Башни Латераны 3 (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 4

— Знаю я там один кабак. — прищуривается Беатриче: — такой там симпатичный паренек в подавалках… не то что в «Королевской жабе» где этот Штилл работает.

— Так я и не подаю. — пожимает плечами Лео: — я на кухне в основном. В зале две девчонки работают.

— И как люди едят то, что ты готовишь?

— Я бы спросил, как они с тобой…

— Тихо! — повышает голос Альвизе: — а ну заткнулись, оба! Я вас нанял, вы согласились, все, с этого момента вы в моей команде, так что прекратили собачиться! Лео, я понимаю, что ты на нее давно слюни пускаешь, но пора бы уже яички в кулак собрать и признаться.

— Чего⁈ Да я никогда…

— Беа, а ты прекращай его дразнить! Знаешь же на что он способен, с огнем играешь!

— Да он сам первый…

— Заткнулись! Оба! — наступила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Альвизе, который смотрел на них, играя желваками.

— Клянусь я бы лучше с «Крысоловами» работал. — наконец вздыхает он: — все, выдвигаемся. Вернее — выдвигайтесь. Встречаемся через два часа за городом, у Висельника. Если меня там не будет — подождете. Постарайтесь друг друга по дороге не убить, внимания лишнего тоже не привлекайте. Кто помрет — денег не получит. Все ясно? — он обводит их тяжелым взглядом. Лео кивает, Беатриче повторяет его жест.

— Десять золотых за два дня работы, леди и джентльмены. — говорит Альвизе и на его лицо снова возвращается улыбка: — вы уж не облажайтесь.

Через некоторое время Лео и Беатриче уже шли по улицам Нижнего города, поглядывая под ноги, чтобы не вступить в нечистоты. Городской магистрат не сильно-то озаботился чистотой улиц в Нижнем, так что подобное было далеко не редкостью. Они шли молча. Наконец Беатриче не выдержала.

— Штилл. — сказала она.

— Чего тебе? — спросил он, перешагивая через какую-то грязную лужу.

— Как там твоя девушка? Которая нежить? — голос у Беатриче был на редкость спокойным.

— Тави? С ней все нормально. Она в трактире осталась, «У Королевской Жабы». А ты… — Лео заколебался, но решил все же спросить: — как ты с Мессером встретилась?

— Да как… обычно. В какой-то забегаловке вместе с Лоренцо отмечали, а там он и подсел. Выпили, разговорились.

— Вот же… — Лео ругает сам себя. Альвизе упоминал же что Лоренцо подрезали, а он даже не спросил за его здоровье и сильно ли… но если «подрезали», значит жив и относительно здоров, это же не «замочили» или не «зарезали».

— Лоренцо… слышал его ранили? Как он? — спрашивает Лео.

— Нормально. — пожимает плечами Беатриче: — он же чертов жирдяй, чего ему будет. Нож до печени не достал, застрял в его жирах… целитель говорит что неделю-другую ему покой нужен.

— Как он так умудрился перо под ребро получить? Кто такой борзый в Нижнем нашелся? Уж твоего брата тут каждый знает…

— Кто-кто… дружок твой, Мессер. — прищуривается Беатриче: — а ты его откуда знаешь?

— Ого! — моргает Лео: — вполне в духе капитана. А знаю я его еще с Вардосы. Он там в отряде служил во время осады. Как-то раз…

— А ну стоять. Ты там! — гони деньги, если хочешь, чтобы дамочка твоя без шрама через все личико ходила! — окрикивает их голос за спиной.

— Зря мы тут решили срезать. — спокойно говорит Беатриче, ее рука ложится на перевязь с метательными ножами: — нарвались на неприятности…

— Беа, ради бога, не надо. — он придерживает ее руку: — Альвизе просил не привлекать внимания.

— Эй, ты чего, глухой⁈ — Лео оборачивается. Прикидывает. Четверо, думает он. Все — худые, нервные и дерганые, наверняка на Пыли сидят. У двоих — ножи, короткие, дешевые и ржавые куски металла, которыми не то что мяса — хлеба с трудом можно будет нарезать. У одного — дубинка, обычная палка с утяжеленным концом. И один с кистенем в руках, он самый опасный, придется либо его на расстоянии держать, либо первого кончать. Все четверо — молодые, из ранних, наверное, из беженцев с юга, иначе они бы Беатриче узнали. Нашли кого грабить, идиоты…

— Кто такие? — спрашивает Лео, сделав шаг вперед: — чего-то я вас тут не припомню.

