Инженер 3 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 8

Двадцать листов чертежей. Плюс смета: подробный расчет стоимости материалов, работ, оборудования.

Анна Павловна стояла рядом, смотрела на разложенные чертежи:

— Александр Дмитриевич, это… это грандиозно. Такой мельницы нигде нет.

Я кивнул:

— Нигде. Это первая в России мельница с двойным приводом. Паровая машина плюс водяная турбина. Работает всегда, при любых условиях.

— Баранов согласится?

— Должен согласиться. Цифры говорят сами за себя.

Я показал ей смету. Общая стоимость строительства три тысячи восемьсот рублей. Окупаемость два месяца. Чистая прибыль тридцать пять тысяч рублей в год.

Анна Павловна медленно проговорила:

— Если он согласится… Если мельница заработает… О вас заговорит вся губерния.

Я усмехнулся:

— Может быть. Но сейчас главное довести проект до конца.

Она повернулась ко мне:

— Я верю в вас, Александр Дмитриевич. Вы сделаете эту мельницу. И она станет чудом.

Мы стояли близко. Я чувствовал аромат ее духов, видел, как трепещут ресницы.

Хотел обнять ее, поцеловать. Но сдержался. Не здесь, не в доме Баранова.

— Спасибо, Анна Павловна. За веру. И за помощь.

Она улыбнулась:

— Благодарить меня не за что. Мне было интересно. Очень интересно.

Мы еще постояли молча, глядя друг на друга. Потом она тихо сказала:

— Мне пора. До завтра.

Но не двинулась с места. Стояла, глядя на меня.

Я тоже не мог отвести взгляд. Сердце билось все сильнее.

Она шагнула ближе. Я взял ее за руку, притянул к себе. Чувствовал тепло ее ладони сквозь рубашку.

— Скажите мне уйти, — прошептала она. — Скажите, что не хотите меня. И я уйду. Навсегда.

Я покачал головой:

— Нет, такого сказать я не могу.

Она смотрела на меня снизу вверх. Губы приоткрыты, дыхание учащенное.

— Тогда не отпускайте меня.

Я притянул ее к себе, поцеловал. Жадно, страстно. Она ответила с той же силой, обвила руками мою шею.

Мы целовались долго, забыв обо всем. Руки мои скользили по ее спине, талии. Она прижималась ко мне всем телом, я чувствовал ее сердцебиение.

Потом я оторвался от ее губ, тяжело дыша:

— Анна… Если продолжим… Я не святой. Не смогу остановиться.

Она посмотрела мне в глаза:

— Не останавливайтесь. — Она коснулась пальцами моих губ: — Я вдова, Александр. Знаю, что такое брак. Знаю, что такое близость. И хочу этого. С вами. Сейчас.

Она взяла мою руку, положила себе на грудь. Я чувствовал, как бешено колотится ее сердце под тонкой тканью платья.

— Возьмите меня, — прошептала она. — Сделайте своей. Сейчас… сейчас я хочу принадлежать вам.

Последние остатки разума покинули меня. Я поцеловал ее снова, страстно, требовательно. Руки сами расстегивали пуговицы на спине ее платья.

Она помогала, торопливо стягивая с моих плеч сюртук, расстегивая рубашку.

Мы двигались к дивану в углу кабинета, не прерывая поцелуя, спотыкаясь, тихо смеясь.

Я опустил ее на диван. Платье соскользнуло с плеч, обнажая белую кожу, изгиб шеи, ключицы. Я целовал ее шею, плечи, слышал ее прерывистое дыхание.

— Александр, — шептала она, — Александр…

Руки ее расстегивали мою рубашку, скользили по груди, по спине. Прикосновения жгучие, будоражащие.

Я стянул с нее корсет, чувствуя, как она вздрагивает под моими пальцами. Она закрыла глаза, запрокинула голову.

— Смотри на меня, — прошептал я. — Хочу видеть твои глаза.

Она открыла глаза, посмотрела на меня. Взгляд затуманенный, полный желания.

— Хочу тебя, — прошептала она. — Хочу.

Я целовал ее грудь, живот, слышал ее стоны, чувствовал, как дрожит ее тело.

Потом мы слились воедино. Медленно, нежно. Она вскрикнула тихо, впилась ногтями мне в спину.

Мы двигались в одном ритме, дыша в унисон. Мир сузился до этого дивана, до ее тела под моим, до ее губ, шепчущих мое имя.

