Аларика - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 14

Он жил бобылем уже много лет — с тех пор, как умерла родами жена, оставив дочь. И эта девочка как-то смогла уберечь дом от того запустения, что появляется у жилья, оставшегося без женской руки. Добела выскобленные полы, пестрые покрывала в тон занавесочкам на окнах. И букетик ромашек на столе. Дочери было лет двенадцать. Длинная пушистая коса, толщиной с мою руку, карие глаза в обрамлении длинных ресниц, чистая нежная кожа, какая бывает лишь у детей. Она проворно собирала на стол, я любовалась ею… пока она не повернулась. Другую щеку покрывало уродливое сине-багровое пятно.

Трапеза не блистала роскошью, но было видно, что хозяин подал на стол все, что нашлось в доме.

Утром я сказала:

— Позволь отблагодарить за гостеприимство, почтенный хозяин. Если ты не против, я могла бы вернуть твоей дочери ту красоту, которой она должна обладать по праву.

Девочки не было в доме — она вышла покормить скотину.

Кузнец недоверчиво покачал головой:

— Я не раз говорил с травниками. Никто ничего не может сделать.

— Травники — народ мудрый, — степенно согласилась я, — Но есть вещи, недоступные им. Подвластные только магии.

На ладони затрепетал язычок пламени. Заклинание простенькое, но впечатляющее.

— Я могу излечить твою дочь.

Надо было все приготовить, пока девочка не вернется. Будь она младенцем, все было бы проще. Всего лишь напомнить телу, каким оно должно быть. Сейчас этого было мало — надо еще и заставить девочку поверить в то, что больше нет нужды прятаться от любопытных жалеющих глаз.

Дома я бы устроила целый ритуал. Сперва попросить принести какую-нибудь траву, которую обязательно нужно срывать именно в новолуние. Да не один раз — якобы немудрено ошибиться, разыскивая в темноте нужную травку. Специальный настой готовился бы еще по крайней мере неделю. И само заклинание творилось бы где-нибудь в глухом лесу под покровом ночи. Да так, чтобы человек вздрагивал от каждой тени. Чтобы поверил, что теперь все будет по-другому, не может не быть после таких-то испытаний.

Сейчас устроить представление не получится. Придется работать с сознанием напрямую, с помощью магии. Право слово, проще не поспать пару ночей, чем заставить человека поверить в то, что он заслуживает чуда.

Девочка шагнула на порог и остановилась в недоумении. Ставни были закрыты, и комната погрузилась во мрак. На столе две чашки источали приторно-сладкий дым. Между ними тускло мерцало зеркало в два локтя в поперечнике. Маленькое зеркальце из моего мешка стало больше раз в десять. Иллюзия. И изображение в нем тоже будет непомерно большим.

— Подойди сюда, Дилия.

Она ойкнула. Ну еще бы, ни один из живущих ныне не откроет свое настоящее имя чужому. Якобы это дает колдуну полную власть над человеком. Всего лишь байки, но девочка испугалась. Вот и славно.

— Подойди сюда.

От волнения она дышала часто и глубоко. Вдоволь нахватается дурманящего дыма. Я заставила ее встать перед зеркалом, сама осталась за спиной.

— Смотри.

Хлопок в ладоши — тоже просто эффектный жест, а не насущная необходимость. Над головой девочки засиял шар света. Из зеркала не нее глядело лицо — многократно увеличенное. Она отшатнулась.

— Смотри! — мой голос был жестким, в нем звучал приказ, и она не посмела ослушаться. А нить заклятья уже тянулась, и в чары, исцеляющие тело вплеталось колдовство, действующее на разум. Голос обволакивал, зачаровывал, заставлял забыть обо всем и подчиняться, и верить… Мешки с мукой таскать легче, честное слово.

Широко раскрыв глаза, Дилия смотрела, как уродливое пятно на щеке уменьшается, как на его месте возникает чистая нежная кожа.

— Смотри внимательно, — на самом деле, слова уже не имели значения. — Смотри и запоминай, как ты красива.

Свет погас. Порыв ветра распахнул дверь, погасил курильницы, вынес на улицу остатки сладкого дыма. Я открыла ставни и дала девочке снова ставшее маленьким зеркало.

— Вот такая ты на самом деле. — Сказала уже обычным тоном.