— Ты чего такой наглый, теленок? — повышает голос один из них, тот что с дубинкой: — не слышал? Гони денежку, иначе мы твоей крале такую улыбку на горлышке нарисуем — от уха до уха!

— С такими ножами? Вряд ли, — сухо роняет Лео.

— Чего ты там вякнул⁈

— Нож нужно в чистоте держать. Смазанным жиром или маслом, чтобы ржа не поела. Один раз не протрешь после применения и лезвие все в рябинках будет, пегое. — Лео вынул свой нож из ножен и продемонстрировал его: — видите? Лезвие… угол заточки у каждого мастера свой, кто-то поострее делает, кто-то, наоборот. Если сильно угол острый, то и лезвие вроде как острее, но быстрее затупится. Металл тоже важен, очень важен, а у вас — дешевая штамповка из обрезков металла что кузнецы выбрасывают в утиль. Но даже таким лезвием можно «улыбку от уха до уха нарисовать», вот только его заточить нужно как следует. А я отсюда вижу, что у вас херня а не заточка. Знаете что? — он разворачивает нож рукоятью к ним: — вы же художники, верно? Так я вам нож одолжу. Вот, берите. Если вы на ней и правда такую вот улыбку нарисуете, то я вам этот нож подарю. У нее наверняка с собой деньги есть…

— Штилл, сука! — она толкает его под локоть: — ты что себе позволяешь, а⁈ У нас работа!

— Если эти ребята смогут тебя зарезать, значит Альвизе зря на тебя деньги тратит. Смотри — они тебя зарежут, а я их с собой возьму вместо тебя. Все в выигрыше. — говорит он, наклоняя голову к ней: — правда вот я сомневаюсь, что мне так повезет, Беа.

— Беа? Погодите… — тот что с кистенем сглатывает и делает шаг назад: — так вы Гримани? Беатриче Гримани⁈ А… значит вот этот — Леонард Штилл? «Нож»⁈

— Смотри-ка на улицах еще помнят, что ты чертов псих.

— На улицах помнят, что ты стервозная сука.

— Извините! Извините нас! Обознались! — четверка растворяется в тенях как будто никого и не было. Беатриче подбрасывает на ладони метательный нож, Лео успевает перехватить ее за руку.

— Отпусти, Штилл. — вырывается она: — нашел кого жалеть… крысы помойные.

— Да мне плевать. Ал сказал — «не привлекая внимания»,

— Тск.

Глава 3

Глава 3

— Не, ну об этом уговора не было! — шипит Беатриче, когда они отходят в сторону «пошептаться»: — какой к черту «возврат груза»⁈

— Ой, да помолчи, Беа. — морщится Альвизе: — тебе-то какая разница? Ты все равно балластом идешь… чисто громила на подхвате за десять золотых. Стой за плечом и молчи в тряпочку, ножичками своими поигрывай многозначительно. Я вас со Штиллом только потому и взял, что у вас репутация в Нижнем Городе… так бы и сам справился.

— Вообще-то Беа права. — Лео кидает взгляд через плечо на троих монахов, стоящих у Висельника, огромного дуба что стоит на вершине холма сразу за городом. Двое из них были неприметны и серы. Их рясы — скромные и выцветшие — делали их почти незаметными, а лица скрывались в глубоких тенях капюшонов, откуда редко выглядывал хоть намек на выражение. Он выглядели так, будто их вырезали из одного куска камня, а потом натянули сверху рясы и привесили на пояс короткие клинки. В руках у каждого было по внушительному посоху, концы которого окованы железом.

Третий, глава группы, стоял между ними, ростом он был поменьше своих спутников, но его поза и лицо излучали властную уверенность. Его одежда на первый взгляд казалась неброской — строгого покроя, без украшений и излишних деталей. Но если присмотреться, можно было увидеть, что ткань — дорогая, плотная и тонко сотканная, переливающаяся едва заметными переливами пурпурного цвета, цвета роскоши. Шелк, подумал Лео, разглядывая его с расстояния, шелк, крашенный в пурпур, святоша не жалеет денег на ткани.

— Вообще-то Беа права, — повторил он, возвращаясь к разговору: — Ал, речь шла о сопровождении груза. О том, чтобы носиться по Нижнему высунув язык в поисках его товара ничего не было сказано. Мы не следователи Тайной Канцелярии и не Квесторы Инквизиции чтобы расследование проводить.