рассмеялась:

— Зачем вам говорить со мной обиняками? Давайте я покажу вам, как серьезно я была больна.

С этими словами Ева Даусон распахнула халат, и, к своему ужасу, Дорис Кейн увидела на боку девушки ярко-красный круглый след. Его происхождение не оставляло сомнений.

— Вы… в вас стреляли! — ахнула Дорис.

Девушка бросила на нее недоверчивый взгляд.

— Ну да. Почему же иначе меня упрятали сюда, как вы думаете? Погодите, вас что же, во все это не посвятили?

— Я, право же, не знаю.

— Послушайте, а вы не лукавите? Вы действительно не знаете?

— Дочь с мужем не рассказывали мне подробностей.

Решили отложить разговор на утро.

Ева поспешно запахнула халат и резко встала:

— Видимо, я опять что-то ляпнула невпопад. Но вы меня не выдадите, правда?

Миссис Кейн улыбнулась.

— Вы мне нравитесь, — призналась девушка. — Я подумала, вам известна моя история, и обрадовалась, что можно будет поговорить с умудренной жизнью женщиной и попросить у нее совета, как мне поступить. Сегодня ночью я должна принять решение. Ваша дочь моложе меня и недостаточно опытна… О, я не это хотела сказать! Одним словом, мне надо было посоветоваться с женщиной постарше, которой можно все откровенно рассказать. Ладно, забудем про это, хорошо?

Миссис Кейн рассеянно кивнула.

— Наверное, мне здорово попадет, — вздохнула Ева Даусон. — Ну да ладно, через неделю меня здесь не будет. А пока надо набираться сил. Признаться, я чудом осталась в живых.

— Вы хотите сказать, что к вам не вызвали врача, когда доставили сюда в тяжелейшем состоянии с огнестрельной раной? — ужаснулась Дорис Кейн.

— Ну что вы, — возразила девушка, — ко мне, конечно, пригласили врача. Задала бы я им задачу, если бы умерла! О нет, так рисковать они не могли! Уверена, ко мне приставили лучшего врача, какого только можно раздобыть. Но я не знаю, ни откуда он, ни как его зовут, и никогда не узнаю, даю голову на отсечение.

Но только не из этого захолустного городишка. Однажды я попыталась в окно разглядеть номерные знаки его машины, но мне помешали это сделать, а второй такой возможности у меня уже не было. Уж они позаботились об этом. Нет, что ни говорите, они очень беспокоились и о том, чтобы я поправилась, но только это их и тревожило. О, я, кажется, слишком много болтаю!

— Это неудивительно, наверное, вам хотелось выговориться.

— Боюсь, — помолчав, сказала девушка с горечью, — я наговорила лишнего. Извините за то, что я помешала вам спать… А случалось вам не спать много ночей подряд?

Дорис Кейн покачала головой.

— Вам повезло. Это ужасное состояние. Приходится принимать массу таблеток, хотя я дала себе слово отказаться от них — не хочу, чтобы это вошло в привычку.

Стремлюсь не иметь ни к чему привычки… Но сегодня у меня совсем расходились нервы, дурное предчувствие не дает покоя. Да… в ближайший час я должна принять решение. Если бы знать, как мне следует поступить!.. Но для начала приму успокоительное.