Царица без трона - Арсеньева Елена - Страница 38

Апрель 1606 года, Россия, Смоленск

– Панове, не сочтите меня монахом, – пан Мнишек хохотнул, необычайно довольный каламбуром [43], – однако новых правил нашего путешествия все должны придерживаться неукоснительно. Воздержание есть тяжелое наказание для мужской природы, я все прекрасно понимаю, но мы в чужой стране, в которой можно ждать всяческих неожиданностей. Народ, быть может, и обожает своего нового государя Димитрия, однако к нам относится иначе. Вы сами видели этих полудиких крестьян, которые мечтают лишь об одном: как бы стащить у путников что плохо лежит. Они озлоблены против нас, чужаков, и достаточно самомалейшей искры, чтобы вспыхнул костер, в котором очень многие могут опалить свои нарядные перышки.

Сендомирский воевода бросил выразительный взгляд на некоторых шляхтичей, одетых так, словно их вот сейчас, сию минуту готовы были представить ко двору, а между тем предстоял еще долгий и трудный путь по невыносимым российским дорогам. А пан воевода теперь убедился, что слово «дорога» в России чаще всего означает полное ее отсутствие… Убогие деревни, в которых им доводилось останавливаться на ночлег, тоже не располагали к роскоши, однако эти глупые панки никак не хотели обрядиться попроще, продолжали щеголять, как если бы хотели разбить сердца всех встречных красоток.

И разбивали-таки…

Опережая обоз, летела весть о приближении богатых господ, и все чаще впереди деревенских старост встречать высоких гостей выходили нелепо разряженные и еще более нелепо нарумяненные молодки и девки, которые явно желали разбогатеть за счет приезжих.

Были это вдовы, уставшие от безмужья, неразборчивые девки, гулящие мужние жены, давно заткнувшие супругов за пояс и плюющие на Божью заповедь «не прелюбодействуй». Вообще говоря, пан Мнишек, сам великий гуляка и закоренелый грешник, умел быть снисходительным к человеческим слабостям, однако вчера он увидел, что среди встречающих обоз «жриц любви» одна или две имели явственно проваленные носы, а еще пара красоток носила на лицах следы странной сыпи. Мнишек откровенно испугался за здоровье своих подопечных, а прежде всего – за свое. Всякая зараза прилипчива да переносчива, и что же это им скажет Димитрий, коли в свите его чистейшей, невиннейшей невесты отыщутся больные непристойными болезнями?! Как бы не отрекся от брака с Марианной!

Нет, конечно, Димитрий по-прежнему влюблен в далекую и недостижимую панну, словно мальчишка, он засыпал воеводу, короля и самого папу письмами, заклиная побыстрее отправить в Россию Марианну, он даже поляков, желающих воротиться на родину, из Москвы не отпускает, держит их как заложников приезда невесты! А все же береженого, как известно, Бог бережет, и Марианна должна появиться в России как жена Цезаря – выше подозрений. И таковыми же качествами должна обладать ее свита.

Именно поэтому пан Мнишек вводил с нынешнего дня суровую меру: в лагере не должно быть никаких посторонних женщин! И никто из панов шляхтичей не должен отлучаться со стоянок. Если же устраиваются на ночлег в деревне, то шашни с хозяйками или соседками под строжайшим запретом!

Видно было, что господа рыцари недовольны. По лицам многих из них скользили грозные тени, строптивость так и сквозила из глаз, и Мнишек который раз пожалел, что не занялся отбором свиты более тщательно. Но перед отъездом, как всегда, началась такая суматоха и набралось столько желающих попасть в Россию…

Набралось-таки!

Свита самого пана воеводы, конная и пешая, состояла из четырехсот сорока пяти человек и четырехсот одиннадцати лошадей. В свите Марианны было двести пятьдесят один человек и столько же лошадей. Почти все шляхтичи также имели своих слуг и панков чином поплоше, иной раз их число доходило до полусотни.

Были здесь также в большом количестве торговцы, суконщики из Кракова и Львова, ювелиры из Аусбурга и Милана, искавшие случай и место для выгодного сбыта своего изысканного товара.

Станислав Мнишек вез с собой двадцать музыкантов и шута из Болоньи, Антонио Риати… Так что ни много ни мало, а около двух тысяч путников, полных надежд на удачу и наслаждения, хотя и не без опасений за будущее, двигались к цели – к Москве.

