Инженер 2: Тульские диковинки (СИ) - Тыналин Алим - Страница 8

— Понял, ваше благородие.

Травин слушал, задумчиво поглаживая усы:

— План у вас, капитан, обстоятельный. Но успеете ли за два дня?

— Успеем. Работать будем до темноты, ночью продолжим при свечах.

Савва Лукич хмыкнул:

— Посмотрим, посмотрим. Жду не дождусь, когда получу мои пятьдесят рубликов.

Я не стал отвечать. Повернулся к мастеровым:

— Начинаем. Тимофей, разжигай горн. Архип, доставай инструменты. Степан, тащи колеса из сарая.

Солнце клонилось к закату. Часов пять, может, шесть вечера. Света еще достаточно, но работать придется быстро.

Степан закатал рукава, подошел к коляске. Взял железный лом, поддел чеку на передней оси. Чека сидела намертво, проржавела за двадцать лет. Пришлось стучать молотком, выбивать. Минут пять он возился, пока не вылетела.

Снял переднее правое колесо, покатил к столярной. Колесо тяжелое, пудов пять, не меньше. Уложил на верстак, начал чистить ступицу.

Грязь внутри засохла слоями, твердая как камень. Степан ковырял железным крючком, выскребал черную массу. Вонь стояла, внутри ведь старое сало, прогорклое, смешанное с пылью и конским навозом.

— Господи, — пробормотал ямщик. — Двадцать лет не чистили. Как вообще ездили?

Он вытащил остатки старых вкладышей. Березовые бруски, потрескавшиеся, раскрошившиеся. Один рассыпался в руках в труху.

— Вкладыши новые нужны, — констатировал Степан. — Архип, возьмешься?

Плотник уже устроился у верстака, перебирал чурки. Выбрал дубовую заготовку, зажал в тиски. Взял пилу, начал отпиливать кружок нужной толщины.

Работал сноровисто, без суеты. Пила шла ровно, стружка летела светлая. Через пять минут отпилил первый кружок, приложил к ступице, впритык. Взял стамеску, начал подгонять, снимая лишнее тонкими слоями.

Тимофей в кузнице разжигал горн. Уложил внутрь сухую березовую щепу, поджег. Пламя вспыхнуло, задымило. Кузнец взялся за рукоять мехов, начал качать. Воздух свистел, огонь разгорался, жар усиливался.

Выбрал из запасов железную полосу, толстую, ржавую, но крепкую. Отмерил нужную длину, уложил в огонь. Полоса начала краснеть, сначала темно, потом все ярче.

Я стоял рядом, наблюдал. Тимофей работал уверенно, знал свое дело. Когда железо раскалилось докрасна, вытащил клещами, положил на наковальню.

Взял молот, начал бить. Удары четкие, размеренные. Металл сплющивался, принимал нужную форму.

Первая накладка готова через полчаса. Прямоугольная пластина, четверть аршина в длину, три вершка в ширину. Края ровные, поверхность гладкая. Тимофей окунул в ведро с водой, раздалось шипение, пар пошел столбом.

— Отверстия сверлить? — спросил кузнец.

— Потом. Сначала все четыре накладки сделай. Заодно болты приготовь.

Тимофей кивнул, вернулся к горну.

Архип тем временем закончил первый вкладыш. Цилиндрический брусок, гладкий, плотный. Вставил в ступицу, сидит туго, без люфта. Показал мне.

— Годится, — сказал я. — Еще семь таких же.

Плотник взялся за следующий. Работал молча, сосредоточенно. Пила скрипела, стружка сыпалась на пол.

Степан очистил первую ступицу, принялся за вторую. Крючком выковыривал грязь, вытаскивал остатки вкладышей. Пальцы черные, лицо потное.

Я подошел к раме коляски, осмотрел трещины. Четыре места требовали укрепления. Два соединения на передней оси, два на задней. Трещины тонкие, но глубокие, идут вдоль волокон дуба.

Взял мел, пометил каждое место крестом. Потом мерной веревкой отмерил расстояния между будущими отверстиями для болтов. Записал на бумаге.

Травин зашел в столярную, принес связку сальных свечей.

— Вечереет. Придется при огне работать.

— Спасибо, Николай Петрович.

Хозяин задержался, наблюдая за работой. Архип выстругивал третий вкладыш. Степан возился с колесом. Тимофей бил молотом по второй накладке.

— Интересно смотреть, — заметил Травин. — Офицера вижу, а работает как простой мастеровой.

— Инженер должен уметь делать руками то, что рисует на бумаге, — ответил я. — Иначе какой толк от чертежей?

