Счастье по собственному желанию - Романова Галина Владимировна - Страница 35

Почему все-таки он решил ее спасти? И как он узнал, где она может быть… О, боже! Почему она не подумала об этом раньше?! Он же следил за ней, получается!!! Следил от самого завода. Не мог же он оказаться в нужном месте в нужное время. Она в такие фортели провидения не верила никогда. Парень следил за ней, это очевидно. И следил давно, раз ему удалось найти ее и по этому адресу тоже. Свидетельством тому являлся его ночной визит под окна Кима.

Люба закуталась в халат, сморщившись от неприятного прикосновения махровой ткани к ссадинам. Дернула задвижку и вышла из ванной. Теперь нужно еще беспрепятственно попасть в спальню, и тогда можно считать день удавшимся. Шутка ли: от смерти спаслась нежданно-негаданно.

Она сделала пару шагов, остановилась и осторожно заглянула на кухню. Там никого не было. Блюдо с оладьями, кстати, тоже отсутствовало. Либо съел, либо выбросил все вместе с блюдом. А что? Он может, чего ему…

В гостиной на любимом диване Кима тоже не было. Она нашла его в спальне, на кровати. Там, где так надеялась получить покой и отдохновение. У него, как оказалось, были совершенно другие планы на этот счет.

– Ложись, дорогая. Я пододвинусь.

То ли ерничал, то ли бесился, понять было невозможно.

– Ким! Я тебя умоляю! – голос ее надломился, зазвенев от обиды. – У меня нет сил, желания и вообще уже ничего нет, а ты…

– Что я? Я ничего, Люб.

Он смотрел на нее из-под насупленных бровей как-то по особенному. Разобрать вот так вот с ходу было сложно, но что без злости смотрел – это точно. Лежал у самой стенки, любовно поглаживая атлас одеяла рядом с собой, и приглашающе похлопывал по нему ладонью.

– Я ничего… Я хочу просто, чтобы ты легла в постель рядом со мной.

– Зачем? – она настороженно топталась у порога спальни, не зная, как поступить.

– А ты ложись, я тебе расскажу. – Ким улыбнулся одними губами. – Давай, не бойся. Не съем.

Вздохнув, она присела на самый краешек кровати, а потом, не выдержав ноющей тяжести в голове, все же улеглась. Улеглась и тут же закрыла глаза.

– Я посплю, ага? – прошептала она, когда Ким положил руку ей на живот. – Мне что-то вкололи, глаза просто слипаются.

– Люба… Любаша… Дурочка моя…

Это и правда был он, или ей только казалось?! Он говорил ей только что все это?! Нет, видимо, показалось. Зря отказалась от рентгена. Стресс, страх, падение… Врач предупреждал о последствиях. Надо было послушаться.

– Посмотри на меня, – вдруг потребовал он достаточно громко, чтобы быть просто наваждением. – Посмотри на меня, Люба!

Открыть глаза сил стоило немалых. Она чуть повернула голову в его сторону и глянула на него из-под ресниц.

– Чего ты, Ким? Ты звал меня?

– Да… – его глаза были совсем рядом и казались много темнее обычного. – Я звал тебя, Люб… Повернись, а!

Он схватил ее за плечо и потянул на себя, задев ту самую царапину, что она только что обнаружила перед зеркалом.

– Мне больно, – пожаловалась Люба, заглядевшись на его губы, они тоже оказались сейчас непозволительно близко. – Я содрала кожу, когда падала. Не пошла бы я той дорогой, и царапины бы не было.

– Тебя могло сейчас просто не быть, девочка, – шепнул он едва различимо и вдруг с такой силой притянул ее к себе, что Люба, не выдержав, застонала. – Просто не быть, и все… Генка приехал бы, позвонил в дверь и пригласил бы меня на опознание. А, может, вместо меня Иванова бы позвал или Хелина твоего.

– Он не мой, – выдала она робкий протест, боясь спугнуть.

Вдруг скажет что-то нелепое, и он тут же отодвинется, и перестанет гладить ее по спине, и не будет говорить так сладко и так правдиво. Он не врал ей сейчас, она это знала. Он вообще редко врал ей. Можно сказать, никогда. Умолчать мог, соврать никогда.

– Люб… – губы Кима скользнули к ее уху. – Ты прости меня, а?! Я дурак просто… Казался себе взрослым, мудрым, а дурак дураком…

– Почему? – она зажмурилась в ожидании его ответа.