Воевода сендомирский с первого дня постарался держать это огромное количество народу, как любят говорить русские, в ежовых рукавицах. Однако уследить за всеми было, конечно, невозможно: ведь в маленьких деревушках путешественники расселялись на ночлег кто куда. Некоторые ставили палатки, а из-за царившей кругом грязи воевода особо далеко с надзором за подчиненными не доходил.

Конечно, в Смоленске было куда лучше, чем во всех этих Красных, Люблинах, Лубнах… Там для Марианны был воздвигнут особый дворец, а встречали ее несколько десятков тысяч человек, которые кланялись ей в пояс. Здесь было все смоленское духовенство с иконами и хлебом-солью. На стенах обширной крепости Смоленской стояло до двух тысяч стрельцов.

В числе встречающих были князь Василий Мосальский-Рубец и Михаил Нагой. Против второго Марианна ничего не имела, ведь он был братом матери Димитрия, а стало быть, его дядей, а вот при виде Мосальского-Рубца с трудом сдержала ненависть. Ведь именно этот человек в свое время привел к Димитрию на ложе Ксению Годунову – оставив ее в живых, вместо того чтобы убить вместе с матерью и братом! О чем думал Димитрий, присылая Мосальского встретить свою обрученную невесту? Что он хотел дать ей понять? На что намекнуть?

– О Бог мой, панна, моя дорогая панна, ради чего вы забиваете свою хорошенькую головку всякой ерундой? – всплеснула руками Барбара Казановская, когда после долгих расспросов госпожа наконец-то открыла ей причину своей печали. – Мужчины вообще ни о чем не думают, разве вы этого не знали?

Марианна задумчиво покачала головой. Димитрий думал о ней, это несомненно! Разве иначе прислал бы он для своей невесты пятьдесят четыре белые лошади с бархатными шорами и три кареты с окнами, обитые внутри соболями. При этом было множество других подарков. И все же необходимость лицезреть постоянно Мосальского-Рубца была той ложкой дегтя, которая испортила Марианне всю бочку праздничного меда!

Она впервые задумалась о том, что уже совсем скоро, недели через две, будет отпразднована их с Димитрием свадьба и их многолетние однообразные отношения – пылкие с его стороны и прохладные с ее – должны будут совершенно измениться. Они станут супругами, возлягут на ложе, и Марианна узнает, что такое мужская любовь…

– Барбара, – пробормотала она с усилием, – скажи…

Барбара насторожилась. Она чувствовала настроение госпожи так же безошибочно, как птицы чувствуют непогоду. И, кажется, понимала, о чем сейчас пойдет речь…

Она в первую минуту была изумлена, услышав слова панны Марианны:

– Барбара, скажи… Что говорят люди о моей сестре?

– О вашей сестре? Что говорят люди о вашей сестре?! О пани Вишневецкой?

– Ну да, да! – нетерпеливо воскликнула Марианна. – Что говорят о ней?

Барбара недоумевающе вскинула брови и вдруг понимающе кивнула. Так вот оно что…

– Ох, сударыня, – дипломатично пожала плечами Барбара, – вы же знаете, что я никогда не прислушиваюсь к сплетням.

Марианна подавила смешок: более завзятой сплетницы, чем Барбара Казановская, она в жизни не видела. Потому ей и не было скучно с Барбарой, что и сама панна Мнишек втихомолку питала склонность к этому старому как мир развлечению благородных и вовсе не благородных дам.

– Я могу только сказать то, что сама думаю на этот счет, – продолжила Барбара, дождалась поощряющего кивка от госпожи, а потом ее не надо было ни поощрять, ни подгонять, а ежели бы Марианна пожелала остановить свою подругу и наперсницу, то ей пришлось бы приложить для сего немалые усилия. Впрочем, она и не собиралась останавливать Барбару!

– Конечно, не слишком хорошо, когда у супружеской пары так долго нет детей. Это свидетельствует либо о нездоровье, либо о неладах между мужем и женой. А ежели судить по тому, что пан Константин не пожелал, чтобы пани Урсула сопровождала его в этом путешествии, речь идет именно о неладах. Это печально, сударыня, потому что пани Урсула и хороша, и умна, однако… увы, Бог не дал ей того, что непременно должно быть в каждой женщине: умения не только поймать, но и удержать при себе мужа. Видите ли, моя дорогая, мужчины – странные создания. Они женятся на невинных скромницах, однако втихомолку желают, чтобы на супружеском ложе те вели себя как истинные блудницы. Вот возьмите хотя бы Стефку Богуславскую. Ей будет трудновато отыскать себе мужа, однако не сомневаюсь, что, упрекая ее днем за легкомыслие, ночью он будет в восторге от своей супруги!