Неоконченная история - Воробей Вера и Марина - Страница 6

– Никаких, – поспешила заверить Света. – Просто у меня… у меня голова разболелась. – Она все же спряталась за приготовленную ложь, испугавшись расспросов Марка.

– Может, это грипп? – заволновалась Лиза, забывая о торте. – Сейчас вирус «А» по Москве гуляет. Медики говорят, вторая волна.

– Точно, – поддержал ее Толик, – не зря советуют принимать «Иммунал». Мы с Тусей пьем. Таблетка в день. Правда, Тусь?

– Да погоди ты, – отмахнулся от него Марк и обеспокоенно спросил: – Почему мне сразу не сказала?

– Ну, не сказала и не сказала, – поморщилась Света. – Думала, пройдет.

– Больше ничего не болит? Тебя не знобит? – настойчиво расспрашивал Марк.

Света покачала головой и уставилась на свои руки, сложенные на коленях. Ей было стыдно смотреть друзьям в глаза, стыдно обманывать их. Марк хотел дотронуться до ее лба. От этого Свете стало еще хуже, и она попыталась отвернуться.

– Не надо! – вырвалось у нее, но как-то вяло.

Марк легко преодолел ее сопротивление. Его прохладная ладонь легла ей на лоб:

– Э, котенок, да у тебя, кажется, температура! – Решив, наверное, что она при смерти, Марк развил бурную деятельность. – Ребята, простите, но мы уходим.

– Конечно! Конечно! – зашумели все разом.

Пока они одевались, Света услышала массу полезных советов.

– Ты жидкости побольше пей! – напоминал Кирилл, глядя на нее такими же зелеными, как у брата, глазами.

– Врача вызови! Даже если температуры не будет, это еще ничего не значит. Грипп – он такой! – предупреждал Толик, удерживая возле себя Тусю.

– Я тебе позвоню, – говорила Лиза.

– Если что, звони, – вторила ей Туся.

Все они были так искренне обеспокоены тем, что Света плохо себя чувствует, что ей и в самом деле стало казаться, что она заболевает.

– Что-то вы рано сегодня! – встретила их Светина мама, выходя из кухни и вытирая руки о бумажное полотенце.

– Света заболела, Тамара Георгиевна, – сообщил Марк.

– Да нет же, мам, – расстроилась Света. – У меня всего лишь болит голова!

– Ничего подобного. Она весь вечер вялая. Вы ее лоб потрогайте, мне кажется, у нее температура, – настаивал Марк.

– Температура? – воскликнула мама, прикладывая прохладную, слегка мокрую ладонь к Светиному лбу.

С этой минуты все закрутилось снова, с той только разницей, что теперь вокруг нее хлопотали только двое – мама и Марк.

– Ну, спасибо тебе, удружил, – шипела Света, держа под мышкой градусник. Аспирин она уже приняла.

– Лежи не разговаривай! – распорядился Марк. Рассеянно поглаживая ее руку, он обернулся к Тамаре Георгиевне: – Может, нужно в магазин или аптеку сгонять? Я мигом – одна нога здесь, другая там.

– Спасибо, Марк, ничего не нужно, – ответила Тамара Георгиевна, забирая у Светы градусник.

Приглядевшись к ртутному столбику, она облегченно вздохнула:

– Да нет, температура вроде нормальная, тридцать семь.

Света стрельнула глазами в сторону мамы.

– К ночи может подняться, – сказал бдительный Марк.

– Это верно, – согласилась мама.

В этой непринужденной атмосфере взаимопонимания Света почти забыла о темных тучах, сгущающихся над ней. Все же приятно, когда о тебе так беспокоятся, умилялась она, наблюдая за царившим единодушием. Но когда Марк ушел, пообещав позвонить перед сном, на Свету вновь накатила волна отчаяния. Столько часов прошло, вот уже и ночь скоро, а у нее до сих пор нет ни малейшего представления о том, как ей выпутаться из денежной ловушки. Ей стало безумно жалко себя. Она смахнула слезинку, которая незаметно скатилась по щеке. Но на ее месте тут же появилась другая. Света тихонько всхлипнула и полезла в тумбочку за носовым платком, чувствуя, что без него не обойтись.

И надо же было такому случиться, чтобы мама выбрала именно эту минуту, чтобы заглянуть к Свете в комнату. Увидев, что дочка плачет, она бросилась к ней с расспросами:

– Светочка, солнышко мое, тебе плохо?

