Дело зеленоглазой сестрички - Гарднер Эрл Стенли - Страница 27

– Нет, сэр, это совсем не так.

– Я не говорю об искажении вами фактов, доктор. Я говорю о той манере, в какой вы давали показания.

– Понимаю, сэр.

– А теперь, доктор, скажите, какие факторы вы принимали во внимание, когда установили, что смерть наступила в течение названных вами трех часов?

– Я рассматривал прежде всего два фактора – степень переваренности пищи в желудке и температуру тела. Температурный фактор я считаю абсолютным показателем.

– Вы не упомянули об этих факторах на прямом допросе, доктор.

– Меня о них не спрашивали.

– Скажите, доктор, а вы предполагали, что на прямом допросе вас не спросят об этом?

– О, ваша честь, – сказал Мун, – я считаю такого рода перекрестный допрос неправомерным. Защитник вдается в несущественные подробности, уводит свидетеля и нас в область, далекую от существа дела.

– Неверно, – возразил Мейсон. – Я просто хочу показать, что данный свидетель пристрастен.

– Он же прямо сказал, что считает обвиняемую виновной и желает, чтобы она понесла наказание, – парировал Мун.

– Это так, – согласился Мейсон, – но я собираюсь доказать, что во время прямого допроса доктор Гановер намеренно не упомянул о двух только что названных им факторах, позволяющих установить время наступления смерти, поскольку он и обвинитель решили, что, не назвав их на прямом допросе, они спровоцируют меня на то, чтоб во время перекрестного допроса я сам задал вопросы, касающиеся времени совершения убийства. Он надеялся получить таким образом стратегическое преимущество и убедительнее опровергнуть доводы защиты.

– Возражение отклоняется, – сказал судья Кейлор.

– Вы можете ответить мне, прав ли я, доктор?

Доктор Гановер вдруг потерял свою прежнюю уверенность:

– Ну… я, разумеется, обсуждал свои показания с властями.

– Под властями вы имеете в виду помощника окружного прокурора?

– И полицию тоже.

– Но вместе с помощником прокурора?

– Да, сэр.

– Давала ли вам полиция советы относительно того, как вы должны строить свои показания?

Доктор Гановер сразу клюнул на приманку:

– Нет, сэр. Они не давали мне никаких советов. Это ничем не оправданная инсинуация.

– А помощник окружного прокурора?

Доктор Гановер растерялся:

– Мы лишь в самых общих чертах обсудили содержание моих показаний.

– И может быть, условились во время прямого допроса ограничиться минимумом показаний и просто заявить, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи, сознательно воздерживаясь от более конкретных разъяснений, чтобы на перекрестном допросе втоптать меня в грязь.

– Я не уверен, что использовалось выражение «втоптать в грязь».

– А его эквивалент?

– Хорошо, я скажу. Мне дали указание… нет, я не так выразился, никак не подберу нужного слова… Короче, было оговорено, что подробности насчет времени убийства я придержу до перекрестного допроса.

– Чтобы втоптать меня в грязь?

Доктор Гановер улыбнулся:

– Повторяю, в нашем разговоре не произносилось это грубое выражение.

– Хорошо, а какое произносилось?

Доктор Гановер опустил глаза и замолчал.

– О, ваша честь, – возмутился Мун, – я думаю, что такие детали не имеют значения. Доктор Гановер ответил на все вопросы защитника.

– Я думаю, что имею право знать именно детали, поскольку они могут иметь прямое отношение к позиции данного свидетеля.

– Возражение отклоняется.

– Какое выражение, доктор, употреблялось в вашем разговоре?

– Разбить вас в пух и прах, – выпалил доктор Гановер.

– Не считаете ли вы, что различие между этими двумя выражениями только формальное?

– Я возражаю против этого вопроса как несущественного, – сказал Мун.

– Возражение принимается, – заявил судья Кейлор, – факты говорят сами за себя.

– Итак, – сказал Мейсон, внезапно меняя тактику, – вы показали, что нанесенные Фричу ранения не вызвали мгновенной смерти, а лишь заставили его упасть и сделали беззащитным?