Травин кивнул, ушел к дому. Вернулся через четверть часа с кувшином кваса и краюхой хлеба.

— Подкрепитесь, господа. Работа предстоит долгая.

Сделали перерыв. Степан отер руки тряпкой, отхлебнул квасу жадно. Архип отломил кусок хлеба, жевал медленно, не прерываясь от работы. Тимофей выпил кружку залпом, вернулся к горну.

Я выпил немного, откусил хлеба. Квас кислый, хлеб черный, грубого помола. Еда простая, но после дороги зашла хорошо.

Савва Лукич и Рогожин появились к вечеру, прогулялись до сарая. Купцы разглядывали работу с видом знатоков.

— Ну что, капитан? — спросил Савва Лукич ехидно. — Уже сдаетесь?

Я не ответил. Продолжил размечать раму.

— А мне кажется, вы не успеете, — добавил Рогожин. — Всего ничего сделали за три часа.

Архип, услышав это, буркнул не оборачиваясь:

— Болтать не мешки ворочать. Отойдите, мешаете.

Купцы обиделись, удалились.

Вскоре совсем стемнело. Степан зажег свечи, расставил по столярной. Пламя дрожало от сквозняка, тени прыгали по стенам. Архип продолжал работать при свечах, склонившись над верстаком. Лицо сосредоточенное, руки двигались уверенно.

К восьми часам вечера мы подготовили все четыре вкладыша. Степан вставил их в очищенные ступицы двух передних колес. Сидят плотно, без зазоров. Покрутил колеса на осях, идут легко, без скрипа.

— Смазку готовить? — спросил ямщик.

— Давай.

Степан принес из кладовой миску с топленым салом. Густое, желтоватое, с запахом овцы. Разогрел над свечой до мягкости. Потом растер в ладонях, смешал с древесной золой. Графита не нашлось, зола сойдет.

Получилась серая масса, маслянистая. Степан обмазал ею вкладыши, втирая в дерево. Потом смазал оси, вставил колеса обратно, затянул чеки.

— Готово. Передок сделан.

— Теперь задние.

Ямщик принялся за задние колеса. Те же операции. Снять, очистить ступицы, ждать новых вкладышей.

Архип работал не останавливаясь. Пятый, шестой, седьмой вкладыш. Руки натерлись, на ладонях мозоли вздулись, но плотник не жаловался. К десяти часам вечера все восемь вкладышей готовы.

Степан быстро установил их в задние колеса, смазал, поставил колеса на оси. Проверил, покачав раму, колеса крутятся свободно.

— Колеса готовы, ваше благородие.

— Отлично. Теперь рама.

Тимофей к этому времени выковал четыре накладки и восемь болтов с резьбой. Болты толстые, с квадратными головками. Гайки нарезал вручную, метчиком. Работа долгая, кропотливая. Кузнец устал, лицо черное от копоти, руки дрожат.

— Отдохни, — сказал я. — Завтра рессоры делать будешь.

— Слушаюсь, барин.

Он ушел. Я взял накладки, принес к раме. Архип и Степан помогли приложить к трещинам. Отметил мелом места для отверстий.

Архип взял бурав, начал сверлить. Дуб твердый, бурав входит с трудом. Плотник налегал всем весом, крутил рукоять. Стружка сыпалась мелкая, светлая. Одно отверстие на четверть часа работы.

К полуночи мы просверлили все восемь отверстий. Руки у всех натруженные, спины болели от постоянных наклонов.

Я вставил болты, закрутил гайки. Степан подавал кузнечный ключ, я затягивал. Накладки плотно прижались к раме, закрыли трещины. Дубовая балка теперь укреплена железом, не треснет под нагрузкой.

Проверил каждое соединение, подергал, держат крепко.

— Рама готова.

Архип выпрямился, потянулся, хрустнув позвонками:

— Ну, барин, вы даете. Я такого темпа не помню. За полдня как за неделю наработали.

— Это еще не все. Завтра продолжим.

Плотник покачал головой:

— Не знаю, не знаю. Может, и впрямь за два дня управитесь.

Степан задул свечи, кроме одной. При ее свете осмотрели коляску. Колеса стоят ровно, крутятся легко. Рама укреплена накладками. Остались рессоры, ремни, обивка, кузов.

— Хватит на сегодня, — сказал я. — Утром начнем на рассвете.

Архип и Степан ушли спать в людскую. Я вернулся в дом, где Травин выделил мне комнату. Маленькая, но чистая. Кровать с пуховиком, умывальник, свеча на столе.