Дело об искривленной свече - Гарднер Эрл Стенли - Страница 16

Мейсон остановил машину на повороте дороги и сказал Делле Стрит:

– Ну вот мы и приехали!

– До чего же тут красиво! – воскликнула она.

– Да, недурно, – согласился адвокат.

– А где же каракулевые овцы?

Мейсон достал бинокль из отделения для перчаток, открыл дверцу машины и вышел наружу. На весеннем солнышке было очень тепло. Он оперся локтем о дверцу машины, чтобы не двигался бинокль.

– Да вон же они!

– Вы имеете в виду эти белые пятнышки вдалеке?

– Да.

– Дайте мне посмотреть.

Делла Стрит тоже вышла из машины и встала рядом с Мейсоном. Тот протянул ей бинокль и отошел, чтобы она тоже могла опереться о дверцу.

– Ох, как интересно! – воскликнула она, подкручивая бинокль. – А почему они все белые? Так это отсюда происходят наши каракулевые шубки?

– Не совсем. Каракулевые шубки шьют из шкурок крохотных ягнят, а шерсть взрослых овец идет на изготовление тканей, одеял, ковров…

– Бедные ягнята! – Помолчав, она спросила: – Ну, и что вы планируете теперь делать?

– Собираюсь отыскать человека, Фрэнка Палермо, и выяснить, что ему известно. Если, конечно, он пожелает говорить. А потом уж мы встретимся с нашими клиентами.

– Вы предполагаете, что ваши клиенты от вас что-то утаивают?

– Если Ван Ньюис сказал правду, то это так… По полученной мной информации, отсюда мы должны повернуть налево и ехать по дороге, ведущей вон к тем холмам, поросшим кустарником.

Мейсон забрал у Деллы бинокль и засунул его снова в кожаный футляр. Они уселись в машину и поехали неспешно вниз по петляющей дороге. Переехали мост через глубокий овраг, за ним дорога начала подниматься вверх. Уклон постепенно становился все круче и круче. Наконец они достигли грунтовой дороги и свернули влево.

– Смотрите, шеф, на дороге свежие следы машин, – сказала Делла, – похоже, движение по ней довольно редкое.

– Угу.

– Вы знаете, как выглядит Палермо?

– Нет, но я знаком с людьми его типа.

– Интересно. Опишите-ка его!

– Бычья шея, большая голова, упрямый, неуклюжий, блестящие бегающие глаза, властные манеры, изворотливый, и от него постоянно несет смесью чеснока и винного перегара.

Делла рассмеялась:

– Колоритная фигура. Вы обрисовали портрет крутого малого.

– Возможно, это еще не все. Он из тех людей, которые без колебаний берутся за любую работу, лишь бы получить деньги.

Теперь на протяжении нескольких миль им попадались покосившиеся домишки, некрашеные коттеджи под черепичными крышами, над которыми торчали высокие печные трубы, одиноко стоящие заброшенные хижины, сложенные из выветренного местного известняка. Все они молчаливо свидетельствовали об упорной борьбе человека с нищетой на неплодородной земле.

Сейчас, благодаря кипучей деятельности Фреда Милфилда и «Скиннер-Хиллзской каракулевой компании», владельцы этих участков продали свою землю и поразъехались в поисках лучшей доли.

Проселочная дорога упрямо взбиралась на гребень, за которым скрывался небольшой каньон.

Внезапно перед ними возникла хижина, почти такая же, как все остальные, однако над ее трубой вился дымок.

– Возможно, готовят свой воскресный обед, – заметил Мейсон Делле.

– Это то самое место?

– Да, если верить имеющемуся у меня плану.

Мейсон провел машину по сухому гравию, с разбега преодолел довольно крутой подъем и завернул в заваленный всяким мусором двор.

Сразу же за хижиной начинались высокие холмы, как бы замыкавшие пастбище. Они густо заросли приземистым кустарником, перерезанным кое-где сероватой зеленью шалфея.

Дверь в хижину была распахнута. На пороге стоял широкоплечий краснощекий человек с шапкой густых седых волос.

Его серо-зеленые глаза смотрели одновременно сосредоточенно и настороженно.

– Я ищу Фрэнка Палермо.

– Ол райт, вы прибыли в нужное место. Что вам от него нужно?

– Я Перри Мейсон, адвокат.

