Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий - Страница 72

– Давайте прежде завершим поиски, – он поднялся, отряхнулся и вышел в коридорчик.

Но никого в оставшихся комнатах не было. Никого и ничего.

Они спустились вниз. Судя по всему, здесь тоже не преуспели в поисках. Более того: ни в холле, ни в других помещениях не было и самих искавших. Исчезли. Арехин с Феликсом дважды обошли первый этаж, сначала бегло, потом основательно. Ни малейших следов.

– Это уж совсем ни в какие ворота не лезет! – в голосе Феликса было больше досады, нежели удивления. – Ничего не понимаю! Куда они все запропастились? Надежда Константиновна, Владимир Ильич, Лев Давидович, Лотта, Вальтер – он загибал пальцы, пристально глядя на каждый, словно надеясь, что пальцы подскажут, куда и как.

Арехин же взял молоточек и начал бить в гонг. Отозвалась лишь бульдожка – пришла и начала заливисто лаять. Но стоило гонгу умолкнуть, умолкла и она.

– Нам бы ищейку, – пробормотал Феликс. – Ищи, булька, ищи, – попробовал он подключить к поискам бульдожку, но та улеглась на подстилку и на команды не реагировала, лишь зевала.

– Странное место эта гостиница, – согласился Арехин. И люди исчезают, и время…

– А что время?

– Летит. Шесть часов пополудни.

– Не может быть, – Феликс сверился с карманными часами. – Нет, верно. Что ж, четыре часа прошло? Я бы сказал, минут сорок, не больше.

– И мне так кажется. Вы пульс посчитайте.

– Что?

– Пульс посчитайте, по секундной стрелке.

Феликс сел, нащупал пульс и стал считать.

– Девяносто два.

– Частит, но это как раз не удивительно, вы взволнованы.

– И что из этого следует?

– Что часы идут верно.

– Это я и сам знаю, часы хорошие. И вряд ли вдруг сломались все разом.

– Часы идут верно, а время летит невероятно быстро. То есть, нам кажется, что летит.

– Как это – кажется?

– Не знаю. Кажется.

– И это тоже кажется? Исчезновение людей, гостиница, Швейцария?

– Подобная мысль свойственна каждому в сложной ситуации. Мол, я ещё сплю, а проснусь – вокруг порядок, ясность и полная благоустроенность. Но только вряд ли.

– Вряд ли, – согласился Феликс. – Считая происходящее реальностью, как можно объяснить исчезновение Владимира Ильича и Льва Давидовича? Ведь они пропали практически на наших глазах.

– Вернее, на наших ушах. Видеть мы их не видели, но слышали. Напади на них некие злоумышленники, мы бы непременно что‑нибудь услышали. А раз мы ничего не слышали, скорее всего, на них никто не нападал.

– Но что же случилось?

– Сами куда‑то ушли.

– Сами? С чего это вдруг?

– Вот и я думаю – с чего? И куда?

Феликс посмотрел на потолок:

– В мансарду?

– Вряд ли. Но раз проверять, то проверять до конца.

Арехин взял новую порцию ключей.

Комнатки в мансарде были невелики. Пятерым никак не спрятаться. Да что пятерым, они никого не нашли. Ни одного человека.

– Скажите, ваш товарищ, тот, кто прибыл сюда прежде вас…

– Что – товарищ? – Феликс выделил последнее слово.

– Он должен был предупредить, что ожидает вас? Или, напротив, соблюдал конспирацию?

– Это имеет отношение к происходящему?

– Да. Полагаю, имеет.

Феликс колебался лишь мгновение.

– Второе. О нас он не сказал ни слова. Не должен был говорить, – поправился Феликс. – И, разумеется, он не должен был покидать гостиницу. Никаких водопадов, никаких ночёвок в новом месте. Нет. Исключено.

– Раз исключено, есть основание предположить, что он и не покидал гостиницы.

– Но где же он?

– Там же, где и остальные. Пропал. Наверху мы все осмотрели. Осталось поискать внизу.

– Но и внизу мы все осмотрели тоже, – возразил Феликс.

– А подвалы? Должны же быть в доме подвалы?

Феликс кивнул.

– Подвалы. Разумеется. Я зайду к себе на минутку.

Действительно, через минуту он вышел из своей комнаты с пистолетом в руке – карманным «браунингом».

– Вам бы тоже вооружиться не мешает, – сказал он Арехину.

