Дело полусонной жены - Гарднер Эрл Стенли - Страница 43

– Извинения принимаются в любое время. Садитесь.

Аттика сел, взглянул на Деллу и многозначительно откашлялся.

– Все в порядке, – сказал Мейсон, – она останется здесь.

– Хорошо. Я собираюсь написать всю историю Марион Шелби и опубликовать ее в воскресных газетах. Эта история полна драматизма и затронет чувствительные струны в сердцах женщин всего мира, тех женщин, которые отдали все, что имели, мужьям, обещавшим любить и лелеять их до конца жизни.

– Вы, очевидно, думаете произвести такое же впечатление и на присяжных в суде? – спросил Мейсон.

– Не говорите со мной в таком тоне, – с упреком сказал Аттика, – это вовсе не подходит вам.

– Мне безразлично, что вы считаете подходящим или не подходящим для меня, – ответил Мейсон. – Слава богу, я прожил свою жизнь так, что могу делать все, что захочу.

– Приятная и очень интересная философия. Но я хочу поговорить с вами о человеке, по отношению к которому у вас есть определенные моральные обязательства.

– В самом деле?

– Я так полагаю. Она солгала вам, и вы имеете полное право сердиться. Но поймите и ее: она молода, неопытна и страшно испугана. К тому же не понимает, что единственный ее путь к спасению заключается в откровенном признании. Она думает, что, рассказав всю правду, погубит себя, тогда как на самом деле это спасет ее. Когда станет известно все, ее оправдают, именно это я и скажу присяжным в суде.

– Очень интересно, – сказал Мейсон, – но нет ни малейшей необходимости обращаться с этим ко мне. Поберегите все эти слова до судебного заседания.

– Я говорю вам об этом потому, что это будет иметь огромный общественный резонанс. Пока она лжет, процесс носит один характер, но как только она сознается – все женщины мира встанут на ее защиту.

– Объясните, при чем здесь я? – спросил Мейсон.

– Вас это, несомненно, касается.

– Вы рассказываете занятные истории и, очевидно, коллекционируете их, я же этим не занимаюсь.

– Мне представляется, что для вас это прекрасный случай восстановить свой престиж. Все будут уверены, что вы, изобличая окружного прокурора в незаконных беседах со свидетелями обвинения, сознательно скрыли собственные планы, приготовив для суда и присяжных совершенно неожиданный сюрприз.

– Перестаньте говорить обиняками. Чего вы хотите от меня? Чтобы я поддержал вашу версию, не так ли?

– Или хотя бы не возражали против нее.

Мейсон задумался и долго молчал.

– Аттика, я не могу опровергнуть вас, не нарушив при этом доверия моей клиентки, а я этого делать не собираюсь. Я никому не скажу о том, что мне говорила или чего не говорила моя клиентка. Таковы мои принципы.

Аттика расцвел:

– Это вполне удовлетворяет меня, мистер Мейсон. А теперь, поскольку вы доказали способность к широкому мышлению, я считаю, что могу приступить к переговорам, касающимся компромисса по поводу вашего конфликта с миссис Лэси. Это был просто неудачный случай, простая ошибка. Думаю, что моя клиентка откажется от своего иска на самых выгодных для вас условиях.

– Сколько? – спросил Мейсон.

– Откровенно говоря, я думаю, что достаточно будет двухсот пятидесяти долларов, чтобы покрыть издержки. Здесь нет материальной заинтересованности, речь идет о чисто человеческих амбициях. Видите ли, я являюсь адвокатом миссис Лэси в деле, в котором пострадала ее репутация. Дело может быть представлено как выпад против окружного прокурора и желание вывести его из равновесия. Вы не хуже меня знаете, как ведутся подобные дела. А в данном случае будет и весьма сильный общественный резонанс.

– Вы ведь не собираетесь пожертвовать интересами одного клиента ради интересов другого, не правда ли?

– Конечно, нет.

– И вы думаете, что миссис Лэси согласится получить от нас двести пятьдесят долларов и взять свой иск обратно?

– Она мне этого не говорила, но я думаю, что она последует моему совету.

– А вы думаете дать ей такой совет?

– А почему бы и нет?

– Причина чрезвычайно простая: я не собираюсь платить ей эти двести пятьдесят долларов.