Физиономия человека расплылась в широченной улыбке. Он сбежал со ступенек крыльца с протянутой для рукопожатия рукой:

– Мистер Мейсон, чтобы такой большой человек, как вы, приехал к такому ничтожному овцеводу, как я! Черт побери! Можно посмотреть? Ваша машина стоит, наверное, кучу денег, ха? Заходите в дом! И леди тоже. У нас будет долгий разговор, мы с вами обо всем потолкуем. И выпьем по стаканчику доброго винца, верно?

– Нет, – ответил Мейсон, глянув на Деллу. – Нам придется побеседовать с вами прямо здесь. Я очень спешу.

– Но стаканчик вина вы все же выпьете, да? Я принесу его сюда.

– Сожалею, но я никогда не пью за рулем.

Физиономия у Палермо вытянулась.

– У меня замечательное винцо, такого вы не достанете в ресторане. Ресторанное вино слишком сладкое, а сладкое вино пить вредно. Всегда пейте доброе кислое вино, от него человек становится сильным.

– Все это прекрасно, если к этому привык, – возразил Мейсон. – Если же нет, то лучше вообще ничего не пить в дорогу.

– У меня слабенькое винцо… Кто эта красивая леди? Ваша жена?

– Мой секретарь.

– Ваш секретарь, ха? Чем занимается секретарь? Что ей тут делать?

Глаза у Мейсона смеялись:

– Она записывает все, что говорится.

Делла Стрит улыбнулась Палермо.

Глаза Палермо заблестели, он почувствовал себя светским человеком, разговаривающим с равными себе на языке, который понятен только им двоим.

– В этом что-то есть, могу побожиться. Она записывает разные вещи, ха!

Палермо откинул назад голову и оглушительно захохотал.

Делла Стрит незаметно сунула руку в бардачок и вытащила оттуда свой блокнот и карандаши, положила их на колени, устроившись так, чтобы Палермо не мог этого видеть, и приготовилась работать.

Повернувшись к адвокату, она тихо сказала:

– Ваш портрет весьма точен. А как обстоит дело с чесночным запахом изо рта? Я нахожусь слишком далеко.

– Можешь не сомневаться, мои предположения стопроцентно оправдались. Так что тебе повезло.

Палермо моментально перестал хохотать, его кустистые брови сошлись на переносице, он весь ощерился, его маленькие глазки недоверчиво перебегали с Мейсона на Деллу Стрит.

– О чем это вы тут говорили?

– Моя секретарша напомнила мне, что у меня на вечер назначена деловая встреча, так что я должен вовремя вернуться в офис.

– Разве вы работаете и по воскресеньям?

– Иногда приходится.

Палермо повернулся к машине.

– Вы же загребаете кучу денег, зачем работать по воскресеньям?

– Я вынужден работать и по воскресеньям, чтобы уплатить подоходный налог, – совершенно серьезно ответил Мейсон.

– Черт побери! Зарабатывает кучу денег, а на налог не хватает? Это никуда не годится. Выходит, загребать слишком много тоже плохо. Послушайте, что я подумал… Мы сделаем большие деньги. Я давно хотел посоветоваться с вами, а тут вдруг вы сами сюда являетесь!

– Вы хотели посоветоваться со мной насчет земли?

– Конечно. О земле. Что вы думаете? Велите своим людям начать против меня судебное дело, так? После этого мы оба разбогатеем.

– Каким образом?

– Вы доказываете, что я не имею права на эту землю, ха?

– Вы действительно не имеете на нее права, Палермо.

– Нет-нет, вы сделаете это так, как я вам скажу. Мы обо всем в точности договоримся. Я помогаю доказать, что у меня нет такого права.

– Вы хотите сказать, что намеренно проиграете тяжбу?

Палермо энергично закивал, в его глазах горел хитрый огонь.

– Все правильно.

– Зачем? – поинтересовался Мейсон.

Палермо бессознательно схватил адвоката за руку, стараясь его оттащить от машины.

– Объясните, зачем вам это нужно?

– Мы заработаем деньги на овцах, на шкурах овец для женских шубок, – ответил Палермо и вновь шумно расхохотался, ткнув Мейсона пальцем в бок. – Да-да, все знают, что мы делаем деньги из овечьего меха.

Мейсон ждал.

Палермо понизил голос до едва различимого шепота, нагнувшись вплотную к собеседнику:

– Знаете что? Я вручил Милфилду контракт на приобретение этой земли за большую сумму.