Если бы не ты (СИ) - Ви Чарли - Страница 15

– Боишься? – спрашивает хрипло и целует в плечо.

– Нет. Ты…

Но не успеваю ничего ответить, как он закрывает мне рот поцелуем и придавливает собой. Осторожно толкается в меня, и хоть я уже замужем три года, ощущение будто впервые сексом занимаюсь. Чувствую его каждой клеточкой, всю глубину. Как двигается, как входит и выходит. И это сводит с ума. Меня будто заново девственности лишили и показали все грани чувственности, которые были до этого недоступны.

Я закрываю глаза и отдаюсь во власть чувств. Мыслей нет, больше не думаю ни о чём, кроме того, что происходит здесь и сейчас. Я знаю, что это может быть ошибкой, что завтра мы можем пожалеть об этом. Но сейчас я не могу остановиться. Я хочу его, и он хочет меня. И в этом моменте нет ничего важнее.

Каждый толчок отзывается во мне волной наслаждения. Забываю обо всём на свете, тону в этой пульсирующей бездне ощущений. Мир сужается до размеров этого момента, этого касания, этого безумного ритма. Дыхание сбивается, превращаясь в прерывистые стоны, которые эхом разносятся в моей голове.

Каждая клетка моего тела вибрирует в унисон с его движениями. Чувствую, как жар растекается по венам, обжигая кожу изнутри. Нет ни стыда, ни страха, лишь необузданное желание, требующее всё больше и больше. Разум отступает, уступая место первобытным инстинктам, зовущим к вершине блаженства.

Руки цепляются за его спину, пальцы судорожно сжимают кожу, словно пытаясь удержать этот момент, продлить его как можно дольше. Хочу, чтобы это никогда не заканчивалось, чтобы эта волна наслаждения накрывала меня снова и снова, унося в пучину страсти.

И вот когда кажется, что больше невозможно выдержать, когда тело горит в огне желания, наступает кульминация. Взрыв чувств, ослепительный свет, оглушительный крик. Мир замирает на мгновение, растворяясь в этой абсолютной пустоте.

А затем, медленно, постепенно, возвращаюсь в реальности. Тяжёлое дыхание, дрожащие руки, слабость во всём теле, наши сплетённые тела. Как же не хочется упускать этот момент. Я зажмуриваюсь, будто это может остановить время.

– Леся, – зовёт Добрыня, и я приоткрываю глаза. – Я тебя мужу не отдам, – говорит так серьёзно, в глазах бешеный дикий блеск.

Глава 20. Данил?

В печи тихонько трещат поленья, свет от керосиновой лампы бросает причудливые тени на стены. Я лежу щекой на груди Добрыни, слушаю, как гулко и мощно бьётся его сердце и размеренно поднимается грудь. Мы не спим. Молчим, наслаждаемся тишиной и отдыхом.

Неожиданное сближение превратило нас в одержимых. Я раньше только в романах о таком читала. Помню, муж ещё убеждал, что мужчина пять раз не может кончить, и это всё сказки для дурочек. А вот Добрыня смог. В голове снова мелькают картинки нашего дикого секса. Мы словно не могли насытиться друг другом. Снова и снова целовались, он обнимал меня. Кончал и не выпускал из своих рук. Безумно, дико, но я ещё никогда не была такой счастливой.

– Леся? – тихо зовёт меня Добрыня. – Спишь?

– Нет, – приподнимаюсь на локте и смотрю ему в глаза.

– Почему ты замуж вышла? – спрашивает серьёзно, без тени улыбки.

Вопрос Добрыни застаёт меня врасплох.

Почему я вышла замуж? Сейчас я знаю ответ на этот вопрос. Но тогда… тогда всё было иначе. Тогда я думала, что так надо. Что это правильно.

Я вспоминаю холодную руку матери, сжимающую мою, когда она вела меня под венец. Вспоминаю пустые глаза отца, наполнившиеся какой-то непонятной облегчённой грустью. Вспоминаю наставления подруг: «Главное, чтобы человек был хороший. Он надёжный, работящий, руки золотые, не курит и не пьёт». Это были основные мерки, по которым оценивали мужчину в моём кругу. И я вышла. Вышла за человека, которого уважала и казалось, что любила. Вышла за человека, который казался мне надёжным, как каменная стена.

