Дело разведенной кокетки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 19

– Господа, убедительнее всего язык денег.

– Конечно, понимаем, – быстро согласился Ингл. – Но вопрос – определить, сколько…

Мейсон прервал:

– Молодой человек сильно пострадал. Я требую три тысячи долларов на врачей и лечение, пять тысяч компенсации, две тысячи мой гонорар, то есть всего десять тысяч. Кроме того, требую две тысячи долларов для матери, тысячу пятьсот на новую машину, тысячу долларов – мой гонорар. У меня чек мистера Каффи на десять тысяч долларов. Можете вручить мне чек на недостающую сумму от имени страховой компании.

Ингл улыбнулся:

– Можно понять мотивы, в силу которых вы требуете такую сумму. Но у нас обязательства перед акционерами. Очень неприятно, что произошел несчастный случай. Но следует посмотреть на это практически, как положено деловым людям. Сколько может заработать этот мальчик? Если бы вы стали жертвой несчастного случая и пострадали так же, как он, наши обязательства были бы выше, потому что вы можете заработать намного больше. Как человек практичный и к тому же адвокат, вы понимаете это, мистер Мейсон. Наша финансовая ответственность заключается в том, что мы покрываем недостаток в заработке за время неработоспособности молодого человека и вдобавок можем дать в виде компенсации за несчастье некоторую разумную сумму. Я считаю, что тысячи пятисот долларов вполне достаточно для такого молодого и полного сил юноши. Компенсация за то, что он перенес. Если ориентироваться на данные статистики, самое большое через девяносто дней он вернется к работе, и его работоспособность не уменьшится. Допустим, он зарабатывает триста долларов в месяц, и добавим, что из этой суммы он должен был бы заплатить за квартиру и питание, что, пока он в больнице, отпадает…

Мейсон прервал его:

– Я это однажды уже выслушал.

– Несомненно.

– И не собираюсь выслушивать еще раз.

– Но вы же не собираетесь действовать, исходя из своих капризов, мистер Мейсон?

– Именно так я и собираюсь действовать, – сказал Мейсон, глядя Дэниелу Каффи в глаза.

Тот откашлялся.

– Мистер Ингл, существуют некоторые обстоятельства. Они…

– Мы должны ясно понять, – быстро перебил Ингл, – что в данный момент обсуждаем компенсацию за причинение травмы. Ответственность за оставление без помощи и бегство с места происшествия – это другой вопрос.

– Верно, – согласился Каффи. – Мы не отказываемся от материального вознаграждения за совершенное преступление и не пытаемся скрыть его.

С минуту царили молчание и замешательство.

– В случае судебного разбирательства мистер Каффи, конечно, будет просить о снисхождении. И на решение суда, несомненно, повлияет размер компенсации, – заметил Мейсон.

– Да, конечно, – начал было Ингл.

Каффи быстро спросил:

– Почему вы говорите «в случае судебного разбирательства»?

Мейсон потянулся и подавил зевок.

– Чтобы началось расследование и судебный процесс, должна быть жалоба. Не знаю, намерен ли кто-нибудь подать ее, но не ведаю и обратного. Поэтому я сказал «в случае».

Каффи и Ингл обменялись взглядами. Ингл сказал:

– Страховая компания может принимать в расчет и побочные обстоятельства. Мы имеем…

– Но вы ведь можете принять во внимание особые обстоятельства этого дела, не так ли?

– О чем вы?

– О влиянии, которое они окажут на суд.

Каффи нервно закашлялся.

– Не мог бы я поговорить с мистером Инглом наедине? Я думаю…

– О, конечно, – согласился Мейсон. – Делла, проводи мистера Каффи и мистера Ингла в юридическую библиотеку. Не теряйте времени, джентльмены.

Ингл и Каффи вышли из бюро.

Мейсон улыбнулся Делле Стрит, когда она закрыла дверь, вернулась в кабинет и спросила:

– А что будет, шеф, когда они узнают, что кто-то уже выплатил компенсацию?

– Дьявол меня побери, если знаю, – ответил Мейсон. – Прецедентов не было. И одну-то компенсацию получить трудно, а уж две… В данный момент самое главное – уладить дело, пока мы свободны и можем этим заняться.

– Почему вы говорите «пока мы свободны»?

