Беглянка - Грэм Хизер - Страница 51

И вдруг Джаррет приподнялся. В руках, у него блеснул нож.

Тара вскрикнула, но он наклонился, снова поцеловал ее и одним взмахом ножа рассек ремень. Она была свободна, но уже вовсе не хотела бить его, уничтожать… снимать скальп.

Тара обхватила шею Джаррета, прижала его к себе, забыв о гневе и мести и предвкушая то, о чем так долго мечтала…

И это осуществилось.

В ушах застучал барабанный бой, перед глазами вспыхнул ослепительный свет, пространство расширилось, и ее повлекло в бездонную высь. Затрепетав, Тара закричала, но тут покой и умиротворение снизошли на ее душу.

Джаррет перекатился на бок, и она, испытав облегчение, пошевелила освобожденными от пут руками. Это вновь напомнило ей о недавнем страхе и унижении.

– И все-таки я задушила бы тебя!

– Меня? – удивился он. – Когда все это случилось с тобой, я был еще далеко отсюда, любовь моя.

– Нет, ты находился здесь, в селении, и велел им изощренно издеваться надо мной!

– Они ведь сразу сказали, что не причинят тебе вреда?

– Нет, не сразу, к тому же я не поверила им.

– Вот и они не верят белым и зачастую оказываются правы. Даже Оцеола не сделал тебе ничего дурного.

– Оцеола? – Тара вздрогнула. – Это голубоглазый индеец?

– Нет.

– Значит, тот пожилой, в головном уборе с перьями?

– Да.

– Как же ты допустил, чтобы я попала в руки человека, ненавидящего всех белых?

– Не всех, дорогая. Тебя он только слегка наказал за ослушание.

– Но мог и убить, верно? Как тех несчастных из отряда Дейда и многих других!

– Он хороший и достойный человек, Тара. Оцеола видит, что происходит с его народом. И он далек от того, чтобы ненавидеть всех. Оцеола воюет.

– Объясни это тем, кого он убил или оскальпировал! Будь ты неладен! Бросил меня в его лагере!

– Я оставил тебя в нашем доме, где тебе и следовало находиться. Когда я напал на твой след, ты была уже здесь.

– Но потом все происходило с твоего ведома?

Джаррет кивнул:

– Если бы ты не попыталась удрать…

– Я никуда не удирала!

– А как же ты оказалась на болотах?

Тара не посмела рассказать ему о своем намерении посетить Роберта Трита, опасаясь, как бы Джаррет не заподозрил того в каких-то кознях. Да он и не поверит ей, что она отправилась туда совсем одна просто от тоски и одиночества.

– Я не собиралась никуда удирать, – повторила Тара.

– Куда же изволила держать путь? – насмешливо осведомился он.

– Просто решила прогуляться. – Она поспешно добавила: – Но ты… ты настоящий Белый Тигр, так тебя здесь называют. Быстро напал на мой след и сразу нашел меня. Добыча не ускользнет от тебя, – заметила Тара с искренним восхищением.

– Мне все равно сообщили бы о том, что произошло, – сказал Джаррет.

– А этот… мой главный тюремщик, – спросила она, – как его зовут?

– Бегущий Медведь.

– Почему он так хорошо говорит по-английски? И кто он такой?

– Он хорошо знает наш язык, – согласился Джаррет, не отвечая на второй вопрос.

Он не собирался скрывать от Тары, что его связывают с Джеймсом родственные узы. Однако рассказ требовал времени, а в Джаррете вновь вспыхнуло острое желание.

– Но ведь и ты знаешь язык семинолов?

– С Бегущим Медведем я говорил на языке мускоги, но владею и языком хитичи. Ничего удивительного: я слышал их с детства.

– Где?

Он не отвечал, ибо от страсти у него перехватило дыхание.

– Скажи, – настаивала Тара. – Почему ты скрываешь?

Джаррет, слегка отодвинувшись от нее, лег на спину.

– Джеймс Маккензи… – начал он и умолк.

– О ком ты говоришь?

– О Бегущем Медведе. Его знают также как Джеймса Маккензи.

– Но…

– Он мой брат… а Уильям – твой, – насмешливо добавил он.

Тару поразило это признание. Однако они в самом деле очень похожи, она сразу это заменила.

Значит, его брат – настоящий индеец, а Джаррет, видимо, вырос среди краснокожих. Потому и чувствует себя с ними свободно и в полной безопасности.

Но почему он не сказал ей сразу? Из-за того, что она отказалась говорить о себе? Но ведь тут совсем другое дело. Она просто не может…

Слегка кривя душой, но больше всего опасаясь, как бы Джаррет не потребовал и от нее откровенности, Тара снова начала возмущаться его скрытностью.

– Не говори так громко, – увещевал ее Джаррет. – Здесь это не принято.

– Все равно я убью тебя за все, что ты сделал! А твоего брата… задушу.

– Он примет это, как мужчина, не сомневаюсь, дорогая.

– Интересно, ванна – это обычный предмет у семинолов? – вдруг спросила она, сжимая его руку, вновь скользнувшую к ее животу.

– Нет. Она принадлежит мне.

– И эта хижина тоже?

– Да, она моя. И твоя.

– И все твои белые друзья знают об этом?

– Многим из них известно, что мой младший брат – сын индианки. И я никогда не скрывал, что вырос в индейском племени…

– И тебя не преследовали за это?

– Пока нет, но в этой жизни может случиться все что угодно.

Тара вздрогнула, и он крепко обнял ее.

– Но сейчас нам здесь ничто не грозит.

– Да, знаю, но ведь Оцеола не единственный вождь индейцев. Есть и другие, для которых ты только враг.

– Верно.

– И значит, тебе постоянно угрожает опасность. Ты построил свой дом на вулкане. И все мы на вулкане.

– Сейчас у меня самые добрые отношения с индейскими племенами, поэтому пока нет оснований опасаться за свою жизнь и жизнь своих близких. Однако нужно соблюдать определенные условия.

– Но, Джаррет…

– Хватит об этом, Тара.

– Но…

– Тара, пожалуйста. Сегодня был очень долгий день.

– И такая же ночь, Джаррет. Особенно для меня.

– А мне показались бесконечными все дни, проведенные вдали от дома. – Он снова обнял ее. – Утром я отвечу на любые твои вопросы, а сейчас…

Ей давно не было так хорошо и спокойно в его объятиях. Теплый воздух ласкал обнаженное тело; ласкали его и руки Джаррета, и его губы.

«Какое-то безумие! – подумала Тара. – В чаще леса, в селении индейцев, наших исконных врагов, я занимаюсь любовью с белым человеком, одним из их лучших друзей…»

Потом она сразу уснула мирным сном, какого не знала давно.

Джеймс Маккензи сидел на шкурах в своей хижине, прислонившись к стене, и смотрел на затухающие угли очага.