– Нет, мам! – нервно дернулась Света, размазывая слезы по лицу. – Мне не плохо! Вернее, плохо, но не так! У меня ничего не болит! Ничего! – разрыдалась она. – Просто я… я… я потеряла деньги!

Как это пришло ей в голову и почему именно в этот момент, она и сама не могла понять. Но факт оставался фактом. Она сказала, что потеряла деньги. И она даже знала, какие деньги…

– Какие деньги? – эхом отозвалась мама, опускаясь на кровать дочери.

В эту минуту ее больше всего волновало самочувствие Светы, поэтому ее голос прозвучал почти спокойно.

– Двести двадцать долларов! – ответила Света, вздохнув.

Услышав внушительную по их понятиям сумму, мама перестала гладить дочь по волосам и, отодвинувшись, взглянула на нее с недоумением:

– Двести двадцать долларов?

Света кивнула головой, стараясь не смотреть на маму.

– Но как они у тебя оказались?

– Мы собираем на юбилей лицея, – сказала Света, робко поднимая глаза.

Лицею в конце апреля исполнялось десять лет. Событие. И Тамара Григорьевна об этом знала. На прошлой неделе Света просила у мамы двадцать долларов на это мероприятие. Мама тогда еще повозмущалась для порядка: «Да что же это такое! Не школа, а сплошные поборы! То поездки, то праздники, то благотворительные акции. Прямо не напасешься! Мы, между прочим, эти деньги не печатаем!»

Довод был железным, но и у Светы были свои аргументы.

«Ты же сама хотела, чтобы я в этой школе училась. Это для нас двадцать долларов деньги, а для всех остальных – так, мелочь. Сама знаешь, как здесь дни рождения отмечаются – с размахом. А тут юбилей школы! Девчонки подарки учителям затеяли. Сюрприз готовят», – сказала тогда Света.

Маме на это нечего было возразить – ученицы лицея могли позволить себе любые сюрпризы и капризы. Она повздыхала для порядка, но в очередной раз выложила нужную сумму. И вот теперь Света ее бессовестно приумножила. А что поделаешь? Жизнь – она такая. Иногда и не хочешь что-то делать, а она заставит.

– Понимаешь, – лгала Света, кривясь от отвращения к себе, – Нина Викторовна поручила Ольге собрать деньги на общешкольную поездку. Ольга за голову схватилась. Выручай, говорит, иначе я совсем запутаюсь в этих списках. Ну, я и согласилась ей помочь, забрала у нее деньги и юбилейный список. Я же не думала, что так получится.

– Погоди. Попробуй вспомнить, где ты их могла потерять?

– Не знаю, мам! – с излишней горячностью воскликнула Света. – Может, в столовой! Хотя нет, скорее всего, на улице, вчера, когда в метро шла. – Она быстро сообразила, что потеря в стенах лицея может обернуться для нее новой головной болью. Мама может пойти в школу, начнутся выяснения. Нет уж, если терять, то так, чтобы не найти! Света наморщила лоб: – Точно, у метро. Я тогда за кошельком полезла, собиралась проездной купить. Меня еще какой-то небритый тип под руку толкнул. Мам, а может, он у меня и украл кошелек? Или я сама его посеяла, когда в супермаркет за молоком заходила?

– Кошмар какой-то! – Мама возмущенно воздела руки к небу, вернее, к потолку. – Ты только послушай себя! Не помню, не знаю! То ли у метро, то ли в магазине, то ли сама потеряла, то ли украли. Нет, я больше чем уверена, ни с Лизой, ни с той же Олей ничего похожего никогда не случится!

– Почему это не случится? – разобиделась Света.

– Потому что они девочки ответственные, а ты у меня раззява! Витаешь в облаках, думаешь бог весть о чем, рюкзак у тебя вечно болтается где-то позади без присмотра, вот так и происходит твое «не знаю, не понимаю»! – Света опять зашмыгала носом, и мама тут же сменила гнев на милость. Прижав непутевую дочку к себе, она сказала, вздохнув: – Ну ладно, чего теперь слезы лить! В конце концов, из-за двухсот долларов мы по миру не пойдем.

Света грустно улыбнулась, уткнувшись в теплую мамину грудь:

– Двухсот двадцати.

– Вот именно, – снова вздохнула мама и уже строже добавила: – Но учти, ты завтра же вернешь деньги Дубровской, и пусть она найдет другого казначея, понадежнее. – Она поднялась, пошла за кошельком, но в дверях обернулась. – Думаю, ты сама понимаешь, что с музыкальным центром теперь придется подождать.