Потом волна накрыла нас обоих. Она выгнулась, закусила губу, чтобы не закричать. Я уткнулся лицом ей в шею, чувствуя, как содрогается все тело.

Мы лежали, обнявшись, тяжело дыша. Пот блестел на нашей коже в свете ламп. Сердца билась бешено, постепенно успокаиваясь.

Анна повернула голову, посмотрела на меня. Глаза блестят, губы припухшие от поцелуев.

— Не жалеешь? — тихо спросила она.

Я поцеловал ее в лоб:

— Ни секунды. А ты?

— Нет. — Она прижалась ко мне. — Никогда не жалела.

Мы лежали молча. За окном стемнело совсем, слышались только ночные звуки. Стрекот сверчков, шелест листвы.

Она тихо сказала:

— Нам нужно вернуться в дом. Слуги заметят отсутствие.

Я кивнул. Мы поднялись, одевались молча, помогая друг другу с пуговицами, застежками.

Анна поправила волосы, пригладила платье. Я надел сюртук, повязал галстук.

Она подошла ко мне, встала на цыпочки, поцеловала нежно:

— Спасибо, Александр. За то, что вернул меня к жизни.

Я обнял ее за талию и поцеловал в губы. Мы снова сплелись в объятиях.

Из флигеля вышли только через полчаса. Она пошла в дом через главный вход, я через боковой, чтобы не идти вместе.

В своей комнате я разделся, лег. Закрыл глаза.

На губах еще хранился вкус ее поцелуев. Тело помнило прикосновения.

Глава 4

Начало

На следующий день приехал Баранов и в полдень передал через Ноздрева, что хотел бы встретиться. Я видел что с ним прибыли другие помещики, видимо чтобы вместе выслушать презентацию моего проекта.

Лакей принял мою фуражку и трость, указал в сторону большой гостиной

— Господа уже собрались. Прошу за мной, ваше благородие.

Я прошел через анфиладу комнат. В руках держал кожаный портфель с чертежами, двадцать листов плотной бумаги, результат трех дней непрерывной работы. Пальцы сжимали ручку портфеля крепко, пожалуй, даже слишком. Волнение? Пожалуй. Этот проект нечто большее, чем просто заказ. Это возможность доказать, на что способен паровой двигатель в российских условиях.

Лакей распахнул двустворчатые двери. Гостиная огромная, сажени четыре в длину. У стен диваны, обитые зеленым бархатом. В центре массивный дубовый стол, за которым сидели несколько человек. Баранов во главе, румяный, довольный. Справа от него Анна Павловна в темно-синем платье с белым воротничком, волосы убраны в строгий пучок. Слева несколько незнакомых мне помещиков. Лица настороженные, скептические.

Баранов поднялся навстречу, широко улыбаясь:

— А, Александр Дмитриевич! Милости просим! Господа, позвольте представить капитан-инженер Воронцов. Человек, который построит нам невиданную доселе мельницу.

Помещики переглянулись. Один из них пожилой, с седой бородой лопатой и тяжелым взглядом скептически хмыкнул. Другой, помоложе, в золотых очках, постучал пальцем по столу.

Баранов обвел рукой присутствующих:

— Позвольте представить. Михаил Андреевич Вертинский, владелец имения Красное, три версты от моего. Алексей Николаевич Свиридов, сосед справа, имение Светлое Поле. Василий Степанович Башмаков, земли в Богородицком уезде. Анну Павловну вы, конечно, знаете.

Я поклонился:

— Господа, имею честь.

Вертинский тот самый, с седой бородой буркнул:

— Здравствуйте. Так вы тот самый инженер, который собирается паровую машину на мельницу ставить?

— Именно так, Михаил Андреевич.

— Хм. Посмотрим, посмотрим.

Свиридов, в золотых очках, поправил их на переносице:

— Слышали мы о вас, капитан. Говорят, насосы ваши хороши. Но мельница дело иное. Тут не просто воду качать. Тут мука, зерно, тонкие механизмы. Ошибетесь весь урожай испортите.

Башмаков добавил:

— И денег стоить будет немало. Баранов говорит, три тысячи. За такие деньги можно две водяных мельницы поставить. Или три ветряных.

Я спокойно выслушал. Ожидал подобных возражений. Помещики люди консервативные, новое принимают с трудом. Нужно убедить их цифрами, расчетами, фактами.

Баранов жестом пригласил меня к столу: