Хроники города номер Три (СИ) - Соколова Мария - Страница 8

— Ты просто божественна в этом платье.

— Спасибо, — натягиваю вежливую улыбку и отвожу взгляд в сторону, чтобы не выдать свои эмоции.

Но внутри меня всё передёргивает от омерзения. Неужели он думает, что я растаю всего лишь от одного его примитивного комплимента? Наивный дурак! Или, скорее, до крайности избалованный женским вниманием высокородный чванливый болван! Многое я готова была бы отдать, чтобы посмотреть, как он повёл бы себя в шахте на -9 уровне. Наверняка ведь сбежал бы или штаны наделал со страху. Наконец, отвлечённый чьим-то вопросом, этот напыщенный павлин отходит, и моё внимание возвращается в зал.

Отец хлопает Эдмунда по плечу:

— Как дела на заводе? Еще не все деньги мира заработал на поставках оружия военным? — он ухмыляется, поднося бокал к губам.

— Эх, если бы, но скоро новый цех откроем, нарастим производство на тридцать процентов! Так что дела у меня лучше, чем у тебя в центре, — он смеется и хлопает отца по плечу в ответ, чуть расплескав шампанское.

Мама, заметив повисшее в воздухе напряжение, аккуратно переводит тему:

— Эдмунд, ты обещал показать новый сад и оранжерею с цветами под крышей, не забыл?

— Николь, дорогая, как можно забыть? После выступления лично вас проведу.

То одни, то другие гости начинают подходить к Эдмунду и к моим родителям. Разговоры текут рекой. Один тучный мужчина, безуспешно пытающийся добиться внимания хозяина вечера, переключается на моего отца, видимо, устав ждать своей очереди. Смокинг на нем буквально трещит по швам, но толстяк, кажется, этого не замечая, продолжает хвастаться:

— А еще установили дополнительный парогенератор на моей ТЭЦ, сможем подключить бедные окраины у стены и продавать больше электричества! — пыхтит он, вытирая пот с красного лица платком.

Его жена, худая как трость, в это же время хвалится маме:

— Представляешь, на днях заказала себе платье из столицы. И шелк для него привезут из тех самых южных мастерских Семьдесят восьмого города, — гордо выпрямляясь, она будто невзначай звенит бриллиантовым колье.

Я стою рядом и дежурно улыбаюсь, потягивая шампанское, а в мыслях: "И зачем я здесь? Чувствую себя каким-то декором. Лучше бы распечатки про Кайла почитала. Напыщенные индюки, только и знают, что купаются в лучах своей "значимости", постоянно напоминая о богатствах и связях.”

Эти люди – пустые оболочки, блестящие снаружи, но внутри ничего, кроме зияющей дыры, засасывающей деньги. Вот тот же Лиам — весь из себя парень-мечта и альфа-самец: идеальная причёска, дорогой костюм, личный самолет, но копни глубже, а там прячется избалованный папенькин сынок, выросший среди хрусталя и икры и привыкший, что всё без исключения покупается и продается, даже чувства.

А Кайл… Кайл другой. Он сирота, вырос в приюте, где нет места слабости, бесхребетности и золотым ложкам. Даже в голове не укладывается, что он выбрал академию сам, в десять лет – в том возрасте, когда я ещё играла с куклами и просила маму купить мне новое платье. Не представляю, как сложилась бы моя жизнь, выпади жребий на меня. Кайл смелый, может, даже чересчур, сражается с жуткими монстрами на -9 уровне, существами, которые пугают даже на голографических записях, и живёт в рабочем районе, где нет места для фальши. Кайл не стал бы кланяться и улыбаться этим индюкам и плевал бы на их правила. Меня раздражает, что эти мысли вызывают во мне приятное тепло, но ничего не могу с собой поделать. Кайл одерживает безоговорочную победу, даже не подозревая о том, что вообще участвовал в каком-то соревновании, и уж тем более не зная, что выиграл не только в сравнении с Лиамом.

