Хозяин антимагии 6 (СИ) - Базаров Миф - Страница 12

— Анатолий Романович, — ответил я с холодной вежливостью. — Брак по расчёту — это пережиток прошлого, неэффективный и архаичный. Я не буду вашим зят…

Не договорил.

Заметил, как при этих словах глаза Евдокимова сузились, а в моём кармане начала нагреваться антимагическая пластина.

Девушка вжала голову в плечи, словно черепаха.

— Но у меня есть другое предложение, которое устроит нас обоих.

Его отчаяние, смешанное с гневом, сменилось хитроватым огоньком в глазах.

— Какое? — спокойно спросил патриарх, и я почувствовал, как давление начало спадать.

— Вы используете свой авторитет среди старых патриархов и присоединяетесь к «Величайшей охоте». А я… обеспечу ваш род теми ингредиентами для эликсиров, которые вы больше не можете добыть самостоятельно.

Он замер, взвешивая. Это было хорошее предложение. Если Евдокимов согласится, то я убью сразу двух зайцев. Первое — получу поддержку одного из сильнейших магов в колонии. Второе — покажу, что готов к диалогу и могу договориться даже с бывшими врагами.

Через неделю в «Новогородском вестнике» появилась первая фамилия в списке участников «Величайшей охоты» — Евдокимов. Это была первая ласточка, взорвавшая светское общество. И за ней последовали другие.

За пять месяцев было объявлено об участии пятидесяти сильных магов от восьмого до десятого уровня. Оставалось ещё пятьдесят мест, и вот тут пришлось притормозить. В газете я объявил, что остальные фамилии будут назначены за месяц до начала «Величайшей охоты».

И тут началось.

Общество за это время оказалось настолько подогрето ожиданием охоты, что она стала, наверное, основной темой для обсуждения почти везде. Охоту обсуждали дворяне, служивые и даже простой люд.

Поэтому неудивительно, что постепенно многие влиятельные роды, не попавшие в число первых пятидесяти фамилий, начали оказывать давление на меня и, что самое отвратительное, на мою семью. Похоже, после «Величайшей охоты» я получу не только новых знакомых и новые связи, но и новых врагов, и, чувствуется, вторых будет намного больше, чем первых.

Стал замечать, как через маму и Тасю на меня пытаются оказывать всё более изощрённое давление. Наше родовое поместье, готовящееся к празднованию восемнадцатилетия Таси, превратилось в эпицентр светских интриг.

Несколько раз за обеденным столом я слышал из уст мамы и сестры как бы невзначай брошенные фразы:

— А вот Кирилл из рода Жаровых, слышала, очень силен в магии огня. Их патриарх, говорят, просто мечтает обсудить с тобой перспективы дирижаблестроения.

— Подруга рассказывала, что её дядя очень сильный маг и выдающийся охотник на монстров. У него самая большая коллекция трофеев, думаю, нам как-нибудь стоит посмотреть на неё.

Мне хватило несколько таких обедов. Пришлось принимать меры, чтобы эти попытки манипуляций раз и навсегда прекратились. Я дал понять, что не потерплю вмешательств в мои решения, каким бы благим ни был предлог.

Но были за семейным столом и разговоры о старшей сестре.

Однажды утром мама, отставив фарфоровую чашку, посмотрела на меня умоляюще:

— Кирилл, голубчик… Неужели Варвара не может приехать на бал? Хоть ненадолго. Это же такой важный день для Таси!

Я отставил кофе и внимательно посмотрел на неё.

— Мама, моё решение окончательно. Три года изгнания — это минимальное наказание, которое только возможно за то, что она натворила. Сестра предала наш род, нашу семью. Это наказание — ничто, по сравнению с тем, что Варя заслужила.

— Но прошло уже почти два года! — вступила Тася, её глаза блестели от навернувшихся слез. — Братец, ну пожалуйста! Это же наша старшая сестра!

— Нет, — твёрдо рубанул я. — Если желаете, можете навестить её в «Яковлевке». Но на этом балу Вари не будет.

Мама вздохнула, и в её взгляде я увидел не только материнскую боль, но и проблеск понимания. Она медленно кивнула.

