Женщина-трансформер - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 45

Глеб уехал, а я была счастлива им, счастлива-пресчастлива!

Блин, и зачем я эту дурацкую командировку придумала – ведь всё могло бы вот так же славно продолжаться!

Но сколько это может длиться? Всё-таки обидно, что Глеб только дружит. Всё-таки стыдно, что ничего изменить нельзя. Стыдно, что мы выступаем в разных возрастных категориях.

Эх… Дурацкая ложка дёгтя шмякнулась в бочку моего счастливого мёда и расползается. Что, начинается суровая меланхолическая депрессия?

Но зачем?!

А куда денешься?..

Теперь я снова засыпала, забываясь тоскливым сном, который не даёт отдыха, после которого, во сколько бы ты ни пробудилась, всё равно чувствуешь себя разбитой и невыспавшейся. Ездила в метро с несчастным выражением на лице, готовая рявкнуть или броситься на любого из наглых, уверенных в себе людей, которые пинались и прокладывали дорогу беспринципными локтями. Счастливее меня эти люди – или в их душах копошатся такие же чёрные страдающие пауки? Кто их знает, кто? Я могу ответить только за себя. Да и чего отвечать – и так всё понятно…

Позднее-позднее утро. Выходной. Я лежала в постели и нюхала отчётливый запах жареного лука. И кому там понадобился жареный лук? В какое блюдо его кладут? Периодически в этой квартире пахнет тем, что соседи готовят. Так своеобразно работает вентиляция.

Думала я. Лежала и думала. Летать я уже не летаю – с самой той последней поездки в Ключи. Оборачивалась дома пару раз – чтобы не потерять форму. Летать не хотелось. Ничего, по большому счёту, не хотелось. Я тосковала.

А как же быть с радостью, которую мне давала моя односторонняя, в смысле тайная невзаимная любовь? Как сочетаются тоска и радость? Кто был уверен, что живёт одним днём и что счастья просто от сознания того, что на свете есть Глеб, у неё выше крыши? Я это, я… Как вот так можно? Думаю, всё потому, что у одной женщины может быть параллельно несколько разных мнений. И каждое из них она искренне будет считать единственно правильным. Такое вот полифоническое сознание.

Неужели всё возвращается?! Чёрная бездонная тоска, мрак бесперспективного одиночества, осознание глобальной неудачливости. После радости – неприятности? Хватит, наигралась. А то, что продолжаю уметь летать – это бесплатный бонус к доставшемуся одиночеству? Да?..

Потянуло гречневой кашей с мясом – вкусно. Я перевернулась на другой бок. Мне бы кто кашки сварил…

Это что ж значит, ради того, чтобы меня кто-то кашкой накормил и составил компанию долгим зимним вечером, я и хочу испортить Глебу жизнь – навязаться ему в подруги? Иди вон ради кашки и жареного лука просись к Станиславу. Будете милые упитанные обыватели, друзья Толи и Оли. Нет, не хочет, видите ли, Дюймовочка быть женой Крота! Летать ей надо: сначала на Ласточке, а затем на крыльях, которые преподнесёт супруг – цветочный эльф. И я себя, значит, такой элитной дамочкой возомнила. Ах, барыня, фу-ты, ну-ты, пальцы гнуты…

От досады – на саму же себя, за то, что сама над собой смеялась, я подскочила на кровати, в прыжке стащила с себя пижамные штаны, снова подпрыгнула. На пол бумс! Обернулась. Про оптическое оснащение забыла, снова об пол тресь… Расслабьтесь, соседи снизу. Понимаю, тяжело, когда над вами оборотень живёт. Но придётся смириться.

Распахнула балконную дверь. Есть! Нацепила недавно изготовленные очки детского типа с мягкими закручивающимися заушниками, обернулась – очки удержались, но всё-таки я рискую их об пол раскокать и глаза себе попортить. Не будем думать о плохом… Помотав головой, чтобы окуляры уселись на мне поудобнее, вылетела на улицу.

Белым днём над белой заснеженной Москвой шпарила большая – пребольшая птица в очках. Мне было всё равно, видят меня или нет, готовы ли к залпу войска ПВО, показывают ли на меня пальцем случайно задравшие головы прохожие. Правда, я была не совсем дура, я держала курс вверх. Чем выше, тем я меньше с земли кажусь. Ещё старалась не попадать в восходящие потоки – чтобы они не утянули меня под кучевые облака. Какие-то они были сегодня стремительно растущие, шёл на Москву фронт, ещё снега нёс. На фиг, на фиг. Оттуда, из-под этих тяжёлых носителей снега, сложно будет выбраться, если затянет. Лётчики скопища кучевых облаков вообще за много километров обходят. И я стараюсь.

Летала я остервенело. Очень что-нибудь забубённое спеть хотелось. Но человеколюбие стабильно побеждало: не могла я собственными руками резко увеличить смертность на территории города Москвы. Вдруг кто-нибудь да услышит меня? Или вдруг самого факта исполнения мною какой-нибудь песни достаточно для того, чтобы души от тел отлетать начали? Сирин я или не Сирин – потом поздняк метаться будет. Не знаю, ох, не знаю… И почему нас воспитали гуманистами, а не разумными эгоистами? В смысле: хочу и пою. Плевать на всех, чтоб в жизни ждал меня успех… В общем, я хотела петь, но вместо этого рычала. Пока горло не заболело.

Замёрзла я как бобик, близко было обледенение корпуса, но я всё летала и летала, пытаясь себя утомить до изнеможения. Или как-то подсознательно ждала, что меня собьют, что ли? Точно не могу сказать. Над Красной площадью пролетела вообще метрах, мне кажется, на пятистах. И ничего. ГУМ интересный сверху. Надо же, какие крыши.

Села на башку Петру Первому – корабелу. Обгадил её наш брат – голубок. Что и говорить, постарались ребята. Даже весь снег на плечах героя уделан.

В воздухе пахло сластями и шоколадом. Жрать захотелось. А не опуститься ли во дворе кондитерской фабрики, не попросить ли питания? Нет, не буду: что я, что говорящая лошадь – реакцию вызовут неадекватную… Домой.

Это любимое слово «домой»! Как приятно оно на работе вечером в пятницу, как противно, когда ты пьяна где-нибудь в гостях и никак не протрезвеешь, а нужно вставать и тащиться вон… Сколько раз я его повторяла про себя в Ключах, боясь Глеба и своих эмоций…

А вот теперь просто домой. И поскорее. Вдруг снег пойдёт.

Поскорее не получилось – потерялась. Надо было мне телефон взять – а я ломанулась, забыв обо всём на свете. Но когда солнце окончательно село и стояли серо-розовые морозные сумерки, я всё-таки грохнулась на родимый балкон.

Еле услышала звонок в дверь. Не буду открывать. Опять звонок. Стучатся. «Милицию вызовем, кто там?»

Ох, а я всё ещё с крыльями! Надо открыть, что ли, а то дверь вынесут.

Бух! Халат скорее накинуть.

– Добрый вечер. Что случилось? – я распахнула дверь перед своими соседями.

– Смотрите, на балконе у себя посмотрите! Кто-то сверху к вам сейчас спрыгнул!!! – закричала соседка, дама лет шестидесяти.

– Мы подумали, грабитель-форточник! Через балкон верхней квартиры пробрался! Это ихний метод такой, – добавил её муж. – И сидит теперь у вас дома-то! Мы и говорим: щас милицию…

– Да нету никого, – развела я руками, приглашая соседей в комнату: улик всё равно никаких не было. А перья из меня не сыпались.

Люди с активной гражданской позицией пробежались по всем закоулкам однокомнатной квартирки, но и правда никого не нашли. Выскочили на балкон. Оглядели его, несмотря на холод, долго пялились наверх, пытаясь разглядеть, мог ли злодей оказаться там, на балконе девятого этажа. Ничего не нашли.

– Ну я же в окно видел – на балкон кто-то прыгнул. Крупный такой, явно мужик, – повторял сосед.

– В чёрное одетый или в коричневое. Я видела. Да, – подтвердила его жена.

– А, так это я… – Я равнодушно махнула рукой. – Покрывало вытряхивала.

– Нечего покрывала вытряхивать – сыпать мусор людям на головы, – сварливо заметила соседка. Она была явно расстроена, что не удалось задержать вора. Это ей настоящие преступники по кумполу никогда не давали, вот потому её рьяный задор и не угас.

Соседи собрались уйти, но тут взгляд соседки упал на… след когтистой лапы на вчерашнем снегу, что ровным слоем покрывал пол. След был удивительно отчётливым – и надо же было мне, бестолковой, тут топтаться? А кто знал, что ко мне на балкон могут соседи с проверкой пожаловать?