Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена - Страница 41

2

Разбудил меня Бронич. На звонок я ответила машинально, но, услышав в трубке голос шефа, моментально проснулась. Посмотрела на часы, выяснила, что утро едва началось и подобралась, как купальщик перед прыжком в холодную воду. За четыре года моей не беспорочной службы в «МБС» Бронич звонил мне не одну сотню раз, но он крайне не часто делал это в седьмом часу утра и вовсе никогда — просто с целью поболтать.

— Инночка! — отдаленными громовыми раскатами пророкотал начальственный голос. — Это что за чертовщиночка?

Рифма была роскошная, но я не успела выразить начальственному пииту свой респект.

— Куда все пропадают? — спросил шеф.

— Кто — все? — заинтересовалась я, кстати вспомнив про пропавшего Александра Пущина.

— Ты! Андрюша! Катюша! Все!!!

— А-а-а, мы все! — я успокоилась, сообразив, что неурочный звонок шефа спровоцировал обострившийся кадровый вопрос. — Насчет Эндрю я ничего не знаю. Катя в ожидании малыша на больничном, а у меня семейные проблемы — ребенок из Америки прилетел.

— Чей ребенок? — Бронич явно запутался в детях сотрудников.

— Моей двоюродной сестры и ее мужа, владельца похоронной конторы, — добросовестно объяснила я.

— О! — шеф замолчал.

— Но я сегодня буду в офисе, вы не волнуйтесь, — успокоила его я.

В котором часу я буду в офисе, сказано не было. Поэтому я не стала спешить со сборами, неторопливо позавтракала и, дождавшись девяти утра, позвонила Тоне Петровой из пресс-службы ЗСК. Она не знала, кто такой Александр Сергеевич Пущин, но обещала это выяснить. Мы договорились встретиться в обеденный перерыв в приснопамятном кафе-кондитерской на площади у фонтана, и я поехала на работу.

— Ну наконец-то!

Шеф всплеснул короткими лапками, подвинулся, открывая мне вид на гостевой диван, и я без удовольствия испытала ощущение, которое красиво называется «дежавю». На диване с кислой миной сидел Коля Махов из администрации Тихошевска. При моем появлении он встал, и Бронич с облегчением сказал:

— Инночка, поручаю нашего дорогого гостя тебе!

— Здравствуйте, Николай! — умеренно сердечно (чтобы наш дорогой гость не слишком важничал) сказала я и прошла к своему столу. — Чем могу помочь?

— Это, скорее, я! — бессвязно ответил Махов и сунул руку под летний пиджак. — Я вам ваше… вот…

Прежде чем вынуть руку из кармана, он с самым озабоченным и даже таинственным видом огляделся по сторонам, из-за чего степень моего интереса к незваному гостю резко и сильно возросла. Стало крайне любопытно, что же такое необыкновенное вытащит из-под пиджака пресс-секретарь нового тихошевского мэра? Белого кролика, булатный кинжал, пробирку с обогащенным ураном?

«Он сказал — „ваше“! — напомнил мой внутренний голос. — А у тебя никогда не было ни кинжала, ни урана!»

«У меня только кролик был!» — вспомнила я.

Строго говоря, маленький ушастый друг был не у меня, а у моего брата Зямы. Он жил у нас недолго: как-то в летнюю жару безответственный братец забыл налить подшефному животному водички, и истомленный жаждой зверек пошел на водопой в туалет, где и утонул, свалившись в унитаз.

Я представила, как Николай Махов достает из кармана насквозь промокшего дохлого кролика и содрогнулась. Уж лучше пробирку с радиоактивным ураном!

— Вот!

Перед моими глазами и впрямь закачалось что-то белое, но только маленькое, не больше мыши. Я малодушно зажмурилась.

— Поразмыслив и посоветовавшись со старшими товарищами, я решил, что не могу принять такой подарок, — сказал Николай.

«Если это действительно дохлая мышь, ты тоже не можешь!» — заботливо предупредил меня внутренний голос.

— Как служащий городской администрации, я понимаю, что такая вещь имеет значение государственного символа, следовательно, она не может служить предметом забавы и использоваться без согласования и даже прямого распоряжения свыше. Большое спасибо за доверие, но я вынужден вернуть вам этот артефакт, — витиевато объявил Махов.

