Кукловод - Шведов Сергей Владимирович - Страница 20

– Не от себя просим, – сказал Дальский. – От имени всей партии. – Ради спасения монархической идеи, – поддержал его Попрыщенко. – Она стоит такой жертвы.

– Хорошо, – выдохнул губернатор так жалобно, что содрогнулись много чего повидавшие обкомовские стены. – Я согласен.

Свадьба губернатора – это событие важное, можно даже сказать государственное, и в каком-то смысле символическое. Ударить в грязь лицом в таком деле, значит уронить престиж не только партии, но и власти, которая, между прочим, и

в пьяном и в трезвом виде должна уверенно держаться на ногах, иначе уважения не будет. Дальский сбился с ног, организуя это культурное мероприятия. Хотя, надо признать, в средствах недостатка не было.

– А не староват ли наш Гулькин для жениха? – полюбопытствовал только Юрий Михайлович.

– Да где ж староват? – удивился Дальский. – Ему только-только за пятьдесят перевалило. К тому же и невеста давно уже не девочка.

Юрий Михайлович юмор Сергея Васильевича оценил и не только сам отвалил немалую толику, но и проследил, чтобы другие денежные тузы не обделили вниманием новобрачных.

Всё-таки, что ни говори, а не часто у нас губернаторы идут под венец при всём честном народе, и зря: зрелище это для народа поучительное и умилительное. Игнатий Львович Гулькин, отрастивший таки по совету Дальского бородку, смотрелся если не орлом, то, во всяком случае, и не мокрой курицей. О невесте и говорить нечего, уж в чем, в чём, а в умении Катюши подать товар лицом, Дальский не сомневался.

Гостей было со всех волостей. Столичную делегацию возглавлял вице-премьер, человек ещё не старый и как выяснилось вскоре на банкете, склонный к монархизму. Звали гостя Филиппом Петровичем, и Дальскому он поглянулся сразу. Судя по всему, симпатия была обоюдной: столичному гостю особенно понравилось многолюдье на улицах и приветственные крики в адрес новобрачных.

– Неплохо, – сказал он Сергею. – Я вижу, монархическая идея в вашем городе весьма популярна.

– Чем красивее фантик, тем желаннее конфетка, – улыбнулся Дальский. – Мне кажется, что вы в столице об этом забыли.

Банкет был организован на пятьсот персон в лучших монархических традициях. Пишущую и электронную прессу удалили, дабы не портить аппетит дорогим гостям. – Допустим, – сказал Филипп Петрович, глядя на Дальского серьёзными и почти трезвыми глазами. – Но ведь фантик, в конце концов, выбросят, а конфетка может не понравиться.

– Извинитесь и предложите другой фантик. – А конфетка?

– Конфетка же не понравилась, а заботу о народе вы проявили, причём дважды. Люди это ценят. Пообещайте им конфетки по вкусу в светлом будущем.

Очень милый получился разговор, и, кажется, столичного гостя Дальский убедил, во всяком случае, расстались они почти друзьями.

Первая леди, разместившись с удобствами в губернаторском дворце, стала предъявлять городскому бомонду чрезмерные претензии и вообще повела себя, по мнению политсовета, вызывающе, придавив своим острым каблучком губернатора Гулькина, который, обеспамятовав от любви, стал даже покрикивать на премьера Рыкина. Скандалистке требовалось немедленно вправить мозги, и поручили эту деликатную миссию естественно Дальскому. Поскольку девочка была понятливая, Сергей очень быстро и очень откровенно объяснил ей что к чему. – Значит, мой Гулькин всего лишь декорация, пустое место? – разочарованно переспросила Катюша. – Во-первых, декорация – это далеко не пустое место, а очень важный элемент спектакля, а во-вторых, Игнатий Львович играет свою ответственную роль – его задача надувать щёки и уверенно смотреть вперёд. И, в-третьих, если ты будешь себя хороша вести, я дам тебе в этом спектакле хоть и не главную, но и совсем не последнюю роль. Поняла?

– Поняла, – сказала Катюша и вперила в Дальского свои загадочно мерцающие глаза. Дальский же был абсолютно уверен, что с этой бабёнкой у него ещё будет немало хлопот. Катюша оказалась дамой с претензиями, а с такими ухо следует держать востро.

И вообще сама власть оказалась делом куда более трудоёмким и скучным, чем поход в неё. Проблем становилось всё больше, а денег всё меньше. Престиж монархической партии катастрофически падал, а отсюда появился раздрай и нервозность в губернаторском окружении. Нет слов, Рыкин был опытным хозяйственником, но далеко не всесильным. Бюджет области трещал по всем швам, а тут кивай или не кивай на столицу, спрос всё равно с губернатора.

И Крячкинское «Знамя», и `"Губернские вести", и даже Сытинская «Вперёд» дружно обозвали первые сто дней губернаторства Гулькина сокрушительным провалом. И столь же дружно упрекнули электорат в опрометчивости, когда, не вняв голосу разума, он поддался на лживые посулы авантюристов, вроде небезызвестного демагога и жалкого комедианта Дальского, способного только пускать пыль в глаза. Что касается самого Гулькина, то человек он, вероятно, неглупый и должен очень скоро понять, что окружён никуда не годными советниками, от которых все оппозиционные газеты дружно советовали ему отказаться, если он, конечно, не собирается привести область к окончательному краху.

Было совершенно понятно, откуда и в чей огород бросаются прессой эти камешки. Влияние монархической партии, и без того достаточно зыбкое, пытались свести на нет, а Гулькина превратить в паяца, которого дёргают за верёвочки умелые доброхоты. Собственно, ни для какой другой роли Игнатий Львович и не был приспособлен. Что же касается Сергея, то ему весь этот балаган в последнее время основательно наскучил, и он охотно бы сбросил с себя бремя государственных забот и ушёл бы в сторону, поваляться на диване до следующего карнавала.

Однако, как вскоре выяснилось к немалому удивлению Дальского, просто отвалить в сторону ему уже не светило, появились проблемы, требовавшие его активного вмешательства.

– Ты в своём уме, Серёжа? – возмутился Брылин. – Мы по уши в долгах. Если нас попрут, то нам светит дальняя дорога в казённый дом и это ещё в лучшем случае, а в худшем – могильный холм.

Костя сидел в старом кресле Дальского, смотревшимся в новой квартире довольно нелепо, и вид у него был взъерошенный, чтобы не сказать трагический. Дальский по привычке возлежал на диване и разглядывал потолок, прикидывая в уме, доплюнет он до него или не доплюнет.