Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена - Страница 48

— И я не смогу! — огорчила меня всезнайка Трошкина.

Она взяла второй бокал шампанского, залпом выпила его и вдруг предложила:

— А давай возьмем «языка»!

Я внимательно посмотрела на подружку. Глаза у нее лихорадочно блестели, и сказанное походило на бред… Хотя… Я тоже хлопнула вторую порцию шипучки, мгновенно пересмотрела свою оценку поступившего предложения и весело согласилась:

— А давай!

И мы приступили к выбору жертвы. Сначала думали взять одного из охранников, но побоялись, что не справимся с тренированным здоровяком. Заставить такого давать показания силой в отсутствие этой самой силы не представлялось возможным. А по-хорошему секьюрити с нами болтать не станут, им наверняка запрещено трепаться с клиентами.

— Надо взять одного из посетителей, — подсказала Алка. — Не игромана, которого от стола не оттащишь, а просто игрока, который все знает и будет рад поделиться информацией с новичками. Знающего человека!

— Этого, в гавайке! — постановила я.

Молодой человек, на которого я указала, производил вполне приятное впечатление. Подумав, мы с Алкой решили, что он подходит нам по всем статьям. Во-первых, у потенциального «языка» было хорошее славянское лицо (со знойными брюнетами мы решили не связываться). Во-вторых, он казался трезвым, хотя и пил минералку, как «после вчерашнего». В-третьих, он не выглядел как тупой мальчик-мажор или высокомерный и дегенеративный потомок обедневшей дворянской фамилии.

— Хотя я все-таки должна заметить, что заправлять гавайку в джинсы — это моветон, не удержалась от шпильки Трошкина, испорченная тесным общением с моим стильным братцем. — И брючный ремень он то и дело теребит — в туалет хочет, что ли?

— Пусть хочет, — одобрила я. — Пойдет в клозет — там мы его и возьмем!

Мы сбегали к местам общего пользования, чтобы определиться с позицией для засады, и с радостью обнаружили в тупичке за туалетами дверь черного хода. Никакого охранника там не было, и наш план захвата «языка» сформировался в общих чертах. Ждем, пока жертва пойдет в уборную, подстерегаем на выходе и непринужденно заводим разговор, плавно переходящий в обстоятельную консультацию, — вот и все!

Однако парень в гавайке довольно долго еще ходил кругами вокруг зеленого стола, испытывая наше с Алкой терпение. А мы тем временем вынужденно тестировали крепость собственных вестибулярных аппаратов — от нечего делать выпили по четыре бокала шампанского на брата, то есть на сестру!

Зря, конечно, мы это сделали. На трезвую голову я не стала бы пугать незнакомца, с расслабленным и счастливым видом выходящего из сортира грозным окриком: «Стой, стрелять буду!» И Трошкина, не будь она откровенно нетрезва, не повалилась бы на постороннего мужчину, как подрубленное дерево!

Впрочем, парень в гавайке тоже повел себя неадекватно. Вместо того чтобы посмеяться над нехитрой шуткой одной пьяной красавицы и с готовностью принять в объятья другую, он борцовским приемом перебросил Алку через себя и без разговоров отступил к выходу.

Бедолага Трошкина шлепнулась на пол как перезревшая слива.

— Стой! — с нескрываемым возмущением повторила я.

И, будь у меня при себе хоть что-нибудь огнестрельное, непременно пальнула бы в грубияна!

Не обращая внимания на мой крик, он повернулся и распахнул дверь черного хода.

— Уйдет, гад! — плаксиво ругнулась Трошкина, распластанная, как дверной коврик.

— Врет, не уйдет! — пробормотала я и сдернула с плеча вечернюю сумочку на длинной цепочке.

Вообще-то она у меня маленькая, больше похожая на бабушкин кошелечек для мелочи. Но, если в мягкий кожаный кошелек затолкать металлическую пудреницу и два комплекта ключей от квартир, где деньги лежат, то получается, скажу я вам, весьма увесистая и угловатая штуковина, вроде малогабаритной булавы! А если еще перед прицельным ударом хорошенько раскрутить ее на цепочке…

Средневековое орудие, замаскированное под дамскую сумочку, с размаху ударило отступающего хама по затылку, и он не ушел, а буквально нырнул за порог, сверкнув в воздухе подметками туфель!