Но каменная стена оказалась тюрьмой. Тесной, душной, без окон и дверей. Любовь, какой я себе представляла, не пришла. А точнее, она была, но не ко мне. Муж любил порядок, стабильность, предсказуемость. Любил тихие вечера у телевизора, запланированные отпуска, размеренную жизнь. И любил ходить налево, только я, к сожалению, узнала об этом слишком поздно.

– Потому что была дурой, – отвечаю я, глядя в глаза Добрыне. – Потому что слушала других, а не себя. Потому что боялась остаться одна.

– Значит, ты его не любишь?

– Нет, – отвечаю уверенно. Теперь я точно знаю, что и не любила никогда. – А ты?

– Что я? – прищуривает глаза, вокруг глаз мелкие морщинки собираются.

– А ты женат?

– Нет. Я вроде говорил.

– А девушка есть?

Его взгляд становится серьёзным.

– Если бы была, я бы с тобой сейчас голым не лежал. Я отношусь не к очень популярной категории мужчин однолюбов, – отвечает он, его рука ложится мне на поясницу.

– Почему непопулярных? – сдвигаю брови.

– Потому что слишком положительный. Женщины же плохих парней любят. Опасных плохишей и бандитов. А я не такой.

– А какой?

– Хочешь, чтобы рассказал? – усмехается.

– Хочу. Мне интересно.

Наклоняюсь и целую его в грудь. Не знаю, откуда из меня эта нежность лезет. Хочется его трогать, гладить, чувствовать. Будто он какой-то нереальный и может исчезнуть.

– Хорошо. Расскажу. Только сначала дров подкину, а то ты уже мурашками покрылась.

Смотрю на свои руки, и правда всё предплечье в мурашках и соски стоят, как наконечники копий. Я даже не заметила, что в избушке похолодало. Наверно на улице температура опять ниже минус десяти градусов упала.

Добрыня, как есть, не стесняясь, идёт к печке, присаживается на маленькую табуретку и закидывает приготовленные поленья. Я же любуюсь его движениями. На голого мужа мне было не особо приятно смотреть, хоть у него и была спортивная фигура. У Добрыни же движения все размеренные, уверенные, он не суетится. И разговаривает он также не торопясь.

– Я сам из деревни. Меня воспитала бабушка. Она человеком набожным была. Всегда мне говорила: «Данечка, ты главное не ври никогда. Боженька всё видит»...

– Данечка? – перебиваю Добрыню и удивлённо таращу на него глаза.

– Ну да, – кивает он. – Меня Данилом зовут, забыл сказать.

– А почему тогда Добрыня? – никак не могу понять я. К чему два имени? Скрывается, что ли?

– Потому что Данил Добрынин. Можно сказать, Добрыня моё второе имя, друзья с детства так зовут. Я привык.

– Так и я тоже привыкла. А как тебя теперь Данилом называть? Непривычно. Как будто чужое имя.

– Так и называй дальше Добрыней, я не против.

– Данил… – шепчу его настоящее имя, пробуя на вкус. И правда, звучит как-то чуждо. Добрыня – это сила, мощь, что-то былинное. Данил – простое, земное. Хотя, может быть, в этом и есть его суть? Сочетание несочетаемого.

Добрыня возвращается ко мне, ложится рядом, притягивает к себе. Его тепло разливается по моему телу, прогоняя остатки холода. Я прижимаюсь к нему ещё сильнее.

– Извини, я перебила тебя. Продолжай, – прошу его и целую в губы. Задуманный лёгкий поцелуй затягивается и перерастает в страстный. Я уже забываю и про рассказ и про всё на свете. Смелею и сажусь на Добрыню сверху, судя по довольной улыбке, он не против, чтобы я была сверху. И да, он уже готов.

– Значит, пять раз за сутки для тебя не предел? – поднимаю шутливо брови. Приподнимаюсь над ним и, придерживая член, сажусь сверху. Медленно принимаю его в себя, слышу, как он едва слышно стонет.

– Когда рядом ты , думаю, и десять не предел, – шепчет он.

Наклоняюсь вперёд, начинаю раскачиваться, приноравливаюсь, будто жеребца объезжаю. Данил держит меня за бёдра, помогает, направляет, придерживает. А когда я выдыхаюсь, приподнимает меня и мощными движениями продолжает наш сумасшедший марафон.

Глава 21. История Добрыни

– Почему тебя растила бабушка? – спрашивает Леся после нашего бурного времяпрепровождения.