Золотые апостолы - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 7

– Я хотя бы провожу.

– И провожать не надо. Господи! – вздохнула она. – Как бы я хотела, чтоб на твоем месте сейчас был другой человек! Чтобы это он дрался из-за меня и переживал.

В груди у меня кольнуло. Больно.

– А где он?

– Укатил в Базель. На научный семинар, посвященный проблеме Грааля. Пригласили его одного. Журналистку, которая обо всем сообщила миру, велели не брать. И даже не говорить ей о приглашении. Он очень честный: пообещал и не сказал. Позвонил мне уже из аэропорта…

И тут меня пробило.

– Ты та самая Маргарита Голуб, что писала о приключениях Грааля? О том, как его завезли во Францию, в Монсегюр?

– Читал?

– Весь наш архив читал! В курилке два дня обсуждали…

– И?

Я понял, что лучше не врать.

– Не поверили. Решили, что красивая выдумка. Уж больно невероятно. Хотя написано – не оторваться.

– Ты тоже не поверил?

– Поверил.

– Почему?

– Моя профессия – анализировать исторические тексты. В том числе и на предмет их достоверности. Есть ряд признаков, указывающих на подлинность текста. Они были.

– Ты – исключение. Другие этих признаков не нашли.

Она достала из сумочки сигареты. Я щелкнул зажигалкой.

– Холодно здесь, – сказала она, докурив. – Идем обратно?

Мы молчали до самой гостиницы. У крыльца она вдруг обняла меня и чмокнула в подбородок – выше не достала.

– Это за то, что ты такой замечательный, – сказала она в ответ на мой недоуменный взгляд и стерла ладошкой следы помады с моего лица. – Умеешь ухаживать, умеешь танцевать, умеешь говорить, а, когда нужно, и – молчать. Где ж ты раньше был, такой?

Она вдруг всхлипнула и побежала по ступенькам.

– Увидимся! – бросила она у самой двери.

Тогда я даже не мог предположить, что это будет так скоро…

4.

– Это всего лишь ваша версия! – сердито сказал заведующий, которого я к своему удивлению застал в кабинете в столь позднее время. – Откуда вообще появилась эта Ульяна?

– Ваша внучка рассказала.

– У меня нет внучки! – удивился он. – Я не женат. И не был никогда. С мамой вдвоем всю жизнь…

Он вздохнул.

– Она называла вас "дедушкой".

– А – а, – протянул он и пояснил: – Здесь все меня так зовут. Со школы пошло. Я же сорок лет учителем истории… Главное, еще совсем не старым был, а уже дедушка… – он заулыбался, разом превратившись в седенького милого старичка, и я сразу понял, откуда это прозвище. – Я б еще преподавал, – он снова вздохнул, – да молодым работать негде. А у меня все-таки пенсия. Тут как раз филиал музея открывали. Кому быть заведующим, вопрос даже не стоял…

Согласитесь! – вдруг хитровато сощурился он. – Но эта ваша версия ничего принципиально не меняет. Даже лучше: конкретные исторические лица, несправедливо обвиненная девушка, тайные похороны… Не отпетая как должно в церкви душа, бродит привидением вокруг места своего захоронения…

Судя по всему за привидение "дедушка" решил стоять до конца. Я не стал спорить. Не хотелось.

– А почему вы держите эти кости у себя? Не похороните?

Он смутился.

– Надо было выяснить: кто, почему…

Он умолк, и я понял: кости предназначались для показа таким как я. Неопровержимое доказательство. Со смертью не поспоришь…

– В самом деле, надо бы похоронить. Тем более сейчас, когда ясно, чьи они. Пригласить православного священника, отпеть, как положено. Устранить историческую несправедливость.

– Некого приглашать, – нахмурился он.

Теперь пришла моя очередь удивляться.

– В Горке нет православного священника?

– Православного – нет! – жестко сказал он, выделив интонацией первое слово.

Он произнес это так, что расхотелось дальше спрашивать. Поистине в этом городке все было не так.

– Пойду спать.

Он поднялся из-за стола, но я опередил:

– Не провожайте! И не надо запирать меня на швабру. Я не из пугливых. Если вдруг и появится ваше приведение, то с удовольствием с ним поговорю. Может, поделится сокровенным.

