Рыцари плащаницы - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 66

– Что вы там кричите? – с подозрением спросил Сеиф.

– Ты боишься связанных пленников?! – насмешливо отозвался Роджер. – Погоди немного, будет ответ.

Комтур глянул на Ги. Тот поднял побледневшее лицо и кивнул.

– Не выглядывайте между зубцов, пока Сеиф невредим! – велел Роджер, поднимая с мешка заряженный арбалет. – Насторожится. Опасность сердцем чует, ассасинское отродье! Стреляй, Ги!

Оруженосец склонился над арбалетом, сверяя прицел. Хотя люди на верхней площадке донжона напряженно ждали, и громкий щелчок тетивы заставил всех вздрогнуть. Стрела-дротик молнией пронизала пространство двора. Сеиф, настороженно следивший за донжоном, успел заметить ее и мгновенно присел, выставив перед собой щит. Это спасло б его от болта обычного арбалета, но не от пятифутового дротика с тяжелым наконечником. Ги занизил прицел, не рассчитав траекторию; если б Сеиф остался стоять, удар стрелы пришелся меж ног, не доставив туркополу вреда. Но Сеиф присел, и стрела, с лязгом пробив щит, сломала ему руку. Широкий стальной наконечник, войдя в горло туркопола, перерубил шейный хребет. Сеиф не успел даже вскрикнуть. Ударом его отбросило к зубцам, туркопол последним усилием омертвевшего тела попытался выпрямиться и с грохотом свалился на каменные плиты двора.

– На колени, Аким! – закричал Козма, выглядывая с арбалетом меж зубцов. – На колени!

– На колени, Гуго и Бруно! – громовым голосом вскричал Роджер. – Живо!

Иоаким тяжело упал на колени, открыв таившегося за его спиной туркопола. Козма нажал на спусковую скобу, и тяжелый болт с визгом пробил панцирь охранника, войдя в тело мятежника по самую пятку. Туркопол упал. Гуго и Бруно замешкались, не сообразив поначалу, что от них хотят, зато сообразили их охранники. Бросив веревки, они метнулись к двери дворца. Две арбалетные стрелы полетели вслед. Одна, выпущенная Роджером, угодила одному из туркополов под лопатку – он сразу свалился. А вот Ярукташ попал другому в бедро: волоча ногу, туркопол добрался до двери и уже собирался ступить в темный проем, как следующая стрела пробила ему хребет.

– Пятый! – мрачно сказала Стелла, опуская арбалет.

Козма метнулся вниз по винтовой лестнице, Ярукташ – следом.

– Прицел на окна дворца! – зарычал Роджер, мгновенно поняв замысел рыцаря. – Держи лучников!

Два арбалета, взятые наизготовку, нацелились на окна, где могли появиться сарацины с луками. Тем временем Козма с евнухом, сбросив запиравший дверь брус, выскочили во двор. Гуго и Бруно в этот раз оказались понятливее и ждали у донжона, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Козма выхватил острый сарацинский нож и мгновенно освободил их от пут.

– За мной! – велел свирепо.

Оба оруженосца послушно побежали за ним. Иоаким так и не поднялся с колен, и подбежавший первым Ярукташ присел рядом, укрывая себя и рыцаря предусмотрительно захваченным в донжоне щитом. Гуго и Бруно подхватили раненого под руки и потащили к башне. Козма, вытащив саблю, прикрывал отступление, Ярукташ со щитом следовал в арьергарде.

Никто не выстрелил в их сторону. У дверей донжона евнух остановился.

– Пойду к ним, господин! – сказал, кивнув в сторону дворца.

– Тебя убьют!

– Они могли это сделать, но не стали. Это мои воины, они привыкли слушаться…

Козма поручил Иоакима заботам прибежавшей Стеллы, а сам взбежал наверх.

– Думаешь, у евнуха получится? – спросил все понявший Роджер. – Как бы он сам не захотел в эмиры…

– Он мог сделать это раньше. А сейчас… – Козма выразительно посмотрел во двор, где в уродливых позах застыли убитые туркополы и сарацины.

Ярукташ появился во дворе на удивление скоро.

– Мои люди просят разрешения уйти из замка! – крикнул, задрав голову к верхней площадке донжона.

– Я не могу этого позволить! – ответил Роджер. – Они расскажут Саладину, сколько нас.

– Им не понравятся твои слова, господин. У них луки и много стрел.

– Ночью, когда от луков толку мало, мы спустимся и всех зарежем. Нас теперь больше, а как мы деремся, они имели возможность убедиться.