Внутренне я отметил, что, возможно, стоит самому навестить Варвару после всей этой истории с монстрами. Посмотреть, кем она стала. Но сейчас явно не до того.

Все мои мысли занимали чертежи, отчёты и сводки с производств. Однако приближалось событие, которое должно было стать не просто семейным торжеством, а громкой заявкой нашего рода на новое положение в иерархии империи. Бал в честь восемнадцатилетия Таси изначально задумывался как небольшое семейное торжество для своих, но всё переросло в один из самых грандиозных в истории колоний балов.

На его размах работало всё: стремительно растущее влияние рода Пестовых, подогретая слухами и статьями в «Новогородском вестнике» шумиха вокруг предстоящей «Величайшей охоты», а также моё твёрдое намерение использовать любое событие как инструмент для достижения стратегических целей.

Для меня лично этот бал должен был стать последней точкой относительного покоя, финальным аккордом светской жизни перед решающим броском.

Внутренний календарь отсчитывал недели: сразу после торжества предстояло отбыть на производство для итоговой инспекции дирижаблей, а затем лично сопроводить первый к границам воздушного сектора.

До начала операции «Гиена» оставалось чуть больше месяца, и каждая минута была на счету. Этот бал становился своеобразной точкой отсчёта до часа «Х».

И вот, когда все приготовления достигли пика, он настал — день восемнадцатилетия Таси.

Наше поместье сияло как гигантский огранённый алмаз, брошенный на бархат ночи.

Белоснежный фасад был украшен гирляндами из плетистых роз и жимолости, обвитых лентами магических огней, которые переливались мягким золотым, серебряным и перламутровым сиянием.

От ворот до парадного входа тянулась ковровая дорожка цвета спелой вишни, по которой церемонно ступали гости в ослепительных нарядах.

Внутри царила атмосфера торжественной сказки.

Высокие потолки бального зала тонули в дымке, сотканной из ароматов цветов, дорогих духов и воска тысяч свечей, горевших в хрустальных канделябрах. Гигантские зеркала в позолоченных рамах множили это великолепие, создавая ощущение бесконечного пространства. Повсюду порхали, подобно экзотическим бабочкам, слуги в ливреях с гербом Пестовых, предлагая шампанское и изысканные закуски: икорные тарталетки, устрицы на льду, крошечные пирожные с воздушным кремом.

На хорах, устроенных вдоль стен, разместился приглашённый из столицы оркестр. Смычки скрипок и виолончелей рождали волнующие такты вальса, которые наполняли зал.

Неутомимым мотором и душой этого празднества был Илья Артурович Смольников. Он порхал между гостями, подобно дирижёру, управляющему не оркестром, а самим праздником. Его фрак был безупречен, улыбка — ослепительна. Он то шептался с метрдотелем, следя, чтобы ни одна тарелка не пустовала, то делал знак дирижёру, задавая новый музыкальный тон, то с лёгкостью гасил малейшие признаки светского конфуза. Смольников был повсюду, и его энергия заряжала всех вокруг.

Первым делом, едва спустившись в главный зал, я отыскал глазами сестру. Она стояла в центре небольшого круга подруг, сияющая в своём белом платье, но в глазах читалось привычное для таких мероприятий напряжение. Я мягко коснулся её локтя.

— Тасенька, на минутку. Хочу кое-что тебе показать до того, как начнётся настоящая суматоха.

Она с любопытством последовала за мной через гостинную к распахнутым настежь дверям, ведущим в сад. Там, перед лестницей, прячась на гравийной дорожке между здоровыми кустами роз, стоял он. Мой подарок.

«Руссо-Балт» К-12. Кабриолет. Ярко-красный, под цвет бутонов на ближайших кустах. Лак на его кузове отливал таким глубоким глянцем, что в нём, словно в зеркале, отражались огни поместья и бледное вечернее небо. Хромированные детали сияли холодным блеском, а кожаный салон пах свободой и скоростью.

Тася замерла на ступеньке, её рука с веером бессильно опустилась.

— Кирилл… — голос сорвался на шёпот. Девушка медленно, почти неверяще, спустилась по ступеням и подошла к машине, протянула руку, не решаясь прикоснуться, словно боялась, что видение исчезнет. — Это… это же…