– Не кощунствуйте! – попробовал возмутиться он. – Нельзя безнаказанно спорить с потусторонним…

Но я уже закрыл за собой дверь…

На всякий случай я забрал швабру с собой в комнату и, подумав, продел ее в ручки дверей изнутри. Этот городишко уже начал смущать меня своей непредсказуемостью. Кто еще ворвется ко мне будущим утром? И что на этот раз вздумает рассмотреть на моем теле?

Я даже изменил старой привычке спать нагишом – залез под одеяло в трусах. Из-за этого лежать было неудобно, я ворочался, пытаясь устроиться поуютнее. Но и без того хватало причин для бессонницы. Непонятное появление Дуни спозаранку (я решил называть ее просто Дуней, достаточно с нее.) Зачем она приходила? Чего хотела? И как вообще узнала о незнакомце в башне, если заведующий не ее дедушка? Приезд Риты… Зачем она в Горке? Какие могут быть секреты в этой глухомани? Военная база? Я не видел в Горке ни одного военного… Государственная безопасность? До ближайшей границы ехать полдня… Потом эта глупая драка с краповым беретом, оказавшимся к тому же следователем прокуратуры… Хорошо, что он не вызвал наряд: не то ночевать бы мне сегодня в местном обезьяннике. Может, еще и вызовет… И почему в Горке нет православного священника, когда чуть ли не в каждой деревне сегодня – приход? А какой священник здесь есть – протестантский? Так протестантов в этом крае вывели еще в семнадцатом веке…

Лунный свет вливался в узкие стрельчатые окна башни, деля комнату на светлые и темные участки. Когда на луну набегало облачко, всюду становилось одинаково темно. Затем снова появлялось мерцающее сияние. Это чередование успокаивало и завораживало…

Но вот, при полном сиянии луны, темное пятно возникло в одном из окон, вплыло в комнату и повисло над кроватью. Я ощутил, как что-то мягко навалилось мне на грудь и сдавило ее. Нечто непонятное словно пыталось проникнуть в меня, просачиваясь сквозь одеяло. Я напрягся, сопротивляясь изо всех сил. Тело не подчинялось, было трудно дышать, пот катился по моему лицу, и парализующий волю страх затмил разум. Я хотел закричать, но не смог – язык во рту не шевелился. Судорога ударом сотрясла все мое тело, я вскрикнул – и проснулся.

Никого не было в залитой лунным сиянием комнате: ни постороннего, ни тени. Только я, мокрый, под одеялом. Швабра все также торчала в ручках дверей, а окна ничего не затеняло: ни облака, ни что-либо еще. Ругнувшись шепотом, я повернулся к стене и сразу забылся…

В этот раз я висел под потолком, настолько близко, что отчетливо видел каждый шов в кирпичном своде. Я захотел потрогать темный кирпич, но не смог – какая-то прозрачная, но непроницаемая перегородка разделяла нас. Я повернулся и с высоты увидел самого себя с закрытыми глазами на койке. Одеяло сползло, и тело мое влажно блестело в потоке лунного света. Руками я стал лихорадочно ощупывать вокруг себя – всюду была та же самая невидимая, но плотная преграда. Я был словно в коконе, причем висел внутри его, не соприкасаясь со стенками. В бешенстве я стал молотить кулаками по прозрачной оболочке кокона, но она не поддавалась, даже звуков ударов не было слышно. Я продолжал в отчаянии биться внутри, как стрекоза в паутине, и вдруг услышал смех. Кто-то тоненько и весело заливался неподалеку. Но не в комнате. Смеялись где-то за стеной, будто некто видел сквозь нее мои потуги, и радовался этому. Кожа на моей голове покрылась пупырышками, дыхание перехватило…

Внезапно смех прекратился. На мгновение все стихло. Затем я услышал шаги. Легкие торопливые шаги за дверью – по лестнице кто-то бежал. Затем дверь дернули за ручку, раз, другой, и забарабанили по ней изо всех сил. Странно знакомый женский голос закричал:

– Аким, я знаю, что ты здесь. Открой! Открой скорее!..

Вновь судорога рывком согнула мое тело…

Я очнулся и сел на койке. В дверь комнаты барабанили снаружи так, что швабра в ручках подпрыгивала.