– Потому что это правда. Ингл думает, я спокоен. Но если бы он мог знать мои мысли и что творится в душе, упал бы в обморок.

– Наверное, да.

– В эту минуту мы боремся за справедливость с секундомером в одной руке и с бомбой с часовым механизмом в другой. Я чувствую себя словно на гранате без предохранителя.

Мейсон начал ходить взад и вперед по комнате. Делла провожала его взглядом, выражавшим поддержку и сочувствие, солидарность и понимание.

Дверь библиотеки отворилась, посовещавшиеся посетители вошли в кабинет. На этот раз тон задавал Каффи.

– Мы согласны на эту компенсацию, мистер Мейсон, – сообщил он, – страховая компания не хочет создавать прецедент. Они недовольны, что я вчера дал вам чек и письменное объяснение. Я выдам чек на недостающую сумму, а потом сам все улажу с компанией.

– Следовательно, мы получаем деньги, – сказал Мейсон.

Каффи вынул чековую книжку.

– Я хотел бы взглянуть на документы, мистер Ингл, – попросил Мейсон.

Пока Каффи выписывал чеки, Мейсон просмотрел их.

– Кажется, все правильно, – сказал он, подписал документы и спрятал чеки.

– Надеюсь, мы понимаем друг друга, мистер Мейсон? – спросил Каффи.

– Думаю, да, – подтвердил Мейсон.

– Мистер… хм… мистер Ингл говорит, предпочтительнее иметь не очень ясно сформулированное объяснение.

– Конечно, – сказал Мейсон, подавая руку.

– Не могу выразить, мистер Мейсон, как мне неприятно, что так вышло. Что ж, получил хороший урок.

– Понимаю. Наверное, всю ночь не сомкнули глаз.

– Откровенно говоря, да.

– Человек учится всю жизнь, – назидательно произнес Мейсон, провожая их до двери. – Я тоже не спал.

Ингл взглянул на него через плечо и сказал:

– Быстро работаете, мистер Мейсон.

– Нет смысла ползти улиткой, – отпарировал Мейсон.

– Нет, – ответил Ингл, выходя в коридор, – вы не ползаете улиткой, но вы скользкий, мистер Мейсон. До свидания.

– До свидания, – попрощался Мейсон, закрывая дверь.

Глава 17

– Сходить в банк с этими чеками? – спросила Делла Стрит.

– Нет, – ответил Мейсон. – Я сам. Это будет достаточным объяснением, почему я не в бюро.

– А что потом?

– Потом надо будет выдумать другую отговорку. Если не придумаю чего-нибудь правдоподобного, измыслю что-нибудь невероятное и преподам как истину.

– Дела так плохи?

– Может быть.

Зазвонил секретный телефон. Делла послушала и сказала:

– Это Пол Дрейк, шеф. Хочет с вами говорить.

Мейсон взял трубку.

– Что нового, Пол?

– Помнишь, я говорил о Хэнсоме, владельце «Рашинг-Крик меркантайл компани»?

– Помню, – прервал Мейсон.

– Ну, полиция решила с ним побеседовать. Они что-то вытянули, потому что привезли его сюда с реестром оружия. Им не понравилось то, что там нашли.

– А что нашли, Пол?

– Прежде всего то, что так называемая подпись Росса Холлистера, а также запись его адреса и фамилии – подлог. Это не его почерк.

– Что еще?

– Полиция, между прочим, узнала о знакомстве Люсиль Бартон с мужчиной по имени Артур Колсон. В каких отношениях Колсон и Люсиль, точно не знают, но на очной ставке Хэнсом сразу узнал Артура Колсона и сказал, что именно он купил револьвер.

Дрейк замолчал. Мейсон тоже безмолвствовал.

– Ты меня слушаешь? – быстро спросил Дрейк.

– Слушаю, – отозвался Мейсон. – Обдумываю то, что ты сказал. Есть еще что-нибудь, Пол?

– Пока все.

– А что говорит Колсон?

– Утверждает, что произошла ошибка. Протестует, как только может. Говорит, что ежели полиция хочет кого-нибудь опознать, то обязана поставить его в один ряд с другими и только тогда предъявить Хэнсому. Полиция, конечно, понимает его правоту. Они вели расследование и просто наткнулись на него. Но им не понравилось то, что уже выгребли, и наверняка они теперь не угомонятся.