Возвращение к истокам (СИ) - Старый Денис - Страница 11

— Женщину мне пообещали, — сказал я. — Но сперва рассказывайте, что произошло!

Мужики переглянулись, пожали плечами. Я хотел слушать. Мне мир познавать, а они молчат. Посмотрел на словоохотливого парня, рыжего Славмира.

Он нахмурил брови, напрягся, видимо, вспоминал, начал говорить:

— Так Хлавудий опорожнился у навеса…

— Славмир! — заорал на парня десяток глоток.

И кто-то из толпы громче всех выкрикнул:

— Вождь спрашивает о великом, а ты…

— А ты видел, сколь велико Хлавудий наложил? А? — не унимался веснучатый Славмир.

И вновь задорный смех, который цеплял и меня. Скоро, словно эпидемия, «смеховая лихорадка» распространилась дальше. Казалось, что сотни мужиков в едином порыве сошли с ума. Я успокоился быстро, а вот остальные, нет.

Вперед вышел здоровенный мужик, скала, а не человек. Ростом под два метра, или чуть выше. Плечи развитые, как у тяжелоатлета. Руки у него были длинные, даже с учетом высокого роста казались непропорциональными. Взгляд явно не обремененный интеллектом, детский, обидчивый. Вот-вот заплачет.

— Вождь, это навет. Я не опорожнялся у общего навеса, это кто-то другой, — сказал гигант.

И такой у него голосок был тонкий, в крайней степени не естественный, не подходящий внешнему облику. И лицо… Вот как должна выглядеть наивная простота в абсолюте. Такое недоумение, детская обида. И все бы ничего. Но он же гигант, мускулист, кулаки пудовые. Немного и лишнего жирка имел, но не критично. Огромный и страшный… Должен быть.

Пошла вторая волна смеха.

Но мне было не до веселья. Обстановку и социальную систему нужно изучать и понимать. И даже тот факт, что бойцы могут спокойно рассуждать над тем, что кто-то нагадил у навеса, о многом говорит. Как и то, что такие обсуждения происходят в моем присутствии.

Я, например, не могу представить себе, что в будущем, рядом со мной, офицером, будут стоять солдаты и обсуждать, кто нагадил у столовой. Просто потому, что офицер — это статус. А вождь?

— Я устал, мне нужна еда и отдых, — сказал я, понимая, что пока ничего существенного не услышу. — Хламидий, проведи меня до моего навеса, возле которого ты не гадил. И после всегда сопровождай и будь рядом.

— Вождь, но я не Хламидий… Я Хлавудий, — поправил меня боец. — И еще… Разве же мне можно провожать тебя?

Пауза… Я уже думал, что сказал нечто неправильное.

— Всем своим десятком быть с тобой? А как же Пирогост? Он был с тобой в бою по правую руку? — смутился Хлавудий.

Расталкивая толпу мужиков, явно возмущенным, вышел еще один воин. Я сразу понял, что это Пирогост. Злой, насупился, тоже видно, что обижается. Но по-другому. Этот готов стоять за свой статус.

— С чего, вождь, не я длань твоя? Чем провинился, или я подвел тебя? — последовал вопрос.

— Я решил усилить свою охрану, — стал я выкручиваться из ситуации. — Тайную борьбу преподам вам, да обучу, как охранять меня, или кого другого.

— Так ты и так, вождь, борьбе учишь, и не только нас, но уже и других, ромеев. Нас-то чего? Мы славно бьемся, — сказал Славмир.

И вот как мне быть? Не признаешься же, что я не я. И каждое, или почти что каждое мое слово может стать ловушкой. Я, мой реципиент, — здешний инструктор по борьбе. Очень интересно. И не думал, что таковые были у славян. Я же славянин? Ну да, у меня в подчинении Славмир. Это славянское имя. Другие имена спорные. Хотя… Пирогост можно было понять, как гостеприимный. Хлавудий — бывший славным. Склавины — славяне. Все сходится и слава Богу.

— Кто выйдет против меня, раз вы умеете биться? — выкрикнул я, скидывая доспехи. — Ну же не трусы же вы, славные склавины?

Примитивный коллектив? На время придется спуститься к их неразвитому мировоззрению. А что у мужиков важно? Сила — она уважаемая во все времена. Здесь же тем паче.