Красивое слово «артефакт» с грызунами у меня не ассоциировалось — в наших аграрных широтах они не настолько редки. Я также затруднялась придумать государство, символом которого могла быть дохлая мышь. Поэтому я рискнула открыть глаза, и Коля торжественно вручил мне мягкую белую тряпочку.

Затем он коротко попрощался и сразу же ушел, вероятно, торопясь рапортовать старшим товарищам о благополучном возвращении мне артефакта государственной важности. Я озадаченно посмотрела на предмет, вызвавший штормовое волнение в административных кругах города Тихошевска. Это был воздушный шарик с оттиснутым на нем портретом Премьер-министра нашей страны.

— А что такого? — пробормотала я и растянула резинку, чтобы рисунок стал крупнее.

Пальцы моей правой руки нащупали под резиной что-то твердое. Я распялила пошире горловину шара, заглянула внутрь и увидела какую-то мелкую штуковинку. Вывернула шарик наизнанку, как носок, и вытряхнула на стол цифровую карточку памяти.

«Чем дальше, тем интереснее!» — прокомментировал внутренний голос.

Я прошла в каморку видеоинженера, включила его компьютер, вставила находку в карт-ридер и с растущим недоумением просмотрела получасовую запись.

Это была откровенно любительская съемка в казино. Полная халтура, даже без звука, и в смысле картинки ничего особенно интересного. Крупных планов мало, в основном «общая» одного зеленого стола: люди за ним делают ставки, рулетка крутится, крупье шерудит своими грабельками туда-сюда, как трудолюбивый садовник. Через жесткую склейку — новый длинный кусок: опять крупье, опять игроки, только уже с картами. Один из игроков — тот же, что и в предыдущем эпизоде. Благообразный седой мужчина, немного похожий на ведущего Поля Чудес — тоже с большими холеными усами. Впрочем, кроме них, других оснований говорить о сходстве с Якубовичем я не нашла: глаза игрока до бровей скрывали очки-«хамелеоны». Аккуратные, волосок к волоску, седые брови лежали на дугах оправы, как толстые серебристые гусеницы на выгнутых травинках.

И вдруг я снова испытала «дежавю»! Эти гусеницы… То есть, эти брови…

Белая вспышка перебила картинку на экране, и перед моими глазами закрутилось мысленное видео.

Солнечный день. Размеренно шумящий фонтан разбрасывает вокруг хрустальные брызги и слепящие солнечные блики. Мимо меня, собирающейся стартовать с лавочки на перехват движущейся цели, проходит в свой последний путь представительный мужчина в модном льняном костюме и щегольской летней шляпе в мелкую дырочку — депутат Геннадий Петрович Ратиборский. У него шоколадного цвета бородка и брови, похожие на аккуратно причесанных волосатых гусениц коричневого цвета.

Я остановила видео на экране и стала изучать картинку, сравнивая ее с той, которую сохраняла моя память, примерно так, как это делает пытливый ребенок, разглядывающий журнальные иллюстрации под заголовком «Найди пять отличий!» В данном случае отличий было гораздо больше, так что я искала, наоборот, выраженные общие признаки.

«Ну-ка, посмотрим! — Мой внутренний голос азартно включился в игру. — У игрока на видео нет бородки, только усы, причем не шоколадные, а седые с легким сиреневым оттенком. То есть и в том, и в другом случае волосяные украшения на лицах персонажей имеют неестественный цвет. Это раз».

«Вид у них тоже неестественный! Это два. Усы, борода, брови — все такое гладенькое, волосок к волоску, как свежая укладка из парикмахерской!»

«Возможно, так оно и есть? — предположил Внутренний. — Ратиборский, царство ему небесное, был мужик не бедный, вполне мог позволить себе холить и лелеять усы и бороду в салоне красоты. И этот дядька в казино явно не на последние деньги играл…»

«И еще много выиграл», — заметила я без видимой связи с темой, просто потому, что это бросалось в глаза.

«Ой, мама! — еще более нелогично (ибо нашей мамы там не было) вскричал мои внутренний голос. — Слушай! А что, если это ОДИН И ТОТ ЖЕ мужик?!»

— Ратиборский?! — я вонзила испытующий взор в лицо седовласого джентльмена на экране, но с уверенностью определить, так это или нет, не смогла.