Не надо меня прощать - Воробей Вера и Марина - Страница 7

Другой бы на месте Фишкина после первой же неудачи бросил эту затею и думать бы о Зое забыл через минуту, но Вадим был не таков. В нем проснулся охотничий азарт, и он стал потихоньку наблюдать за новенькой на всех уроках и каждый раз, когда ловил на себе ее робкий и в то же время восхищенный взгляд, ставил в уме плюс, а в конце дня все эти плюсы подсчитывал.

«Да, надо признать, у нее в глазах есть что-то такое… Неужто втюрилась в меня на самом деле? – не без самодовольства размышлял Фишкин. – Ладно, мне-то что! Пусть себе любит на здоровье. Жалко, что ли? Мне-то ее чувства параллельны, хотя, конечно, если быть уж до конца честным, то мне это скорее приятно, чем наоборот».

Вскоре Фишкин как бы привык к почти постоянному вниманию Зои и благосклонно принимал ее молчаливую, робкую влюбленность. Это изрядно льстило его самолюбию и, ко всему прочему, служило лишним поводом позлить надменную Лу.

– Ну что, убедился, что я не вру? – поинтересовался Юрка Ермолаев у Вадима, когда они столкнулись после уроков возле раздевалки.

Там было пусто, почти все разошлись по домам, только три сиротливые, возможно даже забытые кем-то куртки безжизненно повисли на крючках.

– Ну, допустим…Что это меняет? – сухо поинтересовался Вадим, застегивая молнию на своей модной, синей с желтыми полосами куртке.

– Тебе что, по барабану? – изумился Юрка. – Да если б Черепашка на меня хоть раз так посмотрела, я бы, наверное, умер от счастья!

– Не гони, Ермол, – остудил товарища Вадим. – Терпеть не могу этих слезовыжимательных базаров!

– Знаешь, а на меня никто никогда не смотрел такими глазами… Это же офигенно приятно, наверное, да? – не унимался Юрка.

– Слушай, чего ты вдруг сопли распустил? Насмотрелся мексиканских сериалов, что ли? – не поддавался на провокацию Фишкин. А в том, что с Юркиной стороны это была именно провокация, подвох, Вадим почему-то не сомневался. – Вообще-то мне все это глубоко фиолетово, – развязным тоном продолжал он. – Ну, подумаешь, одной втюренной больше, одной меньше, какая, блин, разница?

Фишкину нравилось быть таким вот циничным дон-жуаном, и он только усмехался, глядя на погрустневшего Ермолаева. Причина грусти Вадиму была ясна: коварный Юрка с какой-то целью хотел вывести его на разговор по душам. А теперь вот взгрустнул, когда Вадим так лихо его обломал. И хотя Фишкин чувствовал себя победителем, разговор этот почему-то оставил неприятный осадок в его душе, который, впрочем, очень скоро выветрился начисто.

«Кстати, – вспомнил Вадим по дороге домой, – книжку надо бы отдать».

Но и эта мысль не задержалась надолго в его голове. Таким уж человеком был Вадим Фишкин: не особенно обязательным, не особенно глубоким, не особенно содержательным; не особенно добрым, но и не особенно злым… Каким-то во всех смыслах и во всех отношениях неособенным человеком был Вадим Фишкин.

5

– Бабуль, я сегодня поздно приду. У Иры Наумлинской день рождения, так что не волнуйся! – прокричала Зоя из ванной, где наносила последние штрихи вечернего макияжа.

Татьяна Ивановна оторвалась от приготовления ужина и придирчиво осмотрела внучку.

– Хороша! Картинка просто! – восхищенно покачала она головой.

– Да ладно тебе! – отмахнулась Зоя, чувствуя, как щеки запылали огнем.

– А где она живет, эта Ира? – нахмурилась бабушка. – Не очень далеко, надеюсь?

– Да нет, ба! Мы же не дома будем, а в «Гараже». Это далековато, но я ведь не одна. Доберемся на маршрутке, не переживай.

– В гараже? – Татьяна Ивановна так и застыла с чашкой недопитого чая в руке. – Это кто ж такое придумал, в гараже день рождения отмечать? Вот, я помню, когда мы были школьниками…

– Бабуля-я-я… «Гараж» – это не гараж, а пиццерия, – недослушала она, – ну, кафе такое молодежное! А ты что, подумала, что мы будем сидеть на пыльных покрышках среди канистр с бензином и дышать выхлопными газами? – расхохоталась Зоя, на секунду оторвавшись от зеркала.