И вдруг зал затихает. На сцене появляется певица в платье цвета ночи, мерцающем тысячами огоньков. Ее волосы, уложенные в высокую прическу и украшенные жемчугом, подчеркивают царственную осанку. Все взгляды прикованы к ней, и вот звучит первый аккорд. Голос, подобный реке, чистый и глубокий, разливается по залу, заполняя собой всё пространство. Мурашки бегут по коже, я замираю с бокалом в руке, чувствуя, как музыка пробирается внутрь, дотягиваясь до самых скрытых струн души. Она поёт о любви, о потерях, о надежде, и все вокруг заворожены: Колин тепло улыбается, мама сжимает руку отца, даже Лиам перестаёт пялиться на меня и смотрит на сцену. Выступление заканчивается, зал взрывается аплодисментами и криками "браво!". Певица посылает зрителям воздушный поцелуй и, улыбаясь, уходит за кулисы.

На смену ей выходит хозяин вечера:

— Дамы и господа, дорогие друзья! Я благодарю вас за то, что разделили со мной эти чудесные мгновения! Прошу, угощайтесь и получайте удовольствие от вечера! — он кланяется, разведя руки в стороны.

Снова аплодисменты, и гости продолжают общение, в то время как шустрые официанты, не теряя времени, начинают разносить десерты — миниатюрные пирожные с экзотическими фруктами, сливками и шоколадом.

Лиам снова рядом, наклоняется так близко, что я невольно задерживаю дыхание. Его одеколон заполняет всё вокруг, а губы почти касаются моего уха, когда он тихо произносит:

— Лина, позволь пригласить тебя на свидание? Я покажу тебе город, утопающий в огнях, с крыши небоскреба, с высоты 105-го этажа. Там, наверху, звёзды так близко, что кажется, их можно коснуться.

Я замираю, слова застревают где-то в горле, и чуть не роняю бокал — хрусталь скользит в пальцах, шампанское плещется, и я едва успеваю поймать его в последний момент, чувствуя, как щёки горят от смеси шока и злости:

— Прости, что? — выдавливаю я, поворачиваясь к нему и поднимая глаза.

Он одаривает меня своей идеальной улыбкой, хитрые голубые глаза насмешливо прищурены, будто он заранее знает мой ответ.

— Ты и я, послезавтра, — произносит он чуть громче, приближаясь так близко, что я буквально могу разглядеть мельчайшие детали его зажима для галстука с синим камнем, сверкающим в свете люстры. — Мы поднимемся на самый верх, только вдвоём. Ты такого ещё не видела, обещаю. Звёзды? Закат? Выбирай любое время. Ответ буду ждать завтра.

Взгляд мечется по залу и натыкается на отца, довольного и оживленно беседующего с Эдмундом, который радушно улыбается и поднимает бокал. Их глаза устремлены на нас, и мне кажется, я буквально слышу лёгкий звон хрусталя и тост:

— За Лиама и Лину!

Чувствую, как всё внутри замирает, и волна леденящего ужаса сковывает моё сердце. Они хотят нас свести? Неужели отец меня продал?!

Не говоря ни слова, я ставлю бокал на ближайший столик и спешу к выходу. Гости расступаются, перешептываясь и бросая на меня любопытные взгляды. Двери лифта открываются, я влетаю и, не дожидаясь лифтёра, нажимаю кнопку "вниз". Нет! Не позволю решать за меня!

Выбегаю на улицу. Холодный ветер бьет в лицо, но мне всё равно катастрофически не хватает воздуха. Ярость душит меня. Голова кружится. Тени от фонарей пляшут зловещий танец. И вот я вижу родителей, спешащих за мной. Не сдерживаюсь и взрываюсь, поворачиваясь к отцу:

— Я тебе не породистая кобыла для разведения! Ты серьёзно думаешь, что я буду с Лиамом только потому, что ты так сказал?

Отец замирает в нескольких шагах, и в его взгляде мелькает сталь. Голос, обычно мягкий, сейчас становится жестким и непреклонным:

— Успокойся и не разводи истерику. Не сейчас и не здесь. И это всего лишь одно свидание, ничего больше. Эдмунд готов выделить огромную сумму на новый приют в рабочем районе, если ты дашь Лиаму шанс. Представляешь, какой это будет приют? Современный, просторный, даже с бассейном! Я дал своё слово. Одно свидание, и ты свободна. Не захочешь продолжать общение с парнем – дело твоё. Ты же не хочешь, чтобы дети остались на улице? Или позволишь своим эгоистичным капризам уничтожить их возможность на лучшую жизнь?

Его слова бьют, как пощёчина. Он знает, как играть на моих чувствах, знает, что не смогу отказать в такой ситуации. Приют для сирот, для тех, кто остался без семьи, без поддержки. Одиноких и брошенных.