– Но ведь это абсурдно! – воскликнул Аттика. – Я проявил к вам такую необыкновенную доброжелательность и назвал ничтожную сумму. Ведь лично вам, мистер Мейсон, придется заплатить всего сто двадцать пять долларов, столько же даст Дрейк.

Мейсон зевнул, потянулся и взглянул на часы.

– Уже десять часов, ваша клиентка должна быть здесь.

– Если мы сейчас полюбовно закончим с этим делом, встреча вовсе и не нужна.

– Мы не достигли соглашения, во всяком случае, я своего согласия не давал, – возразил Мейсон.

– Мистер Мейсон, вы поражаете меня. Мистер Дрейк еще вчера вечером дал мне понять, что он готов уплатить любую сумму до тысячи долларов.

– Ну что ж, это его дело. Пусть платит, если хочет.

– Ну, а если он один согласится уплатить все двести пятьдесят долларов?

– Истец всегда вправе отказаться от иска, если он этого желает. Но прошу вас усвоить, что я не собираюсь платить ни одного цента. Кроме того, я не планирую делать какие-нибудь заявления для печати, касающиеся моей клиентки Марион Шелби, так как это значило бы обмануть ее и злоупотребить ее доверием. Однако я могу рассказать всю правду представителям печати относительно иска миссис Лэси. Уже десять часов, где же ваша клиентка?

– Но, мистер Мейсон, нельзя же быть таким упрямым?

– Десять часов, – повторил Мейсон, – приведите сюда вашу клиентку.

Аттика напустил на себя важный вид и с достоинством спросил:

– Где состоится собеседование?

– Здесь, в нашей библиотеке.

– Хорошо, миссис Лэси придет сюда.

Делла Стрит вышла на несколько минут и, вернувшись из библиотеки, сказала:

– Там все готово.

– А Дрейк пришел?

– Нет еще.

– Миссис Лэси?

– Аттика ожидает ее. Просил ее прийти к десяти часам.

– Сейчас уже десять минут одиннадцатого.

– Знаю. Аттика ведь предполагал вначале, что ей вовсе незачем будет приходить сюда.

– Не важно, что именно он предполагал, а важно то, что есть в действительности. Немедленно скажи мне, когда придет она и когда придет Дрейк.

Делла кивнула и снова пошла в библиотеку, откуда послышался шум передвигаемых стульев.

В двадцать минут одиннадцатого Делла спросила Мейсона:

– Не думаете ли вы, что она вообще не придет?

– Мы договорились на десять часов. Если же она не явится, я потребую, чтобы Аттика во что бы то ни стало привез ее сюда, независимо от того, где она сейчас находится.

– Он говорит сейчас по телефону. Что случилось, шеф? Вы так взволнованы! Обнаружили что-нибудь новое?

Мейсон развернул утреннюю газету и показал ей на иллюстрацию.

– Видела это? – спросил он. – Это что-то новое!

– Да.

– Прекрасная работа, – сказал Мейсон. – А я, видимо, потерял бдительность. Посмотри, что написано: «Здесь представлена фотография пикника, сделанная при помощи аппарата „Кодак“. На снимке мисс Эллен Кэшинг, ныне миссис Артур Лэси, со своим мужем. Миссис Лэси предъявила иск за клевету и нанесение морального ущерба на сумму в двести пятьдесят тысяч долларов известному адвокату Перри Мейсону и детективу Полу Дрейку».

– Ну и что же из этого? – спросила Делла.

– Прекрасные снимки, отличная композиция: муж стоит на маленьком плоту, а жена расставляет на траве посуду и коробки с различной снедью. А несколько выше на земле, на расстеленном одеяле, картинно лежит большой кусок льда.

– Ну и что же, шеф? – нетерпеливо спросила Делла.

– Прекрасно видно здесь и небо. Взгляни на эту гряду облаков! Великолепно сделанное фото, могло бы послужить рекламой для киностудии. Все четко, ясно и контрастно.

– Шеф, чего вы добиваетесь?

– Каждое облако очерчено совершенно отчетливо, – продолжал Мейсон.

– Я вас не понимаю.

Открылась дверь, и в ней появилась Герти.

– Миссис Лэси находится здесь, но Аттика просил меня узнать у вас: не желаете ли вы сначала поговорить с ним? – сказала она.