Господи, ну пускай он скажет ей сейчас то, чего она так долго ждет. Пускай скажет, что любит ее. Что любил всегда и никогда не переставал о ней думать. Ведь не так уж это и сложно. Сказал бы, и ей тогда и умирать было бы не страшно. А может, она еще и не умрет вовсе. Все расскажет ему. Все, что знает. И они вместе что-нибудь решат. Ким, он же сильный и надежный. И всегда был таким, только уехал от нее почему-то.

– Почему я дурак? Да потому что уехал от тебя тогда, – прошептал он с горечью. – Нельзя было оставлять тебя. Нужно было плюнуть на все… Или просто рассказать тебе обо всем. А я уехал и все испортил. Ты не дождалась… Вот почему ты вышла замуж тогда, Люб?! Мне было так больно… Я когда шел к тебе в тот день, думал, вот сейчас приду, встряхну ее как следует, и она все отменит. Думал, что мне все по силам. А увидел… Едва не убил, честное слово! Ты вся такая стоишь…

– Какая?.. – ее сердце ныло и разбивалось вдрызг от счастья, каждое его слово отдавалось звоном в голове.

Он говорит с ней! Наконец-то он говорит с ней. Шепчет ей на ухо и воровато трогает ее кожу губами, будто она не чувствует. Чудно-оой!..

– Чужая ты была, Люб. Чужая и высокомерная. Думал, на шею мне бросишься, а ты… Ты сказала совсем не то, чего я ждал.

– И ты!

– И я, – хорошо, что не стал спорить, обвиняя ее во всем. – Наговорил того, что никогда бы не сказал. Ушел и… простоял под твоими окнами до утра. Все хотел вернуться и все переделать. Все, чтобы по-другому…

– Чего же не вернулся? Знал же, что любила тебя, а не вернулся. Ждал, что я побегу за тобой? – Люба дотронулась до его макушки, погладила жесткие волосы и притянула к себе ближе. – Ждал, что побегу?

– Знал, что не побежишь, а все равно ждал. Люб… Тут такое дело… – Ким вдруг отпрянул, привалившись спиной к стенке, и уставился на нее, и взгляд его сделался совершенно безумным. – Тебе ведь придется, наверное, кольцо вернуть этому твоему.

– Он не мой.

Она незамедлительно потянула кольцо с пальца. Оно скользило в потных пальцах и не поддавалось. С большим трудом сдвинулось с места, и тут же полетело на тумбочку в изголовье.

– Верну, если настаиваешь.

– Настаиваю. – Ким вдруг перегнулся через нее, выдвинул ящик в тумбочке и запустил туда бриллиант, будто стекляшку. – С этим потом разберемся. Сейчас я о другом.

– О чем?

Ей уже было неважно, что он скажет в следующую минуту. Все, что было нужно, она уже услышала.

Он любил ее! Любил всегда! И уехал тогда не от нее, а совсем по другой причине. И так ли уж она важна сейчас? Ким вот он – рядом. Смотрит на нее так, как никогда, наверное, и прежде не смотрел. И трогает ее, осторожно, будто мальчик. И волнуется еще. До дрожи в пальцах волнуется. Развязывает пояс на халате, а руки дрожат. Сглатывает судорожно, гладит ее, вспоминая, узнавая, пытается что-то сказать, а голос не слушается.

– Я люблю тебя… – она не выдержала, сказала первой, хотя разве дело в очередности. – Я люблю тебя, Ким… Мне плохо без тебя. Всегда было плохо. Пусто и одиноко. Слова все какие-то не те, ты извини.

– Все хорошо, Любаша. Все хорошо…

Он с треском стащил с себя майку, рывком освободился от спортивных штанов и потянул ее на себя, забыв о ее поцарапанной спине.

– Любка… Дурочка моя… ну почему ты такая дурочка!!! Я же… не могу без тебя. Не могу ведь вовсе! А ты у Хелина кольцо взяла, дурочка… Я тебя к себе забрал… Ведь снова под окнами твоими торчал полночи, как пацан… Господи, никому больше… Никогда… Моя…

Она видела его искаженное страстью лицо с плотно сжатыми губами. Вздувшиеся вены на шее, напрягшиеся плечи. Его руки тискали и мяли ее тело, теснили все сомнения. И она верила, верила, верила… В него, в себя, в свое глупое доморощенное нечеловеческое счастье, которого хватит на них двоих.