И если оставаться честным перед самим собой… Я хотел кому-то дать в морду. Так, чтобы меньше было вопросов и выплеснуть хоть немного из той бури эмоций, что приходится сдерживать внутри. Кулаки чесались. Напряжение от боя, как в будущем, так и сегодня, утренним, ушло. Очень много непонятного.

Но что я знал точно, что в мужском коллективе многое прощается. Даже откровенную глупость и тупость могут не замечать, если авторитет держится на силе. Это я понял еще с детства. До поры приходилось входить в группировку дворовых пацанов под руководством полных идиотов. После сам стал во главе улицы. Но только лишь когда смог быть физически сильным.

— Давай я и выйду! — сказал Пирогост.

Он был без доспехов. Одет в рубаху, скорее всего льняную, но грязную, чем из другого темного материала. Боец носил не сапоги, а… полусапоги. Широкие, полосатые красно-синие штаны. Это я анализировал одежду, понимая, что она сильно разниться с тем, во что одеты другие. Значит, Пирогост не так прост!

Когда мой соперник стал снимать рубаху, я поспешил последовать его примеру. Пришлось зеркалить все действия мужика.

И вот он обозначил на себе удар в грудь кулаком и после вытянул руку в моем направлении. Ну ладно, тоже лупанул себя в грудь. Что-то почти безволосую грудь, к слову. Или светлые волосы не так видны?

Как же я не люблю светловолосых! Вот не знаю даже почему. Наверное, потому, что был самым настоящим, без оговорок «светло» или «темно», а жгучим брюнетом? Вот… я уже о себе думаю в прошедшем времени. Приходит осознание и принятие реальности.

Воины расступились, сделали круг. Пирогост вышел в центр, я к нему. Мой соперник встал в позу борца. Расставил ноги, чуть присел, подался вперед, вытянул руки. Явно собирался брать меня в захват. Это было полезным увидеть, чтобы понимать, какой именно борьбе я — мой реципиент — обучал воинов.

Можно было подумать, что ударная техника в этом виде борьбы запрещена. Но разве может быть что-то запрещено, если речь идет не о спортивной борьбе, а о военно-прикладной?

Делаю шаг на встречу, пробиваю ногой в голову. Итить твою же мать! Растяжка нулевая, болезненно растянул мышцы. Но удар прошел. Пирогост опешил от такой моей прыти. Делаю еще шаг навстречу, сокращаю дистанцию, пробиваю локтем в голову, тут же подсекаю ногу. Мужик картинно заваливается. Лежит на песке, выпучив глаза зыркает по сторонам. А мне приходится силиться, чтобы не скривиться. Растянулся… Ничего, дальше легче будет.

Ван Дамма в фильмах так и вовсе, как курицу веревками разрывали. Какой я древний, что помню Ван Дамма. Ага! В шестом веке!

— Хватит, или продолжим? — спросил я.

— Хвала! — загалдела часть воинов.

— Слава! — кричали другие.

Пирогост встал.

— Боги подарили тебе победу! — признал он.

Правильно я сделал. Пусть интуитивно, или пользуясь понятиями из будущего, но такая скоротечная драка нужна была. В глазах бойцов я видел еще больше почитания. Я пошел в сторону центра нашего, склавинского, лагеря, предполагая, что там и должен быть мой навес, или шатер. Воины расступались.

Как бы это не было неприятно, может и смешно, но ориентироваться мне пришлось на следы, что вроде бы оставил после себя Хлавудий. Хотя он это отрицал. Но я морально был готов и к более грязным моментам. И меня таким не удивишь, всякое бывало.

Большой навес стоял по центру, а рядом единственная конструкция, которую можно было бы назвать без каких бы то ни было оговорок «палаткой». Вот только она не казалась мне жилой. Внутри я заприметил разный хлам в виде непонятного предназначения деревянных предметов, веревки, обрезки кожи. Склад?

Под навесом стоял стол. Но не такой, чтобы можно было сидеть на стуле. Стол был на низких ножках, вокруг скрученные и связанные небольшие тюки сена. Скорее за таким столом не сидят, а рядом с ним возлегают. Но место для приема пищи, никак не для сна. Можно, конечно же спать и на свернутых пучках сена, но вряд ли вождь это делает.

Вокруг было много повозок. Крытых, которые я назвал бы фургонами, кибитками. Они запрягались или конями, или быками, сейчас стоящими или лежавшими под своими навесами. И тех и других животных я видел в загонах.