Она плакала. Кузнец буквально ворвался в открытую дверь, остолбенел, глядя на дочь. И кинулся в ноги. Я выслушала его со спокойным достоинством, как и подобает целителю. Заставила подняться. Поклонилась на прощание.

— И стоило так надрываться, — спросил Тайрон, едва мы вышли за околицу.

Я хотела отмолчаться, но эльф не унимался:

— Если бы дело было в столице, за гонорар от подобной работы ты смогла бы купить всю эту деревеньку на корню. — Ворчал он. — А для того, чтобы «отблагодарить за гостеприимство» достаточно было благословить семью и скот, чтобы болезни год обходили стороной. Сил бы ушло гораздо меньше. И сейчас у тебя не дрожали бы руки и не кружилась голова. Ради чего?

— Зато она теперь будет чувствовать себя нормальной девушкой, а не убогонькой, от которой каждый брезгливо отводит взгляд.

— Тебе-то что до того?

— Ровным счетом ничего. — Я тряхнула волосами, отгоняя головокружение.

— Тогда зачем?

— Чтобы вспомнить, что умею не только убивать, — тихо сказала я. Достала из мешка кошель — тот самый, снятый с тела — размахнулась и зашвырнула его через частокол.

7

День за днем дорога ложилась под ноги, и порой начинало казаться, что в целом мире не осталось ничего, кроме темного, непролазного леса, полузаросшей дороги и нас двоих. Насколько я помнила карты, дальше впереди жилья не было вплоть до другой стороны горного хребта. Дальше, в предгорьях и самих горах разбойничали орки — сколько не гоняли их, а извести под корень так и не смогли, уж слишком хорошо умели прятаться. Но пока опасаться стоило только нечисти, если она водилась в здешних лесах. Оказалось, что водилась. В этот раз я успела ощутить смутную опасность, когда Тайрон просто отшвырнул меня за спину и прыгнул вперед, выхватывая меч. Навстречу ему летел здоровенный волк. И еще два следом.

Все-таки не зря Тайрон до сих пор заставлял заниматься едва ли не каждый вечер. Один из трех зверей упал с моим ножом в глазнице. От второго Тай увернулся, рубанув мечом с разворота. Но третий, сам молниеносно изменив направление, налетел на эльфа, сбил с ног, вцепился, подбираясь к горлу. Я бросилась было к ним — бесполезно, по земле катался рычащий клубок и непонятно было, кто где. Рука с ножом, оскаленная пасть, перекошенное лицо, слипшаяся от крови шерсть… Волк взвизгнул, захрипел, забился, наконец, затих. Тайрон вытащил нож из горла зверя, медленно столкнул в сторону навалившуюся тушу, сел, тяжело дыша. Он был в крови с ног до головы — сразу и не поймешь, как подступиться. И совершенно каменное выражение лица. Перед кем, спрашивается, героя строит, я же все чувствую, все… Снимающее боль заклинание. Следом — еще одно, остановить кровь. Опустилась рядом:

— Дай, посмотрю.

Он мотнул головой:

— Подождет. Это оборотни. Слишком быстро восстанавливаются.

— Поискать осину?

Только так можно убить оборотня. Или серебром, но серебряного оружия у нас не было.

Эльф снова покачал головой:

— Можешь не успеть. Надо магией.

Он едва заметно поморщился — ну да, болеть уже не болит, но слабость никуда не денется. Закрыл глаза: чтобы сосредоточиться потребовалось видимое усилие. Полился мерный речитатив заклинания. Слов я не понимала, но сама магия… смысл был ясен. Добраться до души этого создания. Приласкать искалеченную. И отпустить. В то посмертие, что она заслужила. Слова… Я поняла, что могу подобрать и свои. Глубоко вздохнула и начала плести заклятье. Где-то краем глаза почувствовала, как изумленно напрягся Тай. Свое он закончил и был готов вмешаться в любой момент. Потому что если я ошибусь, развоплощение превратиться в разупокоение. Но я справилась. Поняв, что помощь не нужна, эльф разобрался с оставшимся. Вот только лицо его после этого было белее рубахи. Можно обмануть разум, заставив не чувствовать боль. Но тело все равно возьмет свое.

Я помогла Тайрону лечь, осторожно придерживая за здоровое плечо. Спросила, срезая остатки рубахи: