Ферма (СИ) - Янук Елена Федоровна - Страница 1

Annotation

Не очень далекое будущее. Вырвавшийся из лабораторий вирус делит население земли на носителей и просто людей. В течение ста лет, выжившие в кровавых событиях мутанты, которых в просторечии называют упырями, строят некое подобие феодального общества, полностью превращают людей в корм.

Протестные движения и попытки освобождения остаются в прошлом. На планете людей меньше процента. Из-за угрозы голодного вымирания упыри организовывают некое подобие ферм, на которых разводят людей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Счастливых владельцев ферм мало, остальное население, обращенное в мутантов, бродит по свету в поисках пропитания — человеческой крови, без которой теряют силу, а при длительном голодании и рассудок, превращаясь в диких зверей. Напряжение между сытой элитой и голодными упырями нарастает. Голодные начинают нападать на фермы, угрожая полностью уничтожить пропитание для элиты.

На фоне всеобщего упадка разворачивается история молодой девушки, попавшей из детского питомника на ферму.

Ферма

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФЕРМА. ПРОЛОГ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. НЕИЗВЕСТНОСТЬ

ГЛАВА ВТОРАЯ. Удивление

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Проблемы в раю

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Знакомства продолжаются

ГЛАВА ПЯТАЯ. Все идет хорошо, только мимо

ГЛАВА ШЕСТАЯ. В историю трудно войти, но легко вляпат

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. Пристрелите меня кто-нибудь или не стоит убегать от снайпера — умрешь уставшим

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Атака

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Сarpe diem. Лови момент (лат)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Если Господь сказал: «Будет жить!» — то медицина бессильна…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. Безмятежные, свободные, Миру чуждые, холодные Звезды призрачных небес. К. Д. Бальмонт

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. Большой план или сказка со счастливым концом?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. Последний штрих в подготовке Большого плана

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. Сборы

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. Неужели почти все получилось?! Ивета

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. Расставание

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. Последний поход — два ангела вперед. Один душу спасает, другой — тело бережет. «ЧИЖ»

Ферма

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ФЕРМА. ПРОЛОГ

Не очень далекое будущее. Вырвавшийся из лабораторий вирус делит население земли на носителей и просто людей. В течение ста лет выжившие в кровавых событиях мутанты, которых в просторечии называют упырями, строят некое подобие феодального общества, полностью превращая людей в корм.

Протестные движения и попытки освобождения остаются в прошлом. На планете людей меньше процента. Из-за угрозы голодного вымирания упыри организовывают некое подобие ферм, на которых разводят людей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Счастливых владельцев ферм мало, остальное население, обращенное в мутантов, бродит по свету в поисках пропитания — человеческой крови, без которой теряют силу, а при длительном голодании и рассудок, превращаясь в диких зверей. Напряжение между сытой элитой и голодными упырями нарастает. Голодные начинают нападать на фермы, угрожая полностью уничтожить пропитание для элиты.

На фоне всеобщего упадка разворачивается история молодой девушки, попавшей из детского питомника на ферму.

Мы рубили лес, мы копали рвы,

Вечерами к нам подходили львы.

Но трусливых душ не было меж нас.

Мы стреляли в них, целясь между глаз.

Николай Гумилев.

ПРОЛОГ

— Пошла отсюда! Прилипла к стене! — Главный охранник детского питомника в раздражении замахнулся и, оказавшаяся не в том месте и не в то время, Восемьдесят восьмая отлетела к темно-зеленой бетонной стене коридора. Ей повезло, что у него в руках ничего не оказалось, да и удар пришелся вскользь, что называется «замахнулся не с руки».

Восемьдесят восьмая отделалась только шишкой на голове и синяком на колене — остальные охранники, жадно следившие за происходящим, этим фактом были явно разочарованы.

Девушки вокруг меня возбужденно загудели, выражая этим гомоном скорее любопытство, чем возмущение или сочувствие. Но тут же последовал злобный окрик главного охранника и все мгновенно стихло. Наше стадо, опустив головы, послушно прижалось к стене. Однако, несмотря на это, главный еще раз рявкнул:

— Вы!.. Заткнулись! — и, обведя нас полным ненависти взглядом, обратился уже к охране. — Где недоносок, что пошел за ключами? Долго мне еще их ждать?! — Бесцветные, как у всех упырей, живущих на полуголодной ежедневной пайке, глаза главного охранника постепенно наливались кровью.

Само по себе это зрелище не из приятных: под наплывом крови зрачок делался едва заметен, глаза упыря становились полностью кроваво-красными, теряя последнее сходство с человеческим взглядом. Это значило, что упырь вот-вот утратит контроль и здесь начнется резня, в которой никто из людей не выживет.

Только вчера вечером, когда таскала в прачечную грязные пеленки, услышала разговор двух надзирателей, которые жаловались, что хозяева совсем обнаглели и держат их впроголодь, что они начинают высыхать. И сейчас им нужен только повод, чтобы начать резню.

Я с ненавистью оглядела толпу охранников у входа, но тут же опустила взгляд. Встрепенувшись, Восемьдесят восьмая с трудом по стеночке поднялась и бессмысленно улыбнулась в пустоту. И вновь куда-то направилась. Внутренне напрягшись, я не сводила с нее глаз. Лишь бы она не издавала звуков! Иначе упыри от нее точно не отстанут, пока не доберутся до крови. Тогда всем нам конец…

Восемьдесят восьмая через минуту вновь оказалась на пути стражей, а все от того, что нас бросили в узком коридоре, где из-за вделанных в стену клеток для скота и втроем разойтись непросто. Чтоб ее не покалечили, я быстро схватила девушку за руку и живо подтянула к себе, убирая из-под удара, идущего с ключами упыря. Пребывая в своих непонятных фантазиях, благо она не сопротивлялась. Повезло, что у девушки спокойная фаза. Будь она в возбуждении, мне бы не поздоровилось.

Наконец, принесли ключ и нас всех затолкали в одну клетку.

Я с облегчением отпустила руку Восемьдесят восьмой, все еще не сводя с нее настороженного взгляда. Теперь хоть никто не будет ее пинать. Для охраны нет большей радости, чем под предлогом сопротивления разбить голову скоту и добраться до бесплатной крови. Но для Восемьдесят восьмой ничего не изменилось, девушка так и пребывала в своих мыслях, и шуметь не собиралась…

Мне вдруг стало так ее жаль! За что это все с нами?..

Поддавшись эмоциям, я на миг обняла ее… Главный охранник, который сопровождал нас до продажи, уставился на меня тяжелым взглядом. Я тут же отодвинулась и, опустив голову, прижалась к стене. Меня злило собственное волнение о девушке: зачем ее жалеть, ведь в отличие от меня, ее и так помиловала природа, лишив рассудка.

Силы стоять быстро кончились, и я устало присела на корточки. Запахнула края грубого балахона, прикрыв им носки, (обувь нам не полагалась). От холода я сжалась в комочек и принялась до головокружения дышать на продрогшие ладони. Эх, если бы можно было теплым дыханием достать до заледеневших ног!.. Я устало сжала озябшие руки в кулаки, пытаясь согреться.

Теперь бы дождаться броневиков-перевозчиков!

Равнодушно рассматривая незнакомый коридор, нас сюда до этого никогда не приводили, я удивлялась, как внезапно все изменилось. Только два дня назад нашу 0546-группу признали созревшей и решили отправить на расплод, как тут же пришли заказы с ферм.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Девушек тщательно перебрали. Лучших пятнадцатилетних забрали на личные фермы архонта и его родственников, а отходы, типа меня, — собрали и под охраной привели сюда, в сортировочный узел, чтобы отправить в дикие места к неизвестным хозяевам.

Подписав разрешение на продажу, довольно потирая руки, хозяин детского питомника сказал: