Дело о пустой консервной банке - Гарднер Эрл Стенли - Страница 4

– Нет. Говорю тебе, кто-то ходит и все время спотыкается.

– Да это пришел Артурчик, – настаивал муж, – и ветер захлопнул дверь.

– Но я же слышала другой звук на нижнем этаже!

– Ветер, – сонно продолжал урезонивать Флоренс муж. Однако, поскольку она молчала, красноречиво выражая несогласие, сдался: – Ну хорошо, я пойду посмотрю.

Она знала, что означает это его «посмотрю». Он бросит беглый, поверхностный взгляд, лишь бы отвязаться. Она слышала, как он передвигался по нижнему этажу, включил освещение. Миссис Джентри тем временем размышляла об Артурчике. Она следом за мужем прошла по коридору. Комната Артурчика – первая справа от лестницы. Дверь не была закрыта. Она тихонько толкнула ее и позвала:

– Артурчик.

Ответа не последовало.

Темнота в комнате странным образом внушала мысль о том, что она пуста. Щелкнув выключателем, Флоренс обнаружила, что Артурчика в ней нет. Несмятое белое покрывало, нерасстеленная постель… Все вызвало в миссис Джентри желание немедленно поднять тревогу. Однако тяжелая поступь мужа, устало взбиравшегося по ступенькам, вселяла какую-то уверенность и мысль о том, что надо быть более благоразумной. И вдруг ей захотелось немедленно защитить Артурчика. Она предпочла бы, чтобы муж вообще не узнал о его отсутствии.

– Там никого не было? – спросила она мужа.

– Конечно нет, – ответил он. – Ты слышала, как захлопнулась дверь погреба. Ее ветром закрыло, и Мефистофель прыгнул…

– Дверь погреба?

– Да, ведущая вниз, из кухни.

– Но ведь она же всегда закрыта! Она же…

– Нет, нет! – уверил муж. – Вчера я оставил ее открытой. Хотел дать проветриться после покраски, а ветер ее захлопнул.

Миссис Джентри испытала конфуз. Усталый голос мужа, его удрученный вид, когда он шел, опустив плечи, по коридору, вызвали в ней чувство вины. Скорее всего, это нервы разыгрались, она последнее время распустилась немного и теперь позволила поднять тревогу из-за какого-то нелепого звука, разбудившего ее. Артур же явно был удручен: за двадцать один год супружеской жизни он вдруг понял, что, очевидно, все женщины сумасбродки, как и его жена, которая готова среди ночи посылать мужа рыскать по дому, проводить расследование. Но с этим ничего не поделаешь; теперь, когда все закончилось, нет нужды выражать протест. Лучше вернуться в постель и, согревшись, постараться уснуть.

Миссис Джентри с виноватым видом улеглась рядом с мужем в постель. Она уютно притулилась к его боку и, услышав его ровное дыхание, почувствовала, как приятная дремота, словно сильный наркотик, охватывает ее, погружая в забытье сновидений.

Утром зазвенел будильник. Она остановила его и отправилась открывать ставни. Надев халат, прошла по верхнему этажу, нажимая на кнопки, чтобы включить газовый котел в погребе. Теперь, когда забрезжил рассвет, ее ночные опасения казались просто смехотворными. Но она не утерпела и заглянула в комнату Артурчика.

Одежда его была небрежно брошена на стуле у окна. Укрывшись одеялами с головой, он крепко спал.

И только теперь, когда миссис Джентри увидела его, она поняла, насколько сильно было ночью ее беспокойство. При одной мысли о том, что снова, открыв дверь, она увидит несмятое покрывало и гладкую белизну наволочек, ее охватывала оторопь.

Миссис Джентри тихо вышла, притворив за собой дверь. Артурчику можно было спать еще целый час.

В большом доме снова все пришло в движение, зашевелилось, подчиняясь каждодневному распорядку, где один день почти ничем не отличался от других. И вдруг оглушающий звук сирены разорвал безмолвную тишину вокруг, ворвавшись в дом Джентри и нарушив обычный ход жизни семьи.

