Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести) - Табб Эдвин Чарльз - Страница 99

— Пожалуйста, следующий врач.

В наступившей тишине было слышно тяжелое сопение, потом щелчок золотой коробочки для пилюль, когда очередной экзаменующий врач принимал дигиталис, чтобы справиться с сердечной недостаточностью. Его лицо было пунцовым, когда он добрался до сцены со своим стетоскопом. Непослушные пальцы с трудом сжимали резиновую трубку. Он хотел прослушать ее мягко вздымающуюся грудь, но только постучал по грудной клетке и засеменил обратно, качая головой. Он не вызвал ни аплодисментов, ни комментариев. И Мэйтрон вызвала нового врача. Элоиза смотрела в окно, пока медбрат готовил инструменты. Она заметила приближающуюся к зданию группу людей.

Тампоны, хирургические щипцы, маточный зонд, влагалищный расширитель Куско, двустворчатое и утконосое зеркала, акушерские мази.

Элоиза сморщилась от отвращения. Все эти железки выглядели холодно и неприветливо. Ведь цервикальные мазки, наверное, показали, если что-то было не так с ее детородными органами. Все это было, несомненно, лишь ритуалом, публичной демонстрацией ее удивительного здоровья. Она расслабилась и стала рассматривать доктора, специалиста в области гинекологии. Толстый, с бычьей шеей парень взобрался по розовым пластиковым ступеням и тяжело ступил на сцену. Он не переставал расчесывать руки. Нервное возбуждение и боль от лопающейся кожи заставляли его сжимать зубы и кривить подбородок. Белые клочья эпидермиса, потом дермиса с каплями крови падали на пол сцены. Он бормотал, что хотя наконец его астма улеглась, но псориаз съел его тело. Потом он смазал руки составом из маленькой пробирки и огляделся в поисках пациентки и инструментов. Элоиза взглянула на его воспаленные, мокнущие руки, вспомнив, что заболевание такого рода не относится к инфекционным. Доктор покрутил винт, и кресло превратилось в диван с лежащей на нем Элоизой. Он взял с нижней полки тележки сверкающую чистотой простыню и укрыл Элоизу, потом откинул край простыни, открыв часть тела ниже пупка.

— Колени вверх и раздвиньте их.

Под простыней Элоиза, тихонько вздыхая от нетерпения и скуки, изучала свои ногти. Она негромко вскрикнула, почувствовав введенный в нее холодный предмет; Боли она не чувствовала, но ее сознание пыталось представить то, что ей не дано было видеть. Отвратительно лежать под стерильной простыней, ощущая, как в тебе ковыряется безжизненный инструмент. Должны быть более приятные способы.

Доктор помял тяжелой рукой ее живот и еще глубже ввел расширитель. Его любопытство более приличествовало студенту-медику, впервые увидевшему матку. Его глаз не встретил ничего необычного, лишь влажная, абсолютно здоровая мышечная ткань. Он повернул крохотное колесико, и матка раскрылась. Он увидел лишь отчетливое место для зарождения новой жизни. Он покинул это место. Здесь ему было нечего делать, нечего лечить. Врач собрал свои инструменты и ушел, предоставив Мэйтрон раскрыть Элоизу и привести кресло в вертикальное положение. Элоиза снова взглянула в окно и увидела, что толпа людей была уже у самых дверей. И в этот момент кто-то ударил в двери, требуя, чтобы его впустили. Среди врачей пронесся гул недовольства. Им был уже ясен диагноз пациентки, и они хотели быстро закончить формальное обследование, чтобы отправиться играть в гольф. Как только решится вопрос, что делать с этой незаконно здоровой девушкой, жизнь пойдет своим чередом. А теперь кто-то ломится в двери. Один из врачей пошел открывать, другие кричали, что обследование ведется при закрытых дверях, кто-то орал:

— Что за черт!

Врачи взревели, увидев представшую их взору картину, когда дверь распахнулась. Снова Врожденные. И они выбрали на этот раз поход на театр. О Боже!

Вот они стоят и невнятно что-то бормочут — делегация Врожденных со своим ежегодным прошением о помощи. Они стояли, покачиваясь и крутясь на месте, беспомощно стояли и требовали. Они истекали соплями, дергались, стонали и икали, ныли и с вожделением вглядывались в лица врачей. Они опять пришли, чтобы забрать очередную жертву Удачи, их единственной в жизни надежды. Они слышали про Элоизу, и теперь она была им нужна. Лишь такая жертва, как ее совершенное тело, могла им помочь, они были убеждены в этом.