— Ага! — злорадно вскричала отмщенная Трошкина.

— Ой, мама, — промямлила я, обмирая.

Демонстрация скрытых боевых возможностей кожгалантерейной продукции превзошла мои ожидания.

— Ну, что стоишь? — Алка, успевшая подняться и выйти за дверь, заглянула в проем, чтобы меня поторопить. — Давай уносить добычу!

— И ноги, — пробормотала я, оживая.

По коридору к туалетам кто-то топал. Не дай бог, охранник!

Я шустро метнулась за порог, закрыла за собой дверь и помогла Трошкиной поднять успешно добытого «языка». Он повис на наших с Алкой хрупких плечах, как салажонок на турнике.

— Раз, два, взяли! — скомандовала Трошкина. — Понесли!

Кряхтя и пошатываясь, по лунной дорожке между мусорных баков мы вывели жертву из тихого и темного переулка на оживленную городскую улицу. Такси предупредительно остановилось рядом с нами по собственной инициативе.

— Перебрали? — сочувственно спросил водитель, открывая для нашей колоритной группы заднюю дверцу авто.

— Брали, брали — перебрали, — ворчливо подтвердила я.

— Практики не было, — припечатала Трошкина.

Полагаю, она хотела сказать, что у нас с ней маловато опыта по части взятия «языка» — действительно, до сих пор я это делала только в гастрономе, покупая по папулиному заказу субпродукты для заливного. Но таксист понял сказанное по-своему и всю дорогу рассказывал нам с Алкой, как надо правильно пить, чтобы не напиваться в хлам. Трошкина, кажется, честно пыталась запомнить полезные советы, а я их вовсе не слушала. Я думала, что же делать с успешно взятым «языком» дальше.

7

— Сначала в ванную, потом поесть, а потом к девчонкам! — Денис Кулебякин хлопнул спутника по плечу и с намеком подмигнул ему.

Казимир Кузнецов поморщился, бережно помассировал плечо, натруженное лямкой рюкзака, и не сделал никакой попытки подмигнуть в ответ, красивые глаза гениального дизайнера опухли от комариных укусов и приобрели не свойственный им ранее монголо-татарский прищур. Тем не менее Зяма ответил:

— А потом опять поесть! — и тоскливо вздохнул.

Походно-полевой кухней утонченный и избалованный сын знаменитого кулинара-изобретателя был сыт по горло. Кашу с консервами, чай с дымком и вермишелевый суп с головастиками Зяма мечтал исключить из своего рациона до конца текущей жизни и на все последующие. Он также никогда больше не собирался сплавляться на рафте, спать в палатке и перемещаться по сильно пересеченной местности на своих двоих. Суровый экстрим больно ударил по организму дизайнера: у Зямы болели разбитые ноги, натруженные плечи, намозоленные руки и измученный непривычной едой желудок.

— Надо было позвонить Дюхе с Алкой и заказать нормальный праздничный ужин! — капризно сказал он.

— Не надо звонить! — возразил пулеводонепроницаемый капитан Кулебякин, у которого не болело ничего. — Сделаем им сюрприз!

— О-о-о! — желчный Зяма поднял взгляд к потолку машины и проникновенно попросил: — Господи, укрепи нас!

— В смысле? — нахмурился простодушный Денис.

Зяма иронично усмехнулся и покачал головой. Как герой-любовник с многолетним стажем, он не понаслышке знал, сколь малоприятны бывают сюрпризы типа «возвратился внезапно муж из командировки». Правда, ему еще никогда не приходилось выступать в роли внезапно возвратившегося мужа.

— Нет, ты давай отвечай! — колючкой вцепился в него профессионально настойчивый милицейский капитан. — Ты на что это намекаешь?

— По статистике, семьдесят процентов женщин не хранят верность своим избранникам. — высокомерно сообщил Зяма.

— Наши женщины не такие, — заявил Денис и растроганно улыбнулся.

— Все не такие, — кивнул Зяма. — Все семьдесят процентов… Вот, помню, была у меня одна бухгалтерша. Такая застенчивая, стеснительная девушка! А когда я собрался уйти к другой, она привязала меня к кровати собственными колготками! Вот были страсти-мордасти!