Глава 3

Перри Мейсон как раз покупал пачку сигарет у стойки бара в вестибюле, когда в дверном проеме появилась Делла Стрит. Несколько пар мужских глаз одобрительно проводили ее стройную фигуру, когда ей удалось выскользнуть из нескончаемого потока учрежденческих работников. От прямых стрелок на чулках до гордо поднятого подбородка она являла собой образец деловой женственности, аккуратной подтянутости, приятно ласкавших взоры многих.

Бросив двадцатипятицентовик на стекло стойки, Перри Мейсон совсем было направился в сторону лифтов, но тут же встретился взглядом с улыбающейся Деллой.

– Что за спешка? – вопросительно посмотрела она на Мейсона.

Он осторожно взял ее за локоть.

– У меня сюрприз! – загадочно сказал он.

– Да уж вижу, что сюрприз. Похоже, убийство, которого я не учуяла? Не ожидала вас сегодня раньше одиннадцати, вы работали вчера допоздна, я уходила домой, а вы, очевидно, провели ночь здесь.

– Твое предположение абсолютно справедливо, – подтвердил Мейсон. – А книги в нашей библиотеке и не пытайся ставить на полки. Кажется, подтверждается моя теория относительно этого запутанного дела. Пусть все лежит как есть и открытые книги в том порядке, в каком я намерен продиктовать стенограмму доклада.

Они вошли в переполненный лифт и, оттиснутые от двери, оказались в невольной близости друг к другу. Мейсон по-прежнему бережно поддерживал Деллу Стрит с тем дружелюбием и пониманием, которые всегда были свойственны их взаимоотношениям.

– Надеетесь выиграть это дело? – спросила она.

Он молча утвердительно кивнул ей. Лифт остановился, выпустил их, и, когда они проходили по длинному коридору, Мейсон пояснил:

– Теперь наверняка. Я всегда считал, что подобный случай обязательно должен представиться исходя из концепции «последнего решающего шанса». Но у меня не было авторитетной поддержки моей точки зрения. И только вчера, около одиннадцати, я неожиданно наткнулся именно на ту цепочку решений, которая мне так необходима.

– Ну и прекрасно, – произнесла Делла Стрит, отпирая дверь кабинета Мейсона. – Пойду посмотрю, что делается в приемной, за какие неотложные дела надо браться в первую очередь. Вам, наверное, понадобится почта?

Мейсон поморщился:

– Нужна, но не вся. Рассортируй ее, счета можешь выбросить, а всю другую корреспонденцию сложи в папку «Несрочное».

– Туда, где она преспокойненько полежит еще недельку-две, а затем будет переложена в папку «Отработанное», – съехидничала Делла.

– Ну, если окажется что-то очень важное, ты знаешь, как с этим поступить.

Мейсон всегда испытывал к письмам то отвращение, которое человек решительных действий испытывает к заурядной рутинной работе. Он повесил шляпу на вешалку, подошел к окну, выглянул вниз на проезжую часть и увидел, что в это утро, как нередко случалось, пробка парализовала сотни машин, и направился в глубину комнаты, к своему столу. Взяв в руки кодекс законов, лежавший открытым на его регистрационном журнале, он углубился в изучение нужной статьи. По мере того как он пытался совместить туманные правовые принципы и решение некоторых правовых вопросов, продвигаясь, как всегда, по весьма запутанному лабиринту, его глаза загорелись вдруг радостной заинтересованностью. Медленно, как бы постепенно сознавая, к чему он в результате пришел, уселся во вращающееся кресло, пододвинув его к столу, не прерывая чтения.

Через несколько минут открылась дверь, в кабинет неслышными шагами вошла Делла Стрит, его личный секретарь, и молча остановилась против стола в ожидании, когда он поднимет голову. Прошло почти пять минут, когда, поворачивая страницу, Мейсон наконец заметил ее.

– Что такое? – рассеянно спросил он.

– К вам авиатор по поручению своего отчима, – доложила Делла Стрит. – Он в приемной.

– Не имею никакого желания, – покачал головой Мейсон. – Я занимаюсь таким сложным делом, что не хотелось бы отвлекаться. Какой он из себя?

– Высокий и дьявольски красивый, – доложила она. – И знает об этом. Говорит, что его отчим – калека, сам прийти не может, но у него к вам какой-то важный правовой вопрос, и он хочет обсудить его с вами. А поскольку вчера вечером в доме, где он живет, была стрельба в квартире этажом ниже, он опасается, что ситуация может осложниться.