Элоиза слышала препирательства у двери. Она начала понимать, что ей уготовано. Эта новая мысль захватила ее, несмотря на отчаянные усилия не предаваться страху. Она не знала точно, что они могли с ней сделать, даже если им удастся заполучить ее, поэтому решила не думать об этом. Но меж бровей у нее выступили капельки пота, блестящие в ярком свете ламп, словно стеклянные бусинки. Специалист-невропатолог с головой мака заметил эти капельки и удивился. Он полагал, что она более спокойная натура, хотя появление пота в таких обстоятельствах было совершенно нормальным!

Врожденных возглавлял мужчина с головой, такой же большой, как его грудная клетка, кожа на лице была словно обварена. К нему присоединилась женщина, способ передвижения которой состоял в резких движениях из стороны в сторону, которые сочетались с вздергиванием рук и сопровождались гортанным плачем. Рядом с ними встал слепой мужчина, тащивший за собой ребенка на тележке, колесиками. Ребенок непрерывно выл. Язвы на его тельце возникли вследствие постоянного испускания мочи и кала. Из спины его торчала дрожащая палочка спинного мозга. Молодой человек с волчьей пастью и заячьей губой держал маленькую девочку, позвоночник которой свисал до колен и заканчивался оголенным хвостом, загибающимся крючком. За ним лежала женщина. Она тряслась в приступе жестокой эпилепсии, изо рта шла пена. Рядом с ней на коленях стояла девушка с синюшным цветом лица и пустыми глазами, в ее руку вцепился безволосый карлик неопределенного возраста и пола. Глухонемые, слепые, частично парализованные, дефективные и умственно отсталые. Вот мужчина, похожий на лимон с торчащими из него зубочистками, такие тонкие у него ноги и такое большое туловище. Он стоял среди них, уставясь на Элоизу. Его печальные глаза с тоской смотрели на нечто ему непонятное.

Назойливого вида доктор начал было задавать вопросы делегации, но подошедшая Мэйтрон оттолкнула его.

— Зачем вы пришли? — спросила она неодобрительно.

— Мы хотим, чтобы вы помогли нам последними достижениями медицины облегчить наши страдания, дали денег на жизнь. Мы не требуем ответа на прошлогодний вопрос.

Эти слова были произнесены так, как будто их заучили наизусть, не понимая смысла. Говоривший проглатывал окончания слов, в его голосе не было ни эмоций, ни надежды.

— А какой был прошлогодний вопрос? — нетерпеливо Спросила Мэйтрон.

— Зачем вы позволили нам жить?

— Ах, вот оно что! Мы вам уже говорили. Наш долг — сохранить жизнь!

— Но наша жизнь бесполезна. Она переполнена болью и страданием. От нас нет ни красоты, ни пользы.

— Что ж, на планете Пергамон больны все, таков закон. Не будьте такими жалостливыми к себе.

— Но мы не можем зарабатывать на жизнь, мы — отверженные.

И они стали выкрикивать: «Жертву! Жертву!» — хотя большинство из них даже не знали, что они требуют. Знали только, что у них есть требования, и требовали: «Права! Права!»

В голове Элоизы сложился план. Чем больше она смотрела на этих Врожденных, тем меньше ей хотелось, чтобы ее им отдали. Неважно, что они с ней сделают: убьют, выберут своей королевой или то и другое вместе. Элоиза была одинока, она всегда была одинока, даже ее мать иногда была так больна, что с ней невозможно было разговаривать. Элоизе хотелось куда-нибудь уехать и жить с другими, абсолютно здоровыми людьми.

Она думала о далеком прошлом планеты Пергамон, когда все были здоровы благодаря тому, что принимали эликсир Анания Мак-Каллистера. Он был дьяволом. Его эликсир стал поворотным пунктом в истории планеты. Она так переполнилась здоровыми долгожителями, что те только что не сидели друг на друге, питались искусственными белками, что проводило к скоплению газов к кишечнике. Эти газы испускались здоровыми организмами в атмосферу настолько успешно и в таком количестве, что в конце концов образовалась прослойка из них. Масса выделений взрывалась со страшной силой, когда сквозь нее пролетали раскаленные добела метеоры. На планете до сих пор видны отметины, похожие на волшебные кольца, в тех местах, где с неба низвергался огонь. Такое дьявольское чихание превратило людей в углекислый калий и нитраты.