– Ну, не знаю, выдумаете вечно что-нибудь… А почему тогда «Гараж» называется, если это кафе?

– Ну, назвали, и все, откуда я знаю… Просто там интерьер такой, в стиле хайтек, машины всякие, правда макеты, но в натуральную величину. А подают там не бензин и не машинное масло, как ты могла бы подумать, а очень вкусную пиццу и коктейли разные легонькие, салатики…

– Ну ладно, вам виднее. – Бабушка залпом допила остывший чай и с чашкой в руках возвратилась на кухню.

Натянув свою любимую черную кожаную курточку с множеством молний и металлических заклепок, Зоя чмокнула бабушку в щеку и выбежала на улицу. Настроение у нее было превосходное. В таком настроении она пребывала уже два дня. И было отчего. Два дня назад, когда Зоя после уроков выходила из школы, ее догнала Света Тополян. Шагая рядом с Зоей и для приличия поговорив с ней о грядущей контрольной по алгебре, Света неожиданно выдала:

– Слушай, а ты замечаешь что-либо вокруг себя или нет?

Зоя мгновенно насторожилась:

– В каком смысле? Что ты имеешь в виду?

– Да так… – На лице Тополян появилась загадочная ухмылка.

– Ну все-таки? – Зою начинало распирать любопытство, и одновременно с этим в душе возникла смутная тревога. – Говори, раз уж начала! По-твоему, я что-то интересное упустила, да?

– Хм… весьма и весьма интересное… для тебя. – Тополян немного отстранилась от Зои и смерила ее покровительственным взглядом, в котором сквозило наигранное сочувствие. – Мне кажется, ты стала очередной жертвой нашего классного сердцееда! Не догадываешься, кого я имею в виду?

– Н-нет… про кого ты говоришь? – в смятении пробормотала Зоя, чувствуя, что сейчас услышит нечто безумно важное для себя.

– Ну да, так уж и не догадываешься! – язвительно протянула Тополян. – А с кем же ты на каждом уроке в гляделки играешь? Оч-ч-ч-ень, знаешь ли, забавно за вами наблюдать, сплошное удовольствие…

Тополян выдержала красноречивую паузу и, поскольку Зоя продолжала потрясенно молчать, доверительно прикоснулась к ее руке:

– Только, знаешь, он тебе не пара. Слишком непостоянен. И еще расчетлив. Ты, вероятно, слышала о его скоропалительном романе с Катей Андреевой? Все бы ничего, только встречаться с ней он стал после того, как она имела неосторожность поместить свой портрет на обложке какого-то журнальчика. Не помню названия… Кажется, – картинно наморщила лоб Тополян, – «Крутые ребята» или что-то в этом духе… Вспомнила! – Она подняла вверх указательный палец. – «Крутая девчонка». Впрочем, это неважно, – небрежно махнула рукой Света и продолжила: – Важно то, что чуть ли не на следующий день после этого события Фишкин уже был у ее ног! Простой расчет и ничего больше, – с непередаваемым сарказмом в голосе заявила Тополян. – Наш мальчик обожает тереться около знаменитостей… Да и то долго не продержался, сейчас они практически не разговаривают. А теперь ты вот… – И Тополян смерила Зою таким взглядом, что у той мурашки по спине пробежали. – Хотя ты-то ему зачем, не представляю даже. Для коллекции, что ли? – Света отвернулась и, глядя куда-то в сторону, заговорила вдруг отстраненно и как бы нехотя: – И вообще Фишка влюблен в Лу с первого класса. Так все привыкли считать. А мое мнение такое: ему и на Лу, по большому счету, плевать. По той банальной причине, что Вадик Фишкин любит одного себя, драгоценного и ненаглядного. И все вы для него вроде марионеток…

– А ты… себя ты марионеткой не считаешь? – наконец вышла из ступора Зоя. Ноги ее стали ватными, сердце гулко и учащенно колотилось.

«А я-то, глупая, уверена была, что никто и не подозревает о моей тайне», – с горечью подумала она.

– Я-а? Нет, конечно. Я не такая дура, чтобы вестись на его томные взгляды и завывания под три гитарных аккорда, – резко высказалась Тополян. – Фишка для меня прозрачен, как… как свежевымытое окно. Ни одного темного пятнышка, уж можешь мне поверить. Впрочем, можешь и не верить, дело твое.

– Света, что же мне делать? Я же… безумно люблю его… – Эта фраза вырвалась у Зои помимо ее воли; то был, наверное, крик отчаяния.