– Да, сэр, показал. Таково мое мнение.

– Почему вы думаете, что он упал вперед, а не назад?

– Полагаю, что сначала были нанесены ранения спереди, а когда человек упал лицом вниз, были нанесены еще четыре удара.

– Почему вы думаете, что все происходило именно так?

– Потому что это само собой разумеется.

– А почему вы считаете, что это само собой разумеется?

– Ну, честно говоря, эти раны не позволяют судить, в какой последовательности они были нанесены. Можно лишь утверждать, что все они были нанесены почти одновременно, но если после первого удара в сердце человек упал лицом вперед, то остальные ранения можно было нанести ему только в спину.

– Но первые четыре удара могли быть нанесены и сзади, и человек в этом случае упал бы на спину. Остальные четыре удара были бы нанесены в грудь.

– Пусть так, если вам этого хочется.

– Единственное, чего я хочу, – это доказать, что вы не установили последовательности ранений и ваши показания относительно этого являются лишь предположениями.

– Я полагал, что ранения были нанесены сначала в грудь, но я опасаюсь утверждать это.

– И, однако, вы только что заявили, что расположение трупных пятен указывает на то, что тело лежало на спине, не так ли?

– Ну… когда человек перестал двигаться, да.

– И смерть предполагает это?

– По-моему, да.

– То есть ваша экспертиза позволяет считать, что первые четыре ранения были нанесены в спину?

– Вероятно.

– Я хочу знать определенно: позволяют ли результаты вашей экспертизы сделать такой вывод?

– Да, полагаю, позволяют.

– Не надо предположений. Да или нет?

– Да, но этих результатов недостаточно, чтобы сделать окончательный вывод.

– Выходит, вы не знаете, в каком положении находился человек при наступлении смерти?

– Не знаю, сэр.

– Но вы допускаете, что после смерти тело могло быть перенесено с одного места на другое?

– Нет, сэр. Я так не думаю.

– Значит, напали на него сзади?

– Не стану отрицать этого, мистер Мейсон.

– Не надо отрицать, отвечайте.

– Ну… я не знаю.

– Значит, вы не знаете, упал ли человек лицом вперед?

– Не знаю.

– Вы обследовали тело на предмет отравления?

– Я обследовал тело, чтобы установить причину смерти. И установил, что этой причиной явились восемь колотых ран, о которых я уже говорил.

– Вы пришли к выводу, что их оказалось достаточно для наступления смерти?

– Да, сэр.

– Как вы думаете, кроме этих ран, могла ли существовать какая-нибудь другая причина смерти – яд, например?

– Нет, сэр. Мне известно, что ранения были нанесены, когда человек был жив. Мне известно, что в результате ранений должна была наступить смерть. Поэтому я полагаю, что причиной смерти явились эти ранения. Имелся ли еще какой-то фактор, повлиявший на смертельный исход, мне неизвестно.

– Итак, доктор, вы заявили, что смерть наступила между полуночью и тремя часами ночи седьмого числа.

– Да, сэр.

– Насколько точно вы это определили?

– Поймите же, мистер Мейсон, я не могу точно назвать час, когда наступила смерть, но могу определить интервал времени, в течение которого она должна была наступить. Я готов утверждать, что смерть наступила не раньше полуночи и не позднее трех часов ночи седьмого числа. Вероятнее всего, это случилось около часу ночи, но для большей верности я назвал этот трехчасовой промежуток.

– Как вы это установили?

– Я уже говорил, что главным образом измерением температуры тела и сравнением ее с некоторыми данными, касающимися скорости охлаждения тела.

– И это, – улыбнулся Мейсон, – как раз та часть ваших показаний, которую вы с обвинением решили приберечь для перекрестного допроса?

– Ну да.

– Что ж, расскажите, что подразумевается под скоростью охлаждения.

– Среднюю нормальную температуру тела в момент смерти, особенно насильственной смерти, можно принять равной 98,6 градуса по Фаренгейту. Тело охлаждается со скоростью примерно полутора градусов в час в зависимости от внешних условий. Замечу, что речь идет о первых двенадцати часах после смерти.