– Нечем. Разве что… – он достал из кармана и показал Феликсу армейский нож, подаренный ему накануне матушкой, вернее, проданный за копейку. Матушка, видно, вспомнила его детскую мечту: двенадцать лезвий, о назначении большинства он только догадывался.

– Игрушка, – оценил Феликс. – Вы бы на кухне взяли что посолиднее.

– Вашего пистолета хватит с лихвой, – ответил Арехин.

Они спустились на первый этаж.

– Где же ход в подвал?

– Давайте начнем с кухни, – предложил Арехин.

– И поищем свечи.

Свечи нашлись за стойкой – ящичек, полный свечей, каждая завернута в отдельную бумажку. Культура.

И тут они услышали тихий, едва слышный призыв:

– Помогите! Помогите!

Голос был женский, но кто звал, Лотта или Надежда Константиновна, понять было трудно.

И шел голос со стороны чуланчика.

Феликс опередил Арехина, распахнул дверь. Никого. Но в дальней стене ход, ступени, уводящие в глубину. Ход в подвал.

– Помогите!

Как ни торопился Феликс, но свечу всё‑таки зажёг. Зажёг, подождал, пока язычок пламени устоялся, и лишь затем начал спускаться, со свечёй в левой руке и пистолетом в правой.

За ним шёл и Арехин. Налегке. Ни свечи, ни пистолета.

Дом располагался на скалистом основании, и ход, и весь подвал, каким бы он ни был, были вырублены в камне. Воздух сухой, это не равнинные подвалы, где подпирают почвенные воды.

Спустились они метра на четыре. Хорошо строят швейцарцы. Капитально.

Спуск привел в помещение, размерами повторяющее холл. Пустой. Три двери, по одной в каждой стене. И – тишина. Призывы о помощи прекратились.

– Куда? – спросил Феликс. Не Арехина спросил, не себя, а – просто спросил.

Дверь, та, что слева, бесшумно приоткрылась. Чуть‑чуть, на ладонь, но Феликсу хватило, чтобы принять решение. Он подошел к двери и распахнул ее.

Свеча погасла, но не от движения воздуха – её выбил из руки Феликса Вальтер, мелькнувший в дверном проеме. Выбил и «Браунинг»: – пистолет упал к стене.

Темнота не была совершенной: от стен шел слабый свет, слабый настолько, что человек обыкновенного зрения его, пожалуй, и не заметил бы. Но Арехину хватало. Он видел, как Феликс, оправившись от неожиданности, схватился с Вальтером, видел и то, что шансов у Феликса не было никаких. Но главное – он видел «браунинг», отлетевший в угол.

Не мешкая, он подскочил к пистолету, поднял его и поспешил к дверному проему.

Вальтер уже повалил Феликса, не обращая внимания на попытки Феликса задушить его.

Арехин приставил пистолет к правому уху Вальтера и дважды выстрелил. Потом еще дважды, теперь уже в левое ухо.

Выстрелы его ослепили и оглушили. Но Вальтеру пришлось хуже.

Спустя минуту Феликс начал подниматься. Повернулся на живот, встал на четвереньки, постоял пару минут, потом медленно начал выпрямляться. Не стонал, терпел.

Встав во весь рост, зажег спичку, а от нее свечу, которую поднял с пола Арехин.

– Что это с ним? – спросил Феликс, дыша тяжело и прерывисто.

Вальтер ползал по полу, натыкаясь на стены. Кровавые дорожки отмечали его путь.

– Похоже, они живучие, – ответил Арехин.

– А – добить?

– Кобольда? Вряд ли. Да и патроны берегу. Ведь где‑то неподалёку должна быть и Лотта. Теперь я пойду первым, а вы за мною

Феликс хотел было возразить, даже рот открыл, но потом закрыл. Видно было, что каждое движение даётся ему с трудом.

Арехин вошёл в новую дверь. Проход в двадцать коротких шагов, и новая камера. Размер прежний, только в стенах ниши. А в нишах – пропавшие литераторы. Они были спеленаты белесыми лентами. Не как мухи паутиной, но похоже.

– Сейчас, сейчас, – Арехин вернул пистолет Феликсу, а сам осторожно прикоснулся к ленте.

Вопреки опасениям, она не была липкой. То есть прежде, видно, была, поскольку и к одежде, и к коже Надежды Константиновны приклеилась довольно прочно, но теперь её можно было трогать без опаски.

Вот и ножик швейцарский пригодился: острое лезвие легко справлялось с лентой, и через пять минут Надежда Константиновна уже стояла сама.