– Что им предложить?

– Даю слово, что никто не будет наказан. Сарацин отведут обратно в подземелье, но будут хорошо кормить, давать вино и сикер. Как только осада закончится, всех отпустят без всякого выкупа. При этом каждый получит обратно своего коня и оружие.

Ярукташ исчез во дворце и обратно появился уже не один. Сарацины, выходившие во двор, складывали у дверей оружие и, мрачно поглядывая на франков, отходили в сторону. Успевшие вооружиться Гуго и Бруно, а также Роджер и Ги отвели их в подземелье. Туда же препроводили раненого Ахмета – единственного сарацина, не принявшего участия в мятеже. Ахмет по пути рыскал глазами по сторонам, надеясь увидеть Козму, чтоб вступился, но Козма в это время занимался Иоакимом. У друга оказалась разбитой голова, но череп, к счастью, не проломили. Козма наложил швы, забинтовал другу голову, после чего отпущенные на волю слуги (их мятежники просто заперли в одной из комнат) перенесли раненого в покои. Иоаким то и дело впадал в забытье, его стошнило, из чего Козма сделал мрачный вывод: сотрясение мозга.

Азни постепенно оживал после мятежа. Слуги убрали со двора трупы туркополов и сарацин. Они хотели выбросить их в пропасть, но Козма запретил. Вспомнив о чудачестве Сеифа, он велел похоронить сарацин по мусульманскому обряду, для чего вызволить на время парочку пленных. Покойных христиан поручили попечению отца Лотаря, который спокойно проспал всю ночь в своей коморке при церкви, где его никто не обеспокоил. Ко всеобщему удивлению, пострадавших от мятежа оказалось меньше, чем думалось. В одной из комнат дворца был обнаружен связанный по рукам и ногам Рено, избитый в кровь, но живой. Алиенора, убежавшая со стены сразу после смерти Сеифа, заперлась в своих покоях и не выходила. Никто и не спрашивал ее распоряжений: всем командовали Роджер и Козма, которых слуги замка, узнавшие о странном замужестве вторично овдовевшей баронессы, молчаливо признали своими хозяевами.

К обеду с последствиями мятежа было покончено. В трапезной за столом по велению Козмы собрались все, включая Стеллу и евнуха. Роджер вернул Ярукташу свободу, он теперь, по общему молчаливому согласию, считался равным рыцарям и явился к столу опоясанный саблей. Гуго и Бруно, которых тоже позвали, пристроились на дальнем конце и чувствовали себя неловко. Оруженосцы успели рассказать, что уцелели благодаря случаю, а не милости Сеифа. Загуляв по случаю посвящения хозяев в рыцари, они не дошли до казармы и повались спать в комнате для слуг. Здесь их поначалу заперли вместе со всеми, а потом разыскал Сеиф… Вид мертвых воинов Азни, переколотых ночью туркополами, бросил Гуго и Бруно в дрожь. Они в очередной раз уверились в счастливой звезде своих хозяев, и смотрели на Козму и Иоакима глазами преданной собаки. Козма очень дивился, что Сеиф оставил в живых Иоакима и Рено, но Ярукташ пояснил: мстительный туркопол желал впоследствии насладиться унижением посрамленных соперников; тех ждала смерть, но особо мучительная, сопровождаемая насмешками.

Во главе стола сидел Роджер. Алиенора не появилась, ее и не ждали. Отец Лотарь прочитал молитву, все молча принялись за еду. Речи не говорили. Подняв свою чашу, Роджер грустным взглядом обвел застолье, и все поняли его невысказанную мысль: "Вчера я сетовал, что у нас только тридцать воинов. Что сказать теперь?.."

Трапеза подходила к концу, когда в дверь влетел перепуганный слуга.

– Сарацины у стен!

Все, кроме Роджера, вскочили. Комтур спокойно допил вино и встал.

– Сколько их?

– Десятка три.

– И только? Мог дать нам поесть.

– Они странные какие-то… – смущенно сказал слуга.

– На стены лезут?

– Нет. Кричат непонятно. Скачут перед воротами и машут стягом.

– Каким стягом?

– Три цветные полосы вдоль полотнища. Белый, синий, красный…

– Что? – вскричал Козма и выбежал из трапезной. Все устремились следом.

Козма проявил такое проворство, что опередил защитников замка шагов на пятьдесят. Когда Роджер и остальные подошли к нему, он, стоял на стене и весело перекрикивался на непонятном языке с гарцующими снаружи всадниками. Роджер положил Козме руку на плечо, и тот